Политическое здание Московского царства строилось
на самодержавном властвовании над всеми силами
409 и средствами страны. Осуществление подобного власт­
вования требовало постоянного и весьма интенсивного
напряжения организующей й правящей деятельности
центрального правительства.
Вотчинному самодержавию всего более подходило бы
вотчинное управление. Но волостели Московской Руси не
стали зерном развития бюрократии слуг московского го­
сударя. Размеры территории и разбросанность населения
при слабо развитых внутренних связях и сношениях де­
лали задачу создания прочной административной сети —
прямых орудий центральной власти — непосильной для
Московского царства. Волостели остались такими же
кормленщиками, какими были наместники, элементом
той же боярской системы управления, которая тяготила
центральную власть своей дороговизной и притязатель­
ностью, тягостью для населения и слабой деятельностью,
бесплодной для пользы «государева дела» и для элемен­
тарных нужд охраны порядка и безопасности в местной
жизни. Преодолеть всю эту устарелую форму управления
местными делами стало очередной задачей Московского
государства, как только оно сложилось к началу XVI в.
Во второй четверти этого столетия правительство всту­
пает на путь реформы местного управления. Оно идет
навстречу челобитьям местных уездных обществ, их ж а­
лобам на крайнее развитие грабежей и разбоев, на без­
деятельность власти, на большие убытки и малую пользу
от присылаемых из Москвы специальных сыщиков и обы-
щиков, и решается возложить местные задачи государ­
ственного управления на ответственную самодея­
тельность общественных организаций. В 30-х гг. XVI в.
центральная власть, сохраняя за крестьянскими волост­
ными мирами и городскими посадскими общинами их
прежнее значение, передает уездным всесословным обще­
ствам «губное» дело охраны общественной безопасности,
полицейскую власть и уголовный суд. В 50-х гг. идет от­
мена кормлений с передачей всех функций наместничье­
го и волостельского управления выборным от местных
тяглых общин. Так были использованы для зарождав­
шегося на новых основаниях государственного управле­
ния исконные навыки земской самодеятельности по сбо­
ру тягла, защите общественного порядка и безопасности
и отправлению правосудия. На губных старост и цело­
вальников возложена обязанность борьбы с «лихими
людьми», их розыска, преследования, суда над ними
410 н расправы под строгой ответственностью и контролем
московского Разбойного приказа. На земских старост,
излюбленных голов и земских судеек — ответственное
заведование тяглом и всеми повинностями населения
и суд по гражданским делам среди местных людей. При­
том царская власть рассматривала эту земскую рефор­
му как льготу для населения, избавляемого от кормлен­
щиков, и возложило на него за такое пожалование осо­
бый «окуп» в виде уплаты «оброка за намесничь корм».
Однако, по существу, подобная организация местного
управления была более ответственной повинностью, чем
льготой. В основе земских учреждений XVI в. лежал тот
же принцип круговой поруки, принудительного «выбора
за руками» для отбывания государственной повинности
и даровой службы «государеву делу», на котором по­
строена затем финансовая служба столичного купечества
и провинциального торгового люда.
Широкая организация общественной службы во всех
отраслях государственного управления давала возмож­
ность обходиться весьма упрощенной административной
системой, приспособленной для эксплуатации на госу­
дарственные нужды личных и экономических сил страны,
хотя и непригодной для более сложных и творческих за­
дач центральной власти. Эта власть могла, при таких
условиях, держать постоянных агентов лишь в некото­
рых пунктах для специальных целей — воевод в погра­
ничных городах, городовых приказчиков в крепостях
и т. п., обходясь в остальном работой общественных
групп и их выборных или временными посылками мос­
ковских служилых людей для срочных поручений. Эле­
ментарный уклад народнохозяйственного быта и слабое
развитие внутренних культурно-экономических связей
между отдельными областями Великороссии суживали
задачи и ослабляли интенсивность управления ее быто­
вой жизнью. Московский центр искал лишь таких форм
этого управления, которое могли бы обеспечить, с наи­
меньшей затратой его сил и его средств, исправное от­
бывание службы и тягла. Стягивая к себе все более зна­
чительные элементы землевладения и торгово-промыш­
ленного капитала, этот центр выработал из социальных
групп, которые имели руководящее значение в сфере ос­
новных экономических сил Страны, орудия своего власт­
вования над ними и остальное «государево дело» (в бо­
лее широком смысле слова) мог переложить на
411 ответственную самодеятельность местных общественных
организаций.
