Юзу было около пятидесяти лет, когда он прибыл в Доо
нецкий бассейн.
Крепкий, с круглым лицом, заросшим короткой бородкой,
Юз сильно наседал на свои ноги, вогнутые внутрь, как ноги
бульдога.
С молитвенником, псалтырем и книгами Старого и Нового
завета в чемодане, как английский миссионер, высадился Юз
в Таганрогском порту.
Нарушали цельность впечатления ружье в клеенчатом
футляре и пистолеты. Вместе с багажом для Юза выгрузили
целую свору собак: бульдогов, пойнтеров, овчарок и пуделей.
«Охотник?»
«Патер?»
Юз сразу обратил на себя внимание русских углепромышш
ленников и прослыл оригиналом.
Оригинальничанье Юзу нужно было, чтобы скрыть от
окружающих некоторые технические вопросы и секретные
мероприятия финансового порядка. В кассе Новороссийского
общества, кроме устава, подписанного сиятельными лицами,
не было ничего, так как из суммы 34500 рублей, собранной
акционерами, значительная часть ушла на гербовую и актоо
вую бумаги, на нотариальные расходы, на печатание устава,
на публикацию, налоги и прочие «организационные расхоо
ды».
Пустой кошелек диктовал Юзу бережливость и скрытт
ность. Лишнее знакомство связано было с расходами, чужой
глаз может узнать о его планах, секретах.
Были у него и соперники. Была уже выдана концессия
Самуилу Полякову, а концессия казацкому генералу Пастуу
хову оформлялась.
Юз нанял у помещика Смолянинова одинокую сторожку,
заброшенную в степи, покрытую камышом, и поселился в ней
со своими собаками, инструментом для разведки недр, кухонн
ной посудой. 58
Неудачи первых строителей Юз основательно изучил,
рассмотрел проекты разных предпринимателей, добивавшихх
ся концессий, проверил исследования различных экспедии
ций, работавших в Донецком бассейне.
Между молитвенниками смиренно лежали карты Новоросс
сийского края, справочники, прейскуранты и книга ЛееПле
«Путешествие по Южной России».
Неудачи казенных строителей показывали Юзу, что ни на
грушевском антраците, ни на лисичанском угле плавки налаа
дить ему не удастся.
Район, избранный строителем Петровского завода, был
самым удачным.
Земли Никитовского района, богатые углем, были давно
известны. В этом районе пользовался известностью открытый
графом Воронцовым Екатерининский рудник, вблизи котоо
рого 500 десятин земли было отдано Полякову под концессию
на постройку металлургического завода.
В безводной степи вода имеет большое значение. Для
завода она приобретает значение исключительное. Котлы,
агрегаты и рабочие колонии нуждаются в постоянном запасе
хорошей воды. Грязная щелочная вода выводит из строя
котлы раньше срока и является источником различных эпии
демий.
Заботы о воде, которые привели неудачного строителя
первого русского металлургического завода в Донецком басс
сейне мистера Гаскойна к берегам Лугани, привели мистера
Юза к берегам Кальмиуса.
В районе Смоляниновского хутора на казацкой стороне
реки Кальмиуса жил хуторянин, бывший пастух помещицы
Чеботаревой, Яков Иванович Древицкий.
Зоркий и неутомимый, как степной волк, Яков Иванович
обшарил балки и курганы на сотни верст кругом, обрыскал
лесочки и рощи, каменистые кряжи, торчащие из земли,
глинистые овраги и черные, как сажа, сланцы — выходы
угольных пластов.
На сотни верст в окружности Древицкий знал открытые
шахтенки, крепость пород в них, мощность пластов, глубину
залегания и угол падения.
Неграмотный Древицкий был своеобразным маркшейдее
ром.
Юз сразу оценил Древицкого и вовлек его в круг своих 59
интересов. Древицкий вместе с бульдогами сопровождал Юза
в его экскурсиях, доставлял ему образцы угля, камня, глин.
