Утворенню і значенню коротких та повних форм прикметників у слов’янських мо­
вах приділялось багато уваги у вітчизняній та зарубіжній лінгвістичній літературі
Ю. X- Востоков, Ф. Міклошич, О. О. Потебня, А. Лескін, А. Мейе, О. М. Селищев,
б. П- Обнорський, О. С. Істрина, Л. П. Якубинський та ін.). Про важливість цього
питання свідчить і те, що воно було висунуте для обговорення на IV Міжнародному
з’їзді славістів *. Проте і до цього часу’ немає достатньої кількості досліджень, які
дозволили б зробити певні висновки про час виникнення повної форми прикметника
та її значення у праслов’янській та давніх слов’янських мовах.
Визнаючи, вслід за Потебнею, що повні форми прикметників з’явились як
результат прагнення до морфологічного відокремлення прикметника від іменника 2,
деякі сучасні вчені перебільшують вплив перекладів з грецької мови для подальшого
закріплення відтінку неозначеності в коротких і означеності в повних прикметниках3.
Ось чому опублікована далі стаття, написана більш як 70 років тому, має не
тільки історичну цінність, а й науковий інтерес для кожного, хто цікавиться долею
коротких і повних прикметників у слов’янських мовах. Плідною видається та ви­
няткова увага, яку О. О. Потебня приділяє сербохорватській мові, що зберегла, як і
словенська, краще, ніж інші слов’янські, старовинне протиставлення неозначеності
і означеності в коротких і повних формах прикметників.
Стаття є закінченням невідомої досі праці «Прилагательные», в якій О. О. По­
тебня чітко і послідовно виклав свої погляди на прикметник, на різницю між повними
та короткими прикметниками, на утворення повних прикметників та їх значення.
Окремий параграф праці присвячено відмінюванню коротких прикметників та їх
ролі в реченні. Детально розглядаються короткі прикметники у ролі означення (при
іменнику) і присудка та у значенні іменника. Відмінюванню повних прикметників
також присвячено параграф. Окремо виділено відмінювання повних прикметників
у давньоруській мові та особливості відмінювання повних прикметників в українській
мові. З а багатством матеріалу, глибиною аналізу праця про прикметник є ніби без­
посереднім продовженням розділу «Происхождение имени прилагательного», видру-
кованого у III томі «И5 записок по русской грамматике». Але вона не призначалася
для III тому і, очевидно, увійшла б до складу одного з наступних томів 4, підготовку
яких до друку вчений не встиг здійснити.
* Назва умовна. У рукопису ця частина відокремлена від попередньої рис­
кою.— В. Ф.
1 Див.: «Сборник ответов на вопросы по языкознанию (к IV Международному
съезду славистов)», АН СССР, М., 1958.
2 А. А. Потебня. Из записок по русской грамматике, т. III, Харьков,
1899, стор. 43—45.
* Пор.: Antonin Dostał, К otazce slovotvornych ty рй, zvlast6 slovanskych.
fStudie a prace linguistickć, I, К sedesatym narozeninam akademika Bohuslava Havrśn-
ка», Praha, 1954, стор. 111.
4 Див.: В. И. X а р ц и е в, Посмертные материалы А. А. Потебни, у зб.:
«Памяти Александра Афанасьевича Потебни», Харьков, 1892.
83 хлап« .ы д ^ ^ ^ ^ ^ ^ д р у к у з а р у к о п я с о м О. О. Потебні, що зберігається у
філіалі Центрального Історичного архіву УРСР у м. Харкові (фонд № 781, од.
175). При підготовці тексту до друку прийнята сучасна орфографія. Безсумнівні ско-
рочення розкрито. До статті додається також список скорочень тих граматичних
праць і текстів, які в ній використані.
В. Ю. ФРАНЧУ %
Первоначально в славянских языках прилагательное формально ничем
не отличается от существительных, если’ не считать способности изменяться
по родам и степеням, которая хотя в меньшей степени свойственна и суще.
ствительным. (Ср. архангельское бережее, ближе к берегу 2). Первый шаг
к резкому формальному различию составляет образование прилагательных
сложных. Затем во всех славянских наречиях обнаруживается в разной
мере стремление идти по тому же направлению, все более и более ограничи­
вая употребление прилагательных простых..