Так получился весьма напряженный социально-поли­
тический строй Московского государства: весь строй зем­
ских сил определен задачами служения «государеву
делу». А над ним выросла организующая, руководящая
и контролирующая всю государственную работу систе­
ма центральных учреждений — боярской думы и при­
казов.
Разногласие наших ученых (Сергеевич против Клю­
чевского) по вопросу о том, была ли боярская дума «уч­
реждением» в том строгом значении, какое это понятие
получило в юридически оформленном бюрократическом
строе управления, имеет свой глубокий смысл, как име­
ло его и парадоксальное утверждение Сергеевича, будто
указание в царском Судебнике нормального порядка из­
дания новых узаконений по всех бояр приговору было
попыткой законом ограничить царское самодержавие.
Самодержавная власть стремилась превратить думу
в высшее «приказное» учреждение, личный состав кото­
рого и вся деятельность целиком зависели бы от ее во­
ли. При сохранении за боярской думой, в силу окрепших
местнических традиций, аристократического характера,
а за боярской средой самостоятельного общественно-по­
литического влияния, это учреждение плохо укладыва­
лось в рамки хоть и высшего, но исполнительного и сове­
щательного органа приказного управления. Только раз­
гром боярских традиций и боярской силы в суровые годы
Грозного и в Смутное время осуществил перерождение
старой боярской думы в учреждение, которое стало и по­
литически и социально бесцветным орудием царской вла­
сти. Собрание «бояр всех» теряет в XVII в. реальное зна­
чение, вырождаясь в церемониальный момент торжест­
венных выступлений царской власти; подлинная
государственная работа сосредоточивается либо в засе­
дании ближних, комнатных бояр государева «верха», ли­
бо в деятельности отдельных боярских комиссий и адми­
нистративных заседаний «Расправной палаты» как ор­
ганов приказного дела. Такое перерождение боярской
думы стало возможным и неизбежным при окончатель­
ном торжестве приказного бюрократического строя все­
го управления в Московском государстве.
Преобладание и быстрое развитие приказного нача­
ла в московской государственной жизни было главным
412 политическим результатом великого кризиса, пережитого
в начале XVII в. Условия, которые привели к этому кри­
зису, коренились глубоко в строе народной и государ­
ственной жизни Московской Руси. Замкнутая в себе
внешними давлениями татарской и литовской силы, Ве­
ликороссия внутренно окрепла и сплотилась под властью
Москвы. Ее силы, подобранные и скованные в нацио­
нальное государство под самодержавной властью
в борьбе за существование, перешли с роковой неизбеж­
ностью, обусловленной общими политико-географически­
ми отношениями, от организации самообороны в наступ­
ление и сломили преграды для нового подъема колониза­
ционного движения в южном и восточном направлениях.
Борьба за торговые и колонизационные пути выво­
дит Великороссию в ряде быстрых успехов далеко за ее
этнографические пределы. Завоевание Поволжья и дви­
жение в бассейн Дона, в бассейн Днепра через Север­
скую украйну, а через Новгородскую область к Балтий­
скому морю ставит исторически молодое Великорусское
государство перед вековечной исторической проблемой
организации политической жизни в сложном и неустой­
чивом хаосе отношений великой Восточно-Европейской
равнины. Великороссия вступает на пути созидания Ве­
ликой России. Ее только что собранные и элементарно
сорганизованные силы раскидываются вширь ценой глу­
бокого надрыва для экономического, социального и го­
сударственного равновесия центральных великорусских
областей. Колонизация новых пространств, открывших­
ся для народнохозяйственной трудовой эксплуатации
земледельческих и промысловых природных богатств,
тяга по стародавним переселенческим и торговым путям
всколыхнула население Великороссии и увлекла его на
новое рассеяние. Вторая половина XVI в. — время внеш­
ней силы Московского государства и нарастающего кри­
зиса его народнохозяйственной базы. В основе тех глубо­
ких противоречий, какие раскрыты кризисом Смуты в со­
циальном и политическом строе Московского государства,
лежало одно, глубочайшее, экономическое противо­
речие— несоответствие наличных окрепших и организо­
ванных сил страны неустранимым запросам ее историче­
ских судеб. Тревожными, жуткими предчувствиями полна
письменность Московской Руси времен Ивана Гроз­
ного. Чуется, что почва колеблется под зданием Велико­
русского государства, колеблется его сила и уходит, рас-
413 текаясь в открытых пространствах Восточно-Европейской
равнины. Судорожные, грозные приемы властвования
царя Ивана Васильевича, когда он «всю землю яко се­
кирою на полы разсече» — на опричнину и земщину,
созданы отражением в его взбудораженной натуре ощу­
щения стихийного процесса, в котором нарастало проти­
воречие внешней мощи самодержавного царства и ко­
ренного надрыва его внутренней организованной силы.