Юз старательно записывал все сведения, добытые ему Дрее
вицким, в книги, наносил на карты.
Это Древицкий привел Юза к Кальмиусу, к котловине,
оказавшейся громаднейшим резервуаром с широким плоским
дном для весенней воды.
Близость каракубских железных руд, мощные угольные
пласты, смежность огнеупорной глины, известняка, доломита
определили место для завода. Для доменной плавки Юз рее
шил пользоваться рудами Стылы, НовооТроицка, Александд
ровской, Благодатной и Николаевки. Но Юз не спешил.
Машины, котлы прибудyr из Англии, а мелких инструменн
тов — лопат, ломов, кайл, гвоздей, тисков, клещей и много
других — нужно было немало.
Доставлять из Англии было далеко. Каждый гвоздь, кажж
дую мелочь надо было везти на волах из Таганрога или
Мариуполя, куда приходили английские суда. Юз открыл
кузнечную мастерскую. Кузнецов на месте не было.
Удаленная от больших трактов и населенных пунктов
беспредельная степь не имела притока рабочей силы. Приход
работника был редким явлением. «Освобождение крестьян от
земли», как тогда прозвали царскую реформу «освобождения»
крестьян, создавало большие резервы рабочей силы для проо
мышленности, но эти силы надо было привезти, чеммто
прельстить и закрепить. Юз применил хитрость и коварство
там, где дело шло о деньгах и расходах. Рабочий вопрос остро
стоял во всей угольной промышленности, с развитием строо
ительства металлургического завода он должен был стать еще
острее.
Директоррраспорядитель Новороссийского общества, мее
ханик кузнечного производства по специальности, сбросив
крахмальную рубашку и повесив на гвоздь свою бархатную
куртку, в одной из петель которой болталась золотая цепочка
с компасом, взялся за молот.
Двух помощников Юз нашел и выковал в кузнице тачку.
Перед самой хижиной Юз сфотографировал ее и двух рабоо
чих, помогавших ему ковать. Эффект получился необычайй
ный.
Степь, одинокая пастушеская сторожка, покрытая камыы
шом, низенькая псарня на пути к ней. Двое бородатых, 60
высоких крестьян вышли в степь и, задумавшись, остановии
лись возле тачки: «Запрягаться или сбежать?»
Фотография должна была всех удивить своей оригинальь
ностью и чудачеством.
— Чудак барин!
— Не барин, а кузнец!
— Барин. Цепочку золотую видел?
— А молотом как ворочает! Барин так не повернет.
— Барин!
— Кузнец! Англичанин!
— Кузнеццбарин, кузнеццангличанин…
Юз прослыл кузнецом, английским кузнецом, который
приходит на работу в бархатной куртке с золотой цепочкой
в петлице, обучает крестьянских парней кузнечному делу, да
еще и фотографирует их.
Фотография пошла гулять по степи, по шахтам и усадьбам,
создала легенду о Юзеекузнеце, создала рекламу.
Юзу реклама была крайне необходима…
Не идут мужики в шахту: страшно работать в «чертовом
пузе». Темно, сыро. Для того чтобы найти свой забой или
«печку», нужно было с собой брать пачку лучин. Беда с ней,
с лучиной. Только и знай что зажигай. Уж лучше б глиняный
черепок с тряпочкой — каганец, но каганец в шахте только
чадит и копотью душит, угольная пыль, смешанная с газом,
вспыхивая, трещит вокруг огня, будто стреляет.
Не идут крестьяне в шахту, бабы чураются, когда шахтер
возвращается с работы на черта похож!
Спускается шахтер в бадье, катится вниз, как ведро на
коловороте. Оборвется, ведро и то обрывается.
Юз десять рублей подарил мужику. Не за роботу, а только
за то, что спустился в шахту.
Десять рублей! Спустись в шахту и поднимайся — получай
десять рублей.
За фотографией пошла гулять десятка, единственная дее
сятка, пущенная Юзом для рекламы, для приманки, покатии
лась степью и, как полая вода, поплыла оврагами, ущельями,
блеснула красноватым отблеском возле самой хижины бобыы
ля.