В сербохорватском, более других сохранившем в употреблении неслож­
ное склонение прилагательных, многие формы этих последних исчезли
совершенно, другие приблизились к сложным. Так в единственном числе
в творительном падеже мужского и среднего рода от жут—жг/mujeM, ,
окутйм, в дательном и местном падеже женского рода жуто}\ во множествен­
ном числе в родительном падеже o/q/mujex (жутйх), дательном-творитель- j
ном-местном падеже — жутиjeM (жутйм), и вообще мн. ч. определенных и i
неопределенных различается только ударением. То же в именительном па- i
деже единственного числа женского рода, в именительном-винительном п а-|
деже единственного числа среднего рода неопределенных ж у та, ж$т<$\
определенных жута, жутд и прочее. В хорутанском склонение неопреде­
ленное сохранилось только в именительном падеже единственного числа
мужского рода (Miklosich, Vergleichende Grammatik, стр. 196). В чешском
уже в старинном языке прилагательное в сказуемом преимущественно ста­
вится в сложной форме. Дольше всего удерживается склонение существи­
тельное в прилагательных притяжательных личных на -ov, -ić; но и здесь
раньше других исчезают существительные окончания в падежах на согла-1
сные (творительный падеж единственного числа мужского и среднего рода, I
родительный и местный, дательный и творительный падежи множественного
числа во всех родах). Современный язык удерживает существительное скло- j
нение только в именительном-винительном падеже единственного и множе-j
ственного числа, а в прочих -eho, -emu и т. д. (частности у Miklosich, Verg- J
leichende Grammatik, стр. 388—392, § 722—723; H attala, SroVnдvaci mluv- |
nice, стр. 224 след., § 244 след.).
Так и современный польский язык сохраняет только остатки существи-j
тельного склонения прилагательных; заметим, что в современном язы ке!
только немногие прилагательные сохраняют в сказуемом (именительный 1
падеж единственного числа мужского и среднего рода) существительную*
форму (winien, wart и прочее) и что в именительном падеже множественного*
числа мужского рода прилагательные определенные согласуются с суще­
ствительными и относительно формы личной или вещной (te pry są złe, J
ludzie zli). Ср. чешский именительный падеж множественного числа муж­
ского рода pravi, -ve (женский, средний род только -ve). См. о существи- i
тельном склонении прилагательных в старинном языке польском и остат­
ках его в современном Miklosich, Vergleichende Gram matik, § 812; Małe­
cki, Grammatyka większa, стр. 106 след., 277.
Для сравнения славянских прилагательных с немецкими привожу здесь
характеристику этих последних по Штейнталю.
1 сДивЪе дива, кто понмаетъ жену злообразну, прибытка ради» (Даниил Заточ:
ник — Калайдович, Памятники, 237); «Тот — рыло, а этот еще рылее».
1 Немецкие прилагательные имеют троякую форму и согласно с этим —
тройственное значение. Во-первых, в сказуемом прилагательное вовсе ли­
шено флексий и ist gut остается неизменным, к какому бы из трех родов не
принадлежало прилагательное. Знака именительного падежа оно может
не иметь. Штейнталь находит это вполне целесообразным, так как по его
нению именительный падеж в сказуемом не имеет смысла (hat keinen re­
chten Sinn). «Здесь качество приписывается подлежащему совершенно от­
влеченно, и потому отвлеченная форма прилагательного здесь самая уме­
стная. Здесь нужно сказать не то, что «diese Frau ist eine schцne» (Bonn),
а то, что «diese F rau h at die Eigenschaft der Schцnheit».
Согласование прилагательного как сказуемого с подлежащим в имен,
падеже в древних языках лишь есть следствие того, что вообще эти
языки вовсе не знали темы без падежного окончания и что закон согласова­
ния стремится к возможно полному господству. Новонемецкий язык пре­
красно воспользовался здесь распадением формы (потерею окончания) для
достижения большей логической точности» (Charakteristik, стр. 303). Форма
эта в прилагательных положительной степени качества совершенно чужда
славянским языкам. Древнее общеславянское и нынешнее русское лите­
ратурное (великорусское) и сербское употребление предикативного неопре­
деленного прилагательного в именительном падеже трех родов согласно с
родом 2 подлежащего имеет, по-видимому, тот смысл, что качество рассма­
тривается здесь не как признак, отвлеченный от предмета, в коем замечен,
а, напротив, как признак, замечаемый только в предмете и изменяющийся
вместе с этим последним. И теряя старую флексию прилагательного
неопределенного, славянские наречия нисколько не приближаются к отвле-
I ценности прилагательного предикативного в новонемецком, так как в «він
‘ бідний» и т. п. чешский и польский выражают прилагательное определен-
І ное не менее конкретно, как и в «он беден». Только прилагательные сравни­
тельной степени в русском и причастия, более-менее во всех, теряя изме­
няемость и становясь наречиями и деепричастиями, вместе с тем получают
отвлеченное значение. В выражении «он лучше» превосходство качества
рассматривается как и в немецком «besser» отвлеченно. Но в украинском
и других (польский и прочие) «він кращий мене» конкретность прилагате­
льного сохраняется (об этом сказать отдельно).