Экономический кризис обострил до крайности противо­
речия социальных интересов, разразившиеся в Смуте го­
дами напряженной борьбы между отдельными социаль­
ными группами. Назревший кризис развернулся
в «великую разруху Московского государства», как
только — с концом династии «прирожденных» госуда­
рей — пошатнулась внешняя форма традиционного по­
литического строя. Прекращение династии — грозная
катастрофа для государства, построенного на началах
вотчинной монархии. Оно подвергло тяжкому испытанию
московское политическое здание в самых ее основах. Ка­
кие политические силы удержат единство государствен­
ной организации и поддержат ее внутренние связи без
твердой опоры в том центре, который ее создал? Царская
власть усилилась до полного самодержавия, уничтожая
самостоятельное государственное значение и церкви
и боярства. Она создала иные орудия своего правления
в сильно централизованной организации служилого и тяг­
лого классов. Носителями всей системы «государева де­
ла» стали корпорации военно-служилого землевладель­
ческого люда и торгово-промышленного класса. Роль
высшей иерархии «государевых богомольцев» и бояр,
царских советников, сузилась до значения «царского
синклита», стянутого к государеву «верху». Это — совет­
ники царской власти, без самостоятельного земского по­
литического значения. Не у них ищет царь Иван Гроз­
ный выяснения общего учета сил страны и опоры в труд­
ном решении, вести ли дальше борьбу за свободный
доступ к Балтийскому морю и за западнорусские земли
при переходе Ливонской войны в более опасную войну
с польско-литовской Речью Посполитой, а у «совета всех
чипов Московского государства» — у земского собора.
Этот новый тип государственного совещания явился
естественным результатом коренной перестройки органи­
зованных общественных сил Московского государства.
Прежние собрания «всех бояр», деятелей боярской ду­
414 мы и областного управления, вместе с «освященным со­
бором» духовенства, даже расширенные призывом бо­
лее широкого круга государевых служилых людей, уже
не обеспечивали, особенно после отмены кормлений, до­
статочной осведомленности в подлинном положении
страны и не выражали мнения всей среды, на деятель­
ность которой опиралось царское управление. Подобно
тем собраниям, и земские соборы XVI в. были, по вы­
ражению В. О. Ключевского, совещаниями правительст­
ва с агентами его власти. Но строй органов этого власт­
вования был иной, иным стал и состав совещания: при­
зываются приказные люди, служилые люди разных
разрядов, группы лиц из торгово-промышленных органи­
заций. Созыв всех «чинов» Московского государства вме­
сте с боярской думой и освященным собором и образует
то, что мы называем земским собором. В самом исходе
XVI в., когда прервалось существование старой динас­
тии московских государей, такому собору пришлось
сыграть роль основной политической силы государства
в избрании на осиротевший царский престол Бориса Го­
дунова. В смутные годы «великой разрухи Московскаго
государства» в напряженном искании пути к восстанов­
лению законной государственной власти крепнет созна­
ние, что только в «совете всей земли», в земском собо­
ре, — источник силы, которая может разрешить такую
задачу. Организованные общественные группы — бояр­
ство и духовенство, служилый и тяглый классы, объеди­
ненные в лице своих представителей на земском соборе,
воплощают государственную власть в учредительном со­
брании, которое создало временное правительство «бояр,
князя Дмитрия Пожар’скаго с товарищами», а затем из­
брало на престол родоначальника новой царской динас­
тии— Михаила Романова. Но это был собор иного, по
существу, состава, чем прежние соборы XVI в. Формаль­
ное различие было невелико с точки зрения людей той
эпохи. Избрание так широко применялось при определе­
нии лиц на разные должности и службы, что применение
выборного начала к лицам, предназначенным для учас­
тия в «совете всей земли», едва ли проводило сколько-
нибудь резкую разницу между их значением и теми аген­
тами правительственной власти, какие созывались на со­
боры XVI в. Избрание представителя на земский собор
производилось в XVII в. так же, как «выборы за руками»
на должности по губным и земским учреждениям, и та*
415 кие выборные становились рядом с призванными на со­
бор московскими служилыми людьми, которые могли
быть созваны для обсуждения спешного дела и без фор­
мальных выборов. Однако, по существу, эти представи­