Красненькая!
А вслед за ней молва:
— Чего там страшного? 61
— После воскресенья сходить разве? Да и ходу всего —
верст сорок!
После воскресенья много народу толпится вокруг шахты.
Кто спускается ради любопытства, а кто и поработать деньь
другой.
Крестьянин Науменко на арендованной у княгини Ливен
земле посеял пшеницу. Посреди нивы Юз обнаружил выход
угольного пласта. Пшеница еще только колоситься стала, а
Юз повел разведки, начал раскопки и потоптал часть посева.
Дешева была пшеница на берегах Кальмиуса, но Науменко
запротестовал:
— Потрава!
— Правильно. За потраву получай пятьдесят рублей.
— Пятьдесят рублей!
— Пятьдесят рублей! Пятььдеесят!..
Можно было сторговаться рубля за два. Пять десятин
посева мог бы купить Юз за эти деньги.
Пятьдесят рублей легендой покатились степью по крестьь
янским избушкам, по усадьбам, с восторгом и завистью поо
вторяли уста крестьян:
— Вот где деньги!
— Загребают люди!
За десятки верст приезжали мужики смотреть на кузницу.
Нанимались на работу к Юзу вначале на сезон, а потом на
более длительный срок.
Трудности, переживаемые угольной промышленностью,
были велики и разнообразны: трудности сбыта переплетались
с трудностями транспортировки, техническая отсталость влекк
ла за собой трудности с рабочей силой. Юз все это знал
хорошо. Немало надежды углепромышленники возлагали на
металлургическую промышленность. Выдача двух концессий
на постройку металлургических заводов в одно почти время
вызвала увеличение цен на угольные участки.
Опытные дельцы не оченььто надеялись на концессию
Полякова. Они были уверены, что Полякову концессия на
постройку металлургического завода в Донбассе навязана
казной, и Поляков наконец изыщет способ, чтобы избавиться
от нее, но в концессию Юза верили.
Всякий ажиотаж, вызванный строительством завода, был
невыгоден Юзу. Постройкой кузницы он хотел отвлечь внии
мание соседеййшахтовладельцев от строительства завода. 62
Постройка кузницы должна была охладить пыл тех землевлаа
дельцев, которые захотели набивать цену на землю.
Юз, дескать, только лопаты кует, копать будет когдаато, а
дураки уже сейчас разбогатеть захотели.
Летом 1869 года Юз, казалось, был занят производством
всевозможных инструментов в кузнице, но на самом деле он
закреплял за собою угольные и железорудные участки. Работа
в кузнице вносила в его переговоры с крестьянами характер
непринужденности. Спешить некуда.
За рублььдва крестьяне Стылы, Каракубы, Еленовки отдаа
вали в аренду Юзу свои десятины. Юз арендовал и земли
крестьян, и их инвентарь. Он давал крестьянам преимущество
при перевозках и доставке ископаемого на место строительь
ства, и этого было достаточно, чтобы крестьяне уступали.
«Копейка» — редкий гость была в степи, за нею крестьяне
ездили десятки верст в город. За копейку они возили продукк
ты в город; пуд мяса стоил рубль, и барашек — рубль. Юз
показал в степи копейку, и имя его прогремело.
С княгиней Ливен он заключил договор на эксплуатацию
рудных богатств в ее имении, раскинувшемся во все стороны
на десятки верст. Собственница громадных поместий поддаа
лась хитрости иностранцааангличанина, которому покровии
тельствовали великий князь, придворные сановники. Княгии
ня почти даром отказалась от недр в пользу Юза. Правда, Юз
обещал арендную плату, но ее нигде точно не оговорил, ничем
не гарантировал. О гарантии, как обязательстве со стороны
арендатора добывать ежегодно определенное количество
минералов, нигде не упомянул. Юз мог добывать и платить,
мог и не добывать и не платить, в то же время лишал права
владелицу сдавать комуулибо другому в аренду недра или
самой их эксплуатировать.