Во-вторых, прилагательные атрибутивные, в коих немецкий язык со­
хранил флексию и стало быть согласование, имеют двоякую форму: форму
guter Mann, употребляемую без члена или с членом неопределенным (starke
Deklination; Ш тейнталь называет ее по именительному падежу единствен­
ного числа мужского рода формою – г)3, и форму der gute M ann, употребля­
емую с членом определенным или с местоимением указательным, определи­
тельным, притяжательным (schwache D eklination; по Ш тейнталю, форму
-п по косвенным падежам). Эти формы — как бы два времени определения:
форма -г есть настоящее, так как в ней ставится название качества, припи-
I сываемое подлежащему в самое мгновение речи; форма -п есть прошедшее,
< потому что она употребительна тогда, когда качество было уже приписано
I подлежащему и вновь повторяется как уже известное. Так, например, в
выражении: «Es w ar einm al ein kleiner Mann» сказуемое стоит в прошедшем,
объективно выражая прошедшее бытие; но определительное — в форме
названной выше настоящею, по причине субъективной, именно потому что
говорящий в самый момент речи впервые относит качество к подлежащему.
Но если в дальнейшей речи этот же человек будет упомянут вместе с припи-
____ – – – /7ублікації і повідомлення
2 Относительно этого см. в «Zeitschrift» о роде грамматическом.
. 8 Так в именительном падеже (ein guter, но eines guten и прочее). Ср.: В о р р,
Vergleichende Grammatik, стр. 2—3.
85 Пубмкоци i пов{домленняатт
санным уже ему качеством, то будет сначала «Dieser kleine Mann» etc. Здесь
форма определительно указывает, что определение существйтельного со­
вершено уже в прошедшем.
Что до происхождения этих форм, то форма -г сложилась из слияния
темы прилагательного с местоимением ja-s, которое здесь, по мнению Штейн-
таля, имеет то же относительное значение, что и в санскрите. Таким образом,
kleiner Mann собственно то же, что Mann welcher klein; форма -n — к теме
прилагательного прибавился суффикс -ал, образующий существительные и
в прочих языках (латинское sermon, греческое фaоjitыv и прочее). «… Если
бы то же было, например, в латинском, то… при bonus, bona явилась бы
еще… форма *bono’, *boninis (как homo, -inis)» (Шлейхер, Очерк, стр. 11, Ср.
Ворр, Vergleichende Grammatik, стр. 12), но в немецких наречиях, начиная
с готского, распространившийся не только на несравненно большее число
существительных (так называем, schwache Deklination), но и на прилага­
тельные. Посредством этого суффикса, говорит Штейнталь, язык приблизил
прилагательные по форме и значению к существительному. Это -л стало
удобным средством образовать существительные из прилагательных. Но
изменение прилагательного в существительное есть такое присвоение при­
знака предмету, при коем этот признак является столь существенным и из­
вестным, что сам по себе может указывать на предмет и заменять его. В этих
случаях существительное подразумевается само собою; оно дано, как скоро
дано его определение. Почти то же имеет место везде, где ставится форма -л:
«es war einmal ein Knabe, der war arm ; dieser arme Knabe ging einst» и прочее.
Здесь было бы довольно сказать «dieser arme», потому что хотя само по себе
и не разумеется, что «dieser arme» есть «ein Knabe», как при прилагательных,
имеющих значение существительных, но это видно из связной речи. Форма -л
предзнаменовывает следующее за нею существительное и тем самым нахо­
дится с ним в более тесной связи, чем форма -г, более близкая к сказуемому.
Таким образом, этимологическое объяснение форм -г и -л совершенно со­
гласно с тем, что было выше замечено об этих формах единственно на осно­
вании их употребления. Форма -г означает определение в настоящем вре­
мени (gegenwдrtige Attribution), выражаемое относительным местоимением;
форма -л — определение, совершившееся в прошедшем (vergangene A ttri­
bution), на что намекает введение существительного в круг его атрибута
(субстантивализация этого последнего).