тели, являясь на собор по поручению своих избирателей
с челобитными, где излагались пожелания и требования
данной общественной среды, и настойчивым стремлени­
ем провести их в жизнь, были новым и значительным яв­
лением московской жизни — народными, вернее — со­
словными ее представителями. Земские соборы Москов­
ской Руси не раз сравнивали с западноевропейскими
сословными представительными собраниями. В их об­
щей структуре и в той роли, какую они призваны были
сыграть при переломе хода политической жизни стра­
ны, действительно, много сходного. Это явления одного
исторического типа. Но в степени развития, какого этот
тип достиг в разных странах Западной Европы и у нас
на Руси,— глубокие и значительные отличия. Москов­
ская Русь по-своему и в иных условиях пережила тот
момент исторической жизни, который обычно характери­
зуется по отношению к Западной Европе термином «со­
словная монархия». Основное отличие может быть опреде­
лено тем, что в странах Западной Европы возникновение
сословных представительных собраний было необхо­
димым и крупнейшим фактором самого собирания влас­
ти из ее феодального дробления и рассеяния; на Руси
земские соборы явились фактором организации государ­
ственного дела в единодержавной и самодержавной мо­
нархии, закончившей собирание власти полной победой
над удельно-вотчинным ее дроблением. Организованные
общественные группы, призванные верховной властью
к участию в обсуждении и решении государственных дел,
не были, как на Западе, носителями элементов политиче­
ской власти, а воплощали в своем строе начало ответ­
ственных служб и повинностей по «государеву делу».
Однако самое обращение царской власти в трудный мо­
мент государственной жизни к совету всех чинов Мос­
ковского государства было попыткой найти в обществен­
ных силах страны опору и поддержку, выходящие за
пределы безусловного повиновения государевых холопов
и сирот. На соборах XVI в. руководящие общественные
группы призваны к сознательному гражданскому участию
в государственной работе. Кризис правительственной
власти — основной политический мотив Смуты — призвал
416 их к властным избирательным и учредительным дейст­
виям. «Всего мира безумное молчание» — тот морально­
общественный грех, который, по мнению вдумчивого
книжника-современника, навлек на Русскую землю
Божью кару великой разрухи, должен был быть искуп­
лен энергичным действием земского мира на спасение
родины и разрушенного государственного порядка. В сло­
жившийся уклад социально-политических отношений
вливается новое содержание — общественное, граждан­
ское и сословное. «Государево дело» приходится понять
глубже и свободнее, как «дело земское», которое имеет
свою высокую ценность, независимо от целей и интере­
сов вотчинной державной власти. Общественные силы,
которые доведены до этого сознания тяжкими испытани­
ями «великой московской трагедии», как прозвали Смуту
поляки, пробуждены в самодеятельности и самосознанию.
Это силы, сорганизованные старой властью и дис­
циплинированные в отбывании службы и тягла. Сплочен­
ные в уездных и посадских ячейках, они выросли, благо­
даря централизованной системе организации и управления
служилым землевладением и торгово-промышлен­
ным бытом, из тесных рамок местных областных интере­
сов. «Великая разруха» заставила их остро пережить
ценность государственного единства для землевладель­
ческой и торгово-промышленной жизни. И они поднялись
на восстановление государства из развалин Смуты.
Однако тяжко жилось служилым и тяглым людям под
высокой рукой царя и великого князя в годы царя Ива­
на. Не одни бояре страдали от властного произвола. На
них только резче и мучительнее отражались безудерж­
ные вспышки царского гнева, унизительные выверты
царской подозрительности и жестокие судороги взбаламу­
ченного царского духа. Личному произволу царя они про­
тивопоставили требование гарантии личных и имущест­
венных прав соблюдением правильных форм великокня­
жеского суда в судебных заседаниях боярской думы
и протест против небрежения обычными порядками вер­
ховного управления выработки царских постановлений
в «боярских,приговорах». Эти основные начала тради-
ционнной законности шли, по существу, много дальше
отрицания практики опал и случайностей вотчинного ус­
мотрения. Принятые последовательно и до конца, они за­
ключали в себе отрицание бесправного положения госу­
даревых холопов и государевых сирот перед вотчинной
27—482 417 самодержавной властью и ее полномочными органами.