Срок договора определил в девяносто лет. Кроме того,
княгиня предоставила Юзу 150 десятин земли по его выбору
под сооружение завода и для эксплуатации недр бесплатно на
30 лет. Этот подарок обесценил и те мелочные выгоды,
которые Юз обещал княгине Ливен, ибо этих 50 десятин было
вполне достаточно, чтобы обеспечить будущему заводу уголь.
Договор с княгиней Ливен дал Юзу неисчерпаемые источнии
ки угля, огнеупорной глины и каменных карьеров даром.
Новороссийское общество прибрало в свои цепкие руки гроо
мадные просторы подземных богатств в Донецком бассейне, 63
не истратив ни одного фунта, кроме оплаты гербового и
актового сборов.
Одновременно с Юзовским в Сулине был заложен Пастуу
ховский завод.
Юзу было очень важно, чтобы его опытом не воспользоо
вался Пастухов. Юз оттягивал свое строительство и пускал в
ход всякие уловки, чтобы замаскировать свою работу. Он
заложил шахту и начал изыскания для железнодорожной
линии от Еленовских карьеров к заводу.
Осенью прибыли машины из Англии, прибыли и мастера,
и, когда степь покрылась глубоким снегом, Юз начал строить
основной цех завода, начал строить домну. Кузницу разверр
нули в механический цех, кирпичный завод работал полным
ходом целое лето, холод пригнал рабочую силу на завод.
По мере того как вырастала домна, росло и беспокойство
многочисленных друзей и недругов Юза.
— Даст чугуна или не даст? — гадали углепромышленники,
надеявшиеся, что завод станет покупателем их угля.
— Даст или не даст чугуна? — гадали соседиипомещики,
которым успехи Юза сулили повышение цен на землю, рынок
сбыта для сельскохозяйственных продуктов и оживление края.
— Даст чугуна или не даст? — гадали дипломаты и военные
стратеги, и не только русские, но и иностранные. Металлурр
гический завод в Донецком бассейне, вблизи моря, должен
совершенно изменить русскую военную стратегию и вместе
с нею и русскую политику. До сих пор пушки и чугунные ядра
везли с Урала, за тысячи верст, а теперь пушки и ядра будут
лить ближе и дешевле. Русское государство должно значии
тельно окрепнyть.
— Не даст! — ехидно улыбаясь, шепотом говорили чиновв
ники из горного департамента, которые наблюдали за деяя
тельностью Юза, но видели только его собачники, кузницу и
чудачества. Успех Юза был бы для них провалом, ибо навсегда
оставлена была бы мысль о казенном строительстве. Судьба
ее будет такая же, как и многих наших домен. Разве чтоо
нибудь изменилось? Уголь, руда…
— Должна дать! — кашлянул, как разозленный бульдог,
крепкий коротконогий Юз. — Тридцать пять тысяч фунтов,
подаренных мне джентльменами из Лондона, должность нее
сменяемого директора — не возвращать же обратно!
Юз оглянул степь, ставшую его собственностью, низенькие 64
сооружения, амфитеатром расположившиеся вокруг печи,
рыжей, голой, похожей на открытый чан, рабочий муравейй
ник, отдающий все свои силы шахтам и мастерским, и поо
вторил: «Должна дать!»
Двадцать четвертого апреля 1871 года печь была задута, и
через три дня после небольшой плавки осела. Сквозь фурмы
было видно, как начал синеть настил. Футеровка не выдерр
жала сильного дутья, огнеупорный кирпич стал плавиться,
сгорели фурмы, и пошла вода в печь. Внутри печи образоваа
лась громада, росла, ширилась и приняла форму рогатого
чудовища.
— Козел! — прокатилось вокруг.
— Козел! — эхом отозвалось в Петербурге.
— Козел! — захихикали чиновники из департамента горр
ных дел. У них воскресли надежды на казенное строительство
и наживу.