Что касается до члена (der), то сам по себе он не определяет, а служит
только знаком определенности, знаком, что атрибут — в прошедшем. Он
произошел из указательного местоимения и потому уместно его употребле­
ние в значении так сказать указательного в прошедшем. Указательное ме­
стоимение определяет; член означает определение, совершившееся в про­
шедшем, то есть определенность (Charakteristik, стр. 303—310).
В старинном общеславянском языке обе формы прилагательных упо­
требляются как атрибуты. Из современных берем сербское как наиболее
сохранившее это свойство.
В этимологическом отношении немецкой форме -г (starke) соответствует
славянское прилагательное сложное; в обоих языках в состав этих прила­
гательных входит местоимение ja. Однако в славянском и литовском в боль­
шей части случаев местоимение в целом своем составе или с небольшими
изменениями приставляется к падежным окончаниям имени, между тем как
в немецких соответственных прилагательных местоимение приставляется
не к падежу, а теме прилагательного: ср. дательный падеж мужского рода
единственного числа blindem, готское blindamma из blindajamma (Ворр,
Vergleichende Grammatik, стр. 13 след.; Эбель в «Zeitschrift fьr vergleichen­
de Sprachforschung», В. V, стр. 304 след.). Из этого нельзя подобно Эбелю
(1ос. cit.) заключать, будто в славянском сложение прилагательных чисто
86 внешнее, между тем как в немецком «eine wirkliche innige Zusammenset­
zung» местоимение срослось с темою прилагательного в одно слово. Это
неверно в том, что для обыкновенного сознания и в славянских языках
прилагательное определенное (сложное только в глазах науки) представляет
только один акт мысли, а не два, в сочетании существительного с членом в
древнеперсидском hja магус, т\ам магум или греческом о цауод, xov цауоу.
Сравнение это неуместно. Сложение в прилагательном определенном не
только внешнее; в противном случае мы должны будем признать внешними
и такие сложения как бу-ду, где во втором слоге заключается между прочим
самостоятельный глагольный корень. Одгіако, с другой стороны, несовсем
справедливо и мнение Боппа (loc. cit., стр. 13), что «германское сильное
(starke) склонение прилагательных стоит приблизительно на той степени,
как определенное склонение в русском (и других новых славянских наре­
чиях); то есть значение приставленного местоимения исчезло, и blinder
древненемецкое blinder (по Боппу из blinda-ir) значит не о tvqj^og, а только
fucphцs». Элементы и там и здесь— одни, но разница в сложении может
указывать, что сложились они в славянском и немецком не в одно время.
Б пределах самого германского языка древневерхненемецкое blindlr не
имеет ничего соответствующего в готском. Рядом с этою вероятностью и
в связи с нею стоит другая, что во время сложения прилагательных местои­
мение, входящее в их состав, имело не то значение в славяно-литовском,
что в германском. В санскрите местоимение ja есть только относительное,
которое, если прав Штейнталь (Charakteristik, стр. 305 след.), что именно
в этом значении оно вошло в состав немецких прилагательных сильных и
местоимений (d-er и прочее), то в славянском и литовском местоимение и,
“РЩ употребляемое самостоятельно, есть указательное онъ, судя по этому
именно в этом значении вошло в прилагательные (Буслаев, Грамматика,
ч. I, стр. 119; Miklosich, Vergleichende Grammatik, стр. 73) и лишь в соче­
тании с же в славянском (иже) «Сохранило, как говорит Бопп, старинное
относительное значение» (Vergleichende Grammatik, стр. 3). Оставляя в сто­
роне это Древнейшее, более-менее гадательное различие, можем ограни­
читься несомненным.
В древнем общеславянском, как отчасти и до сих пор, обе формы прила­
гательных употреблялись как определения. Для разъяснения разницы между
ними берем современное сербское наречие, по-видимому, сохранившее здесь
более старины, чем другие.