И крсстоцеловальной записи, взятой с даря Василия
Шуйского, бояре придали своему стремлению к гарантии
от произвола царской карающей власти общий харак­
тер: царь Василий целует крест всем православным хрис­
тианам, что будет судить их истинным, праведным
судом, никаким недругам их не по правде не выдаст и бу­
дет их оберегать от всякого насильства. Брожение обще­
ственной мысли в бурные годы Смуты расширило и уг­
лубило этот протест против необеспеченности всех лич­
ных и имущественных прав при вотчинном строе власти
и управления. Средние общественные слои— служилые
и посадские люди — поднялись на защиту государствен­
ного порядка не только от разрухи его вражеской силой
иноземцев и своих смутьянов; они ищут такого восста­
новления этого порядка, который обеспечил бы населе­
ние от злоупотреблений властей и насильства «сильных
людей», утвердил бы всемерно законность в деле суда
и управления важнейшими государственными и общест­
венными интересами. Восстановление правительствен­
ной работы тесно сплетается с потребностью ее упорядо­
чения. Эти искания поднимаются, при благоприятных
условиях, до прямой постановки основного политическо­
го вопроса — о безграничных, самодовлеющих полномо­
чиях верховной власти. Договор об избрании на царство
королевича Владислава устанавливает ограничение еди­
ноличной власти царя боярской думой, боярским судом
и «советом всей земли»; организация временного прави­
тельства над «всей землей» в подмосковном ополчении
1611 г., как и во втором нижегородском ополчении, вы­
двигает значение «земских приговоров» как основного
источника всяких полномочий и правотворческих дейст­
вий. Но такая постановка политической проблемы обус­
ловлена исключительными обстоятельствами «безгосу-
дарного» времени, решением призвать на престол
иноземного и иноверного кандидата, необходимостью вру­
чить ополченским вождям высшие полномочия правле­
ния земским государственным делом. Она не окрепла
в новую политическую доктрину, построенную на идее
народовластия, а создана тревогой за судьбу насущных
интересов при данных чрезвычайных обстоятельствах.
Основные тенденции общественной массы, глубоко кон­
сервативной по всему укладу своих воззрений, шли по
иному руслу — к восстановлению традиционного поли­ тического строя, к воссозданию династии «прирожденных
государей» как привычной центральной силы государ­
ственного порядка. Много было затрачено историками
усилий на разрешение в положительном смысле пресло­
вутого вопроса о попытке формально ограничить власть
новоизбранного царя Михаила, и вопрос этот до сих пор
считается спорным. И это понятно, хотя бесплодны та­
кие усилия. Понятно потому, что рядом с вопросом о мни­
мом ограничении царской власти в начале XVII в. стоят
более содержательные и исторически значительные на­
блюдения над общественными настроениями эпохи, на­
мученной потрясением всех основ гражданского быта.
Ж ажда прочного успокоения страны и устроения ее бы­
та, который был бы, наконец, поставлен «на мере, на­
веки непорушимо», создавала новые, более сознательные
представления о государственном управлении, которое
уже не только «государево дело», а «дело земское и Бо-
жие». Все настойчивее выдвигается самою жизнью зада­
ча устроения страны, а не только эксплуатация ее сил
и средств на нужды «государева дела». Эволюция са­
мого понимания задач государственной власти, харак­
терная для XVII в., та эволюция, которая привела в ко­
нечном итоге к смене вотчинной монархии полицейским
государством с его системой «просвещенной» опеки над
всеми сторонами народной жизни во имя «общего бла­
га», вырастала постепенно из крайне тяжких условий
московской государственной и общественной жизни.
Служилые землевладельцы и тяглые посадские торгов­
цы добиваются закрепления за собой добытых устоев
своего социального положения, обеспечения своих клас­
совых интересов как приобретенных прав. Не участие
в верховной власти их манит, а утверждение сложивше­
гося социального строя как правового, сословного. Их
стремления направлены, прежде всего, на то, чтобы от­
стоять свои интересы от конкурирующих интересов об­
щественных верхов — носителей крупного землевладе­
ния— и низов — крестьянской массы, закрепляя за собой
перевес социальной силы, но также от произвола правя­
щей власти. Они требуют определения своей сословно­
сти, ее признания и обеспечения. А в дальнейшем они не
проявят большой политической настойчивости. Испы­
танная опора московского самодержавия, с ним вырос­
шая, им и организованная, средние классы держат
в руках основной народнохозяйственный капитал, и их
27* 419 интересы совпадают, по существу, с интересами госу­
дарственной власти, которая расширяет в течение XVII в.