— Козел! — чокаясь бокалами с шампанским, радостно
восклицали уральские горнопромышленники. — За юзовскоо
го «козла»!
Местная руда оказалась бедной железом, местный кирпич
слаб, дутье недостаточно, один уголь — жирный, коксующийй
ся — соответствовал предъявленным к нему требованиям.
Криворожская руда в районе реки Саксагани в Дубовой
балке была открыта Александром Николаевичем Полем в 1866
году и не была секретом для Юза. Поль направлял в депарр
тамент горных дел точные анализы найденных руд, отличавв
шихся большим процентом железа, искал капиталов и предд
принимателей в России и за границей, но не находил — и
разорился. Поль обследовал рудоносные земли не только в
своей усадьбе, в Дубовой балке, размером в три тысячи
десятин, но и соседние, помещичьи. Руда, оказавшаяся выы
сококачественной, не нашла предпринимателей.
Земля была ценна только своей черноземной поверхносс
тью; каменистые обрывы, меловые хребты, каолин и кварцит
вызывали только сожаление у своих владельцев. Никому они
не были нужны.
Юз снова оседлал Древицкого.
Потянулись длинные обозы от берегов Саксагани к брегам
Кальмиуса. Юзовские обозы вывозили железную руду на
глазах местных крестьян, и никого это не интересовало.
Крестьяне сказали спасибо за то, что предприниматели проо 65
кладывают путь к их хуторкам, и новые люди появляются,
новое слово услышишь.
Далеко от Кальмиуса до Саксагани, но до английского
марганца еще дальше. А пришлось везти: Юз привез марганец
из Англии. Нажать надо на возчиков, а еще сильнее на
русскую казну, она должна заплатить за все неудачи. Не
возвращать же обратно полученные акции. К каракубской
руде немного прибавить криворожской, и шихта готова.
Хотя и очень дешевый был воловий транспорт, но доставка
руды должна была превысить всякие коммерческие расчеты.
Неужели Юз пойдет на такое дело? Неужели Юз рискнет?
Но Юз рискнул. Он рискнул идти на те расходы, на какие
не решались идти казенные чиновники. Оплатить все расходы
должен рабочий и крестьянин. Усилить надо нажим!
Не возвращать же аванса.
Надо выкручиваться. Что не подходит казенному строитее
лю, то, может, подойдет частному. Юз решил в соответствии
с этими новыми обстоятельствами составить расходную смету
строительства завода и выжать ее всеми средствами.
Разбор печи для снятия «козла» тянулся долго. Спекшаяся
комом, расплавленная и не совсем сваренная масса весом в
сотни пудов застыла на дне домны, как мерзлая вода в чане,
давила на стороны и формой напоминала усеченный конус.
Бегал кривоногий Джон Джонович Юз вокруг домны,
взобрался наверх и полез в середину — коеегде кокс и извее
стняки, обожженные огнем, застыли хрупкой коркой и напоо
минали гриву погрузившегося в середину чугуна чертаакозла.
Из Англии приехал главный директор барон Вайзман, из
Петербурга — генераллмайор Герн.
— Перенести! — шутливо сказал генерал Герн, заметив
трудности в удалении «козла», которого можно было удалить,
только разбивая его на части или взрывая порохом, но порох
стоил дорого.
— Печь? — спросил покрасневший Юз. Шутка казалась
неуместной при таком большом несчастье, угрожавшем всeму
Новороссийскому обществу разорением.
Генерал Герн, очевидно, не разделял отчаяния мистера
Юза и разъяснил: «Козел» остался бы на месте, как опрокии
нутый пудинг».
— Генерал храбрый, — едко бросил барон Вайзман. —
Русский воин все переносит, англичанин — нет.
3.3112 66
В продолжение многих недель выбивали футеровку домны,
ломали края «козла» и, когда он стал похож на гриб, разобб
рали дно и спустили в вырытую под ним яму.