Сербские прилагательные простые сравниваются по значению с немец­
кими на -г с членом неопределенным, т. е. с теми, которые Штейнталь назы­
вает атрибутами в настоящем времени. Сербские же определенные, по форме
близкие к вышеупомянутым немецким, означают «качество или свойство
уже нам известное» и по значению соответствуют немецкой форме – п,
то есть атрибутам в прошедшем 4. Вот несколько примеров: «храбар boj’ h h k
борі се іуначка» (ein braver), но «храбри се J уриненв бораше ]уначки»
(der brave); «Паметну (40Bjeky) редко око доста» (einem weisen); «паметному
Сократу слабо се напратише трудови» (dem weisen Socrates) (Babukiц, Ilirska
slovnica, стр. 201; Weber, Skladnja); «Пази да ти зло jyTpo не dohe» (Kapayuh,
Пословице, 246); «Пиіан и трщезан не могу се слагати» (ibid., 247); «Поки
за стара, поки за цара; поки за млада, поки за врага» (ibid., 252); «Добар
поп до смрти се учи» (ibid., 59).
Отсюда видно, что немецкие сильные прилагательные и славянские
сложные — явственно разногласят по значению. Сходство древнеславян-
——- П ублікації
4 Прилагательные неопределенные в сербском служат ответом на вопрос какой,
определенные — на вопрос который (вернее, сербское ко/и).
87 ского с другими языками только в том, что где в немецком, итальянском
французском при прилагательных член неопределенный, там в славянском
прилагательное простое, лишенное всяких определений, кроме флексий,
а где в тех языках член определенный, там в славянском прилагательное
сложное с и.
Стало быть, возвращ аясь к мнениям Эбеля и Боппа, хотя славянское при­
лагательное определенное и есть настоящее одно слово, а не два (как сущ е­
ствительное с членом, будет ли он впереди или позади), но присутствие в
славянских прилагательных сложных местоимения 5 чувствуется несрав­
ненно яснее, чем в немецких сильных.
В славянских наречиях, как в русском, чешском, польском, где при­
лагательные неопределенные как атрибуты вытеснены отчасти или вполне
определенными, эти последние имеют значение обеих немецких атрибутив­
ных форм, и, следовательно, опять-таки сходства с этими последними по
значению не имеют.
СПИСОК СКОРОЧЕНЬ
Babukić, IMrska slovnica — Ilirska slovnica. Sastavi VSkoslav Babukić, U Zagrebu,
1854.
Bopp, Vergleichende Gram m atik — Vergleichende G ram m atik des Sanscrit, Send, Ar­
menischen, Griechischen, Lateinischen, Litauischen, A ltslavischen, Gothischen
und Deutschen von Franz Ворр, В. II, Berlin, 1859.
Буслаев, Грамматика — Историческая грамматика русского языка, составленная
Ф. Буслаевым, ч. I и II, М., 1863.
H attala, Srovnдvaci mluvnice — Srovnдvacf m luvnice 5azyka ćeskeho a slovenskeho.
Sepsal M artin H attala, V Praze, 1856, 1857.
Калайдович, Памятники — Памятники российской словесности X II века, изданные
с объяснением, вариантами и образцами почерков К- Калайдовичем, М., 1821.
КарауиК, Пословице — Српске народне пословице и друге различие, као оне у оби-
4aj узете pnje4H. Издао их Вук Стеф. КарауиН, У Бечу, 1849.
Małecki, Grammatyka więKsza — G ram m atyka języka polskiego większa. Przez Anto­
niego Małeckiego, Lwуw, 1863.
Miklosich, Vergleichende Gram matik — Vergleichende G ram m atik der slavischen Spra­
chen, von Franz Miklosich, III2 Band, W ortbildungslehre, W ien, 1876.
Zeitschrift — Zeitschrift fьr vergleichende Sprachforschung auf dem G ebiete des D eut­
schen herausgegeben von A dalbert Kuhn, B erlin, 1852, ff.
Шлейхер, Очерк — A. Шлейхер, Краткий очерк доисторической жизни северо-во­
сточного отдела индо-германских языков, «Записки императорской Академии
наук», т. V III, кн. 2, СПб., 1865.
Steinthal, Charakteristik — H. S teinthal, C harakteristik der hauptsдchlichsten Typen
des Sprachbaues, Berlin, 1860.
Б Это соответствие славянских прилагательных определенных прилагательным
с членом der, 1е, П служит вторым доказательством того, что и в прилагательном до-
бръи имеет значение указательное. О первом доказательстве упоминалось выше. Н а­
прасно Штейнталь считает такое мнение ошибочным относительно славянского. Скорее
его собственное мнение ошибочно относительно немецкого (См. C harakteristik, стр. 311).