свои заботы о дворянском землевладении и развитии
торгово-промышленной жизни, а «общее благо» рассма­
тривает под углом зрения их процветания. Политическая
слабость сословного движения зависит, кроме того, от
общего уклада тогдашней русской социально-экономи­
ческой жизни. Незначительное развитие городской жизни
и торгово-промышленного оборота не давало опоры ро­
сту требовательности торгово-промышленного класса,
который на Руси не дорос до экономической и культур­
ной силы «третьего сословия»; на первом месте в рус­
ском сословном движении — землевладельческое дворян­
ство, которое сохранило все социальные и психические
черты «служилого» класса. Сословные требования дво­
рянства направлены на требование полного закрепоще­
ния крестьян с отменой «урочных лет» для сыска беглых
и устранением свободы «выхода» для всего населения
владельческой деревни, не одних только старожильцев-
дворохозяев, более равномерного распределения служеб­
ной тяготы, соответственно количеству рабочей силы
каждого имения, и служебного возвышения по заслугам
вне зависимости от местнических привилегий боярства.
Торгово-промышленный класс добивается устранения
конкуренции других разрядов населения в торговом де­
ле, реформы обложения, покровительственной политики
против привилегий иностранного купечества. И оба со­
словия сходятся в настояниях на упорядочении судебного
дела, чтобы суд стал ближе к населению и давал лучшие
гарантии, особенно в делах против «сильных людей»,
бьют челом о возврате к тем временам, когда в суде уча­
ствовали представители местного земского населения.
Сходились они и в протестах против привилегированно­
го положения — особенно в государственных повинно­
стях и подсудности — духовной и светской аристократии.
И шаг за шагом они добиваются осуществления своих
основных пожеланий. Только общественно-политичес­
кий элемент этих пожеланий встретил решительный от­
пор. «Холопы государевы и сироты великим государям
никогда не указывали», — отвечает царская власть на
челобитья, которые, в ее представлении, выходят за пре­
делы материальных сословных нужд; отвергает она
мысль о восстановлении значения земского элемента
в провинциальном суде и управлении, утверждая, будто
420 «того никогда не бывало, чтобы мужики с боярами,
окольничими и воеводами у расправных дел были,
и впредь того не будет»; сурово отвергает царская власть
тягу сословных представителей к законодательной ини­
циативе на земском соборе, отзываясь с крайним прене­
брежением о «шуме», какой подымают избиратели из-за
того, что их делегаты не добились выполнения «разных
их прихотей в Уложении».
Сословные пожелания доходили до правительства
в изобилии путем челобитных от разных сословных групп
на земских соборах и помимо них. Правительство само
их вызывало, призывая на земские соборы выборных,
«которые умели бы рассказать обиды и насильства и ра­
зорения», и обещая, что обсудит с ними «всякие нужды
и тесноты» населения и будет «о Московском государст­
ве промышлять, чтобы во всем поправить, как лучше».
Но выполняло оно из этих пожеланий лишь то, что было
полезно и нужно для интересов «государева и земского
дела», а выборных людей держало в положении полез­
ных сведущих людей да покорных челобитчиков. Зем­
ские соборы так и не вошли органическим элементом
в политический строй Московского государства. Лишь
в первые годы царя Михаила они — существенная опо­
ра еще неокрепшего правительственного авторитета,
а затем сходят на роль голоса «всей земли», сословных
ее элементов, к которому правительственная власть при­
слушивается деловито, но с возрастающим недовольст­
вом. Слишком громко звучит для ее слуха критика при­
казного управления и деятельности правящих верхов на
соборах 40-х гг. XVII в. Эта критика вызывает острую
тревогу в связи с народными волнениями, которых ос­
новной мотив — неводольство засильем приказной бюро­
кратии и тяжким закрепощением всех общественных ин­
тересов государственной силой. Попытка отдать дело
о псковском бунте в 1650 г. на суждение земского собора
дала настолько неудовлетворительные результаты, что
власти приняли меры для усиленного наблюдения за
«воровскими» речами, какие раздались в самой столице.