Похоронив «козла», Юз взялся за перестройку домны, или,
вернее, за постройку новой.
В те самые дни, когда меркла звезда Юза и «козел» угрожал
ему разорением и позором, начала восходить звезда Пастухоо
ва, который зaдул свою домну, построенную русскими масс
терами и без помощи иностранных капиталов. Самые лучшие
друзья и доброжелатели Юза были уверены, что «проблему
чугуна» в Донецком бассейне разрешит казацкий генерал
Пастухов. Технические преимущества были на стороне Пасс
тухова, который спроектировал плавку чугуна на антраците.
Метод этот был проверен русскими металлургами на Керченн
ском заводе, который хорошо варил чугун, но был разрушен
во время осады Севастополя. На антраците варили чугун и
американцы, а грушевский антрацит высокой калорийностью
превосходил известные антрациты мира.
— Oтобьет славу от директора Новороссийского общества,
— шепотом говорили покровители Юза в Петербурге и Лонн
доне.
— Славу и привилегии! — добавляли конкуренты Юза.
Однако после нескольких превосходных плавок и Пастуу
хова постигла неудача. Именно высокая калорийность антраа
цита и была причиной неудачи казацкого генерала. Высокая
температура, которую развивал антрацит, расплавила летку, и
домну пришлось выдуть.
Юз и его покровители вздохнули свободно. Не один Юз
неудачник!
Правда, все видели, что неудача Пастухова менее значии
тельна, чем неудача Юза. Переделать летку куда легче, чем
переделать всю футеровку домны. Больше всех это видел и
сознавал сам Юз. Пастухов мог бы быстрее Юза восстановить
свою домну, но у Пастухова не хватало уже капитала для того,
чтобы перестроиться и перейти на соответствующий уголь, не
было у него и влиятельных покровителей, как у Юза. Минии
стерские чиновники интересовались лишь результатами плавв
ки, а они были плачевные у Пастухова.
Юз острее всех переживал опасность, которая грозила ему
и Новороссийскому обществу со стороны предприимчивого
казацкого генерала. Будь у Пастухова хоть часть капиталов, 67
которые русское правительство предоставило Новороссийсс
кому обществу, разве имя Пастухова не значилось бы первым
в ряду русских заводчиков, добившихся замечательных рее
зультатов в доменном строительстве?
Пока Пастухов обивал пороги банков и денежных тузов,
пока казна раскошелилась и разрешила выдать ему по дешее
вой цене в виде помощи несколько сот тысяч пудов чугуна
и лома из николаевского адмиралтейства, Юз успел построить
новую домну, Пастухов же перестроил свой завод в передее
лочный.
Двадцать четвертого января 1872 года домну задули втоо
рично. Она, как и предыдущая, отличалась технической отт
сталостью. Она стояла обнаженная, без брони, коеекак закоо
ванная в обручи, с открытым верхоммколошником для завалл
ки шихты. Конуса не было. На мостике вверху приделали
своеобразный коловорот, как над колодцем, удерживавший
цепью крышку, закрывавшую домну, как вьюшка трубу в
русской печи.
Дым и газы выходили в воздух через свечки, покрывали
окрестность гарью и копотью. Вытесненные шихтой и дутьем
огненные потоки окутывали рабочих, которые при авариях
или малейшей неосторожности вспыхивали факелами. Осее
нью или зимой, когда беспрерывно дует морозный ветер, он,
наверное, еще злее, чем внизу. Лицо, обращенное к печи,
горит, а спина стынет. Капли пота замерзают, колют, как
иголки. Без одежды работать невозможно, иначе волдырями
покроется тело, особенно у новичков.
Смена работает за сменой, как будто все хорошо. Вагончик
за вагончиком переворачивается, шихта падает в ненасытную
пасть, превращается в огненную жидкость и растекается струу
ями — чyryн внизу, вверху шлак. Вдруг крышка от напора
газов изнутри поднимается, вспыхивает огонь, усиленный
снизу дутьем, охватывает одежду, жирную, будто промасленн
ную нефтью, и насыщенную газом. Охватывает одного рабоо
чего или сразу нескольких. Люди загораются, как факелы.