Правительство спешит свести на нет практику совеща­
ний со «всей землей». Земские соборы 50-х гг. — по воп­
росу о борьбе за Малороссию — только внешняя форма,
без подлинного живого содержания: опрошенные «по
чинам — порознь» члены собора только повторяют го­
товое решение царя и его боярской думы. И когда мос­
421 ковские торговые люди разных статей выступили в 60-х гг,
с заявлением — по поводу запроса о средствах выйти из
тяжелого финансового кризиса, созданного неудачной
денежной политикой правительства, — что они не могут
высказываться по столь важному вопросу, потому что
это дело «всего государства, всех городов и всех чинов»,
правительство предпочло идти на решительное призна­
ние государственного банкротства, но не созывать зем­
ского собора.
Весь этот недолгий период деятельности земских со­
боров был временем усиленного строения приказной бю­
рократической системы управления. Земские соборы
остались лишь чрезвычайным приемом управления при
разрешении особо трудных и тревожных задач. Общие
условия государственной жизни не были благоприятны
какой-либо перестройке внутренних политических отно­
шений. После Смуты Московское государство затрачи­
вает огромные усилия на восстановление разбитой в раз­
рухе организации своего социально-политического строя.
А внешние его судьбы лишь обострили дапрях<еиность
этого строя и острую потребность усиленного подчинения
всех сил и средств страны все разраставшимся потреб­
ностям государства. В первые десятилетия новой дина­
стии Московскому государству удалось — и то ценой
больших усилий — укрепиться на тех территориальных
пределах, какие определились после потерь Смутного
времени. Это время восстановления и сосредоточения
национальной силы накануне нового периода ее насту­
пательных движений. Постепенно возрождаются старые
тенденции этих движений — в тяге к Балтийскому морю,
в Днепровский бассейн, на юг — к Черному морю, раз­
растается колонизационное движение в Поволжье и на
восток — в Приуралье, в глубь Сибири. Нарастает и раз­
вивается в течение XVII в. глубокий переворот между­
народного положения Московского государства, кото­
рый изменил в корень и внутренний смысл его политиче­
ской работы. В борьбе за Малороссию Великорусское
государство вышло на тот путь, который привел его
к перерождению в государство Всероссийское, к смене
Московского царства — Российской империей. Непомер­
ное расширение территориальной базы, на которой строи­
лась московская государственность, получило особый
культурно-исторический смысл по связи с чрезвычайным
осложнением этнографического состава населения госу­
422 дарственной территории. Московское царство, выросшее
на великорусской основе, теряет этот свой исконный
областной национальный характер. До крайней степени
увеличены всем этим историческим процессом организа­
ционные задачи правительственной власти и потребность
в огромной затрате средств на удовлетворение текущих
военных и мирных нужд государства. Закрепощение всех
разрядов населения по службе и тяглу достигает в XVII в.
лишь большей определенности и законченности, сопро­
вождаясь более строгим разграничением между отдель­
ными сословными группами. Общественный строй Мос­
ковской Руси представлялся людям XVII в. в виде строй­
ной системы «неподвижного вовеки крепостного устава»,
которым все государевы люди распределены на четыре
«великих чина»: духовный, служилый, торговый и зем­
ледельческий, строго разграниченные в государственных
повинностях, с одной стороны, в специальных сословных
правах и формах деятельности — с другой. Правда, что
такая идеальная схема плохо соответствовала действи­
тельности. Населению Московского государства мудрено
было дойти до строгой кристаллизации в замкнутых со­
словных формах. Колонизационное движение и рост
государственной территории, элементарность экономиче­
ского быта и условия торгово-промышленной жизни за­
держивали и нарушали отчетливую дифференциацию
общественных классов, поддержать и закрепить которую
стремилась правительственная власть.
Усилия этой власти «поставить на мере» службу
и тягло, подчинив их распорядку всю социальную струк­
туру страны, вели развитие государственного управле­
ния к усилению бюрократической централизации и при­
казной власти в местном управлении. XVII в. — время
полного расцвета самодержавной власти и приказной
организации ее правительственных органов. Расстройст­
во сил н средств страны после Смуты, их крайняя недо­
статочность, при крупном и быстром росте требований
государства, ставили еще напряженнее, чем в XVI в.,
задачу создания такого управления, которое сосредото­
чило бы в руках центральной власти полный их учет
и полную возможность управления ими. Тенденция
к усилению административной власти и ее большей цент­
рализации воплотилась в росте центральных приказных
учреждений. Усиленная работа по восстановлению слу­
жилого и землевладельческого строя, государственного
423 п народного хозяйства переходит постепенно в ряд по­
пыток разрешить более сложные задачи по развитию
новых форм военного дела, торговли и промышленности,
по усвоению западноевропейской техники этих отраслей
народно-государственной жизни, по более творческому
руководству экономическим и культурным бытом страны.
Расширяя размеры своего правительственного почина,
царская власть создает новые и новые приказные учреж­
дения; растет их количество, растет и их сила в ходе
государственной и общественной жизни. Верховная
власть времен патриарха Филарета и царя Алексея ис­
пытывает даже тревогу перед этой самостоятельной пра­
вительственной силой приказных учреждений, деятель­
ность которых вызывает недовольство населения и под­
дается лишь весьма относительному руководству
и контролю державного «верха». Роль личной царской
власти в делах правления отступает на второй план,
и эта власть характерно противопоставлена в сознании
ее носителей и народной массы самодовлеющему строю
приказной бюрократии. Она пытается бороться с таким
явлением, организуя особополномочные учреждения из
доверенных лиц для борьбы с злоупотреблениями и во­
обще с теми приказными навыками, о которых царь
Алексей отзывался с большим раздражением, как о «зло-
хитренных московских обычаях» и «московской волоки­
те». Эти органы верховного контроля — приказы, «что
на сильных людей бьют челом», принимали характер
чрезвычайных ревизионных и следственных учрежде­
ний — еудных приказов, но мало давали прочных резуль­
татов. Царь Алексей Михайлович, отстаивая свое воз­
можно деятельное личное участие в делах управления,
создал себе особый ближний орган царской деятельности,
вне и поверх обычной системы приказных учреждений —
в виде Приказа великого государя тайных дел, куда пе­
реходили на рассмотрение и вершение, наблюдение и по­
становку по-новому разнообразные дела, особенно близ­
ко интересовавшие царя по тем или иным личным или
принципиальным соображениям.
Московское царство принимало строй бюрократиче­
ски организованной монархии. И та же бюрократизация
управления охватывает и местные органы правительст­
венной власти. С первых лет после Смуты центральная
власть стремится поставить свои местные органы ближе
к заведованию делом государственного управления в об­
424 ластях, и, несмотря на то значение, какое приобрели
местные самоуправляющиеся миры в эпоху восстановле­
ния государственного порядка из пережитой разрухи,
ищет опоры не в них, а в усилении приказного областно­
го управления. Готовая форма для этого была создана
в боевых и тревожных обстоятельствах Смутного вре­
мени. Ею оказалась должность воеводы, которая в пре­
жнее время существовала лищь на окраинах, где посто­
янная опасность пограничных отношений и скопление
беспокойного населения—выходцев и беглых из централь­
ных областей—требовали особой бдительности- Воеводы
соединяли в своих руках военную власть, финансовое
и полицейское управление с судом и расправой по от­
ношению ко всему населению уезда. Условия Смутного
времени вызвали назначение воевод со столь же широ­
кими полномочиями в города и уезды Московского цент­
ра; во время земского движения они нередко являлись
для него готовыми руководителями. Правительство
новой династии сохранило это значение воеводской дол­
жности и сделало ее повсеместным учреждением; этим
удовлетворялась потребность усилить правительственное
воздействие на ход местной жизни.
Воевода — не самостоятельный наместник, а орган
приказного управления, исполнитель подробных наказов
и многочисленных отдельных предписаний, присылаемых
ему из Москвы. Он и не кормленщик, казенные доходы
ведает не на себя, а целиком на государя, не получает
и кормов от населения. На деле эта весьма рудиментарно
построенная местная власть стала почти бесконтрольной
распорядительницей судеб местного населения. Неосве­
домленность центральной власти, общее расстройство
порядка, усложнение задач управления по мере роста го­
сударственной территории — заставляли предоставлять
воеводам, при всем желании всячески регламентировать
их деятельность, весьма широкие и мало определенные
полномочия, предписывая им принимать нужные меры,
без сношения с правительственным центром, «смотря по
тамошнему делу», как окажется «пригоже». А скудость
правительственных средств и организационных навыков
оставляла воевод на иждивении местного населения: они
и весь их штат кормились «от дел», получая «доброволь­
ные» приношения, что не встречало осуждения ни в пра­
вительстве, ни в общественных нравах. «Злохитренные
обычаи» приказного строя одинаково отравляли и цент-
425 рлльное и областное управление, как черта культурной
п материальной бедности Московской Руси.
С такими элементарными формами государственного
устройства стояло Московское царство перед задачами
огромной сложности, какие созданы общими условиями
его внешней, международной и внутренней, националь­
ной жизни в XVII в.