Жертва бросается по узенькой лестнице вниз к воде, бежит
и еще больше усиливает горение; пока добежит к воде, падает
мертвой.
Жертву уберут, и на ее место станет новая. Все строительь
ство Юза отличалось примитивностью: единственный принн
цип его — дешевизна. Строить дешево, тратить денег поменьь 68
ше, побольше наживать на рабочем — было его главной
заботой. Шахту он заложил вблизи завода, саженях в ста,
чтобы можно было доставлять уголь вручную. Для выжига
кокса он соорудил обыкновенные кирпичные стены в виде
узкого коридора с завалкою сверху. Коридор был разделен
внутри деревянными балками, уголь зажигали через оконце,
через которое подавали воду. Кокс получался очень низкого
качества, и выходило его мало. Гaсить кокс приходилось тyт
же, возле самой печи, пожарным насосом, ведрами, а потом
его выгребали из ямы печи, которую после значительного
ремонта снова пускали в дело. Работа по выгребке коксовых
печей была так же тяжела и вредна для здоровья рабочего, как
и работа верхового на домне. Чтобы беспламенный коксовый
огонь не сжег рабочего, другой рабочий лил на него воду,
которая мгновенно превращалась в едкий пар, выедала глаза,
легкие. На выгребке кокса работало обычно человек восемь
и зарабатывали двенадцать рублей с печи. Выгребка кокса с
печи длилась два дня.
Коксовые печи были построены тyт же, возле домны;
чтобы удешевить доставку, тачкой подвозили кокс к домне;
вагонеткой прямо из шахты доставляли уголь; руду и извесс
тняки, привезенные на волах, выгpужали рядом. Возле печи
толкались волы, лошади, крестьянеевозчики, шахтеры и раа
бочиеедоменщики. Крики и ругань возле печи создавали
впечатление дикой ярмарки.
Для доставки угля из шахты к домне Юз устроил наклонн
ный настил.
Нагруженная вагонетка прямо с эстакады катилась вниз к
домне. Неопытному рабочему эта работа казалась легкой.
Вагонетка сама катится вниз, рабочему тyт и делать нечего.
Присмотреть разве, чтобы она не опрокинулась. Но работа эта
была адская. Подгоняемая собственной тяжестью, вагонетка
развивала все большую и большую скорость на уклоне. Раа
бочему надо было зорко следить, чтобы вагонетка не опроо
кинулась, так как это грозило штрафом и увольнением. Раа
бочий становился впереди вагонетки; подгоняемая силой
инерции, вагонетка била рабочего по спине, как будто подд
талкивая его, чтобы прибавил шагу.
Проработав так чассдругой, рабочий изнемогал, спина
покрывалась кровоподтеками и зачастую превращалась в рану.
Малейшая оплошность грозила увечьем. Рабочий менял позу, 69
спускал вагонетку «на носках». И подставлял грудь. Борется
с вагонеткой крестьянский парень, здоровый детина, час,
другой, — всю тяжесть приходится выдерживать ногами,
которые начинают млеть, словно по коленям били палкой, —
и изнемогает. К вечеру самый выносливый человек выбивался
из сил и терял способность·сопротивляться. Наезды на товаа
рища, опрокидывание вагонеток становились обычным явлее
нием. Крики, брань и стоны покрывала наступающая ночь и
прекращала новая смена.
Но эта варварская механизация ускоряла и удешевляла
доставку угля, и Юз использовал ее как крупное изобретение.
Не менее тяжкой и изнуряющей «юзовской механизацией»
были пудлинговые печи. На этих печах железо добывали
простой ковкой. Несмотря на то, что мартеновские печи были
известны, Юз, верный своему принципy — дешевизне, рабоо
тал на пудлингoвых.
В пудлинговой печи чугунную болванку разоrpeвали до
пoлyжидкого состояния. Длинной кочергой рабочий перевоо
рачивал бoлвaнкy множество раз, отчего болванка все более
уплотнялась и превращалась в круглый комок, после чего ее
ковали молотом. Чугунный хлам, старое железо связывали
вместе и сваривали, затем рубили на полосы, снова связывали
и варили в печи, ковали, а потом обжимали. После каждого
нагрева и ковки чугун терял свою хрупкость, становился
ковким железом.
Всю работу производили вручную. Поднимали горячую
болванку пудов до сорока весом также вручную. Человек
десять вынимали ее из печи длинными ухватами, тянули
долго, награждая работу проклятьями и руганью. Работа трее
бовала громадной физической силы, и Юз в этот цех отбирал
особо здоровых и крепких людей.
Вынутую из печи тяжелую болванку рабочий «брал на
себя» — то есть на плоскую двуколку, похожую на лестничку,
и передвигал к обжимному стану. Одетому нельзя было раа
ботать возле пудлинговых печей, так как одежда быстро сгоо
рала и, несмотря на ее дешевизну, не окупалась заработком.
Работа требовала особого проворства, быстрых движений,
наименьшая задержка угрожала увечьем самому себе и тоо
варищу, стоявшему рядом. Одежда мешала. Приходилось
работать полураздетому, искры сыпались на голое тело,
били, как пули. Кожа покрывалась волдырями, ранами. 70
Работа на пудлинговых печах была исключительно тяжела,
но она не требовала никакой подготовки. Нужна была фии
зическая сила, выносливость. Этого именно и требовал Юз
от своих рабочих.
«Юзовская механизация» отличалась примитивностью,
была рассчитана на дешевую рабочую силу, на дешевый уголь
и руду. Пудлинговые печи пожирали много угля и кокса, но
угля у Юза было так много, что беспокоиться о нем было
нечего. Юз вел свое хозяйство в высшей степени хищнически.
Самое главное было выгнать барыши. Во имя этих барышей
Юз поохищнически уничтожал уголь, во имя этих барышей
он закрывал глаза на беспорядки, которые приводили рабочих
к увечью и смерти.
Горный надзор был таков, что говорить о нем серьезно не
приходилось.
Начальники горных разработок и окружные инженеры,
как Фелькнер, Кеппен, Летуновский, а за ними бесчисленное
множество чиновников и ученых специалистов горного дее
партамента, как только приезжали в Донецкий бассейн, сразу
прирастали к недрам; старались всеми мерами закрепить за
собою угольные участки. Общность интересов окружных
инженеров и промышленников диктовала общность мероо
приятий. Окружные инженеры были самыми жалостливыми
плакальщиками о судьбе «бедных углепромышленников».
Технический успех увенчал Юза ореолом славы, вокруг его
имени создавались легенды. Никого не касалась то, какой
ценой и какими мерами достиг он этого успеха.
О своих рабочих Юз не считал для себя обязанностью
заботиться больше, чем заботился о них сам Бог: верный
своему принципу все иметь под рукой, он и кладбища строил
недалеко от домны, в центре своих предприятий.
Первой жертвой Юза был безымянный, беспаспортный
парень, которого привлекло тепло. Почерневший на поверр
хности шлак казался ему застывшей глыбой. Он неловко
толкнул ковш — шлак брызнул на него огненной массой.
— Помяни, Господи, безымянного раба твоего! — пропел
поп, приглашенный на похороны первой жертвы, и прибавил:
— Воля Божия.
— Воля Божия! — согласился Юз.
3aдyтaя 24 января 1872 года домна разрешила проблему
чугуна в Донецком бассейне окончательно. 71
Нам эти главы интересны и своими историческими факк
тами, поскольку речь в них идет о зарождении промышленн
ности в Донбассе, и тем, что это один из лучших образчиков
новой литературы из затеянной Горьким истории фабрик и
заводов. Ибо корнями своими она всеетаки уходит в классии
ческую русскую документалистику XIX века.