Позже Макар с улыбкой вспоминал свои опасения и ту
боязнь, которую испытывал некоторое время, когда нарушил
«традицию», не выждав принятого подготовительного «стажа»
в десятььпятнадцать лет.
Даже лучший мастер завода Иван Антонович Шашкин
каккто в беседе с друзьями сказал, не скрывая удивления:
— Я называл его сначала просто Макаркой… Потом —
Макарушкой… А теперь вон как величаю: коллега, товарищ
Мазай!..
Бригада Шашкина поопрежнему считалась образцовой.
Подручные в совершенстве знали свое дело. Только движее
ние, только жест сталевара — и люди угадывали любой прии
каз, работали слаженно и легко. Они давали наиболее высоо
кие съемы стали.
Может быть, сделают рельсы, и будут долгие годы проноо
ситься по этим рельсам поезда. Может, на прокатном стане,
на огромном «Маннесмане» превратится она в трубы, и уйдут
эти трубы глубоко в землю, к нефтеносным пластам. А может
и так случиться: выкуют из нее плуги, могучие плуги на силу
тракторов, и скажет друг Василий в далекой станице:
— Добрая сталь, товарищи!.. Не наш ли Макар ее варил?
Сильное, гордое чувство, испытанное им в тот день, наа
всегда оставило свой отблеск в Макаре.
Однако работа бригады ладилась лишь первые дни. Теперь
Мазай почувствовал, что казавшийся размеренным и плавв
ным производственный процесс как будто лихорадит времее
нами. Нехватало кранов, завалочная машина не успевала
загружать все печи, отдельных рабочих переводили из бригаа
ды в бригаду. Случалось, плавки оставались в печах свыше
двенадцати часов, это в корне подрывало выполнение плана.
Суетились и нервничали даже старые мастера. Появлялось
множество непредвиденной, лишней работы. И хотя Макар
переживал эту производственную «лихорадку», как самое
близкое, личное дело, в его бригаде также не обошлось без
промахов. 83
Случилось, что плавка просидела в печи около 16 часов.
Затем на четыре часа затянулась завалка шихты… Молодой
начальник смены Моисеев, человек горячо, страстно преданн
ный делу, всегда относившийся к Макару дрyжески, сказал,
не скрывая обиды:
— Жаль… Мне очень жаль, Макар… Однако тебя придется
снять с работы.
Мазай хорошо знал молодого начальника смены и, думая
о его житейском пути, подчас не только удивлялся энергии,
настойчивости Моисеева, но и завидовал ему.
Сын старого кадровика, Моисеев уже в 17 лет работал
горновым на домне, потом был переведен на мартен, где
проявил и знания, и способности и, главное, неутомимую
энергию организатора. Пост начальника смены — высокий и
ответственный пост. Если его доверили молодому мастеру,
значит, это доверие он действительно заслyжил. Поглощенн
ный делами цеха, как будто окончательно забыв свою кварр
тиру и переселившись на завод, Моисеев, оказывается, успее
вал еще и учиться. Он был студентом металлургического
института. Макар узнал, что учился Моисеев на отлично.
Можно было позавидовать этому человеку.
Но именно этот человек, у которого многому хотел бы
поучиться Макар, дружбой с которым гордился, — повторил
в присутствии всей бригады, в присутствии старых мастеров:
— Снять с работы…
Всеетаки оказывалось, что старики правы. Слишком понаа
деялся молодой сталевар на свои силы. А тут еще произошел
совсем анекдотический случай. Макару передали заказ на
плавку, и начальник сказал:
— Прочтите всей бригаде вслух…
Мазай хотел было подождать, пока уйдет беспокойный
этот начальник, но тот не уходил, сам приготовился слушать.
Долго рассматривал Макар и разглаживал на ладони четверр
тушку бумаги, поворачивал ее так и этак, а когда начал читать,
сбился на первом слове, покраснел, рукой махнул:
—·Да к чему этот экзамен устраивать? Сами знаем, какую
сталь варить…
Здесь были люди и из других бригад. Ктоото из них
спросил:
— Как же ты, «профессор», других учишь, если сам смотт
ришь на заказ и не разбираешься. 84
Макар молчал, он ждал, что скажет Моисеев, его упрека
он особенно боялся. Моисеев, однако, ничего не сказал. Он
только взглянул на Мазая несколько удивленно и тут же
отвлекся какиммто делом.
По окончании смены они снова встретились у заводских
ворот. Макару подумалось: Моисеев здесь не случайно. Нее
ужели он ждал его, только что грозил увольнением, а теперь
ждал?
Начальник смены заговорил первый:
— Ты извини меня, Макар, я, кажется, погорячился…
Но я и самого себя подчас готов обругать, что не везде
поспеваю. Стыдно и больно становится: мы, ведущий цех
завода, срываем план… Кто виноват? Мастер, начальник
смены? Проще простого, конечно, одного, другого виновника
отыскать. А виноваты я и ты… Цех — это наше хозяйство, и,
значит, плохие мы с тобой хозяева.
Макар не чувствовал за собой вины:
— Сегодня скрапа не было, — сказал он. — Может, и в этом
я виноват?
Моисеев удивился:
— А кто же? Или ты ждешь, пока тебе «создадут условия»?
Нет, братец, их нужно организовать, эти условия.
— Сколько дней понадобится, пока мне самому позволят
варить сталь?
— Быстро шагаешь, паренек, — сказал Махортов. — Раньь
ше, бывало, за двадцать, за тридцать годиков человек добии
рался до этого поста. Тебе сейчас сколько — двадцать? Ну вот,
присмотрись к сталеварам, моложе сорока лет не встретишь.
И удивили, и опечалили Макара эти слова. В далекой
станице все представлялось ему значительно проще. За сроки,
которые назвал Махортов, пожалуй, четыре раза можно выы
учиться на инженера. Однако, люди, варившие сталь, наа
сколько заметил это Мазай, не отличались особой грамотноо
стью. Среди стариков находились даже такие, что никогда не
заглядывали в технические справочники и как будто гордии
лись этим. Они называли себя «потомственными». А «потомм
ственные» некогда отцы учили определять качество металла
по цвету, по дымке, «по плевку»…
Даже прославленный мастер Шашкин, талантливый оргаа
низатор и лучший сталевар завода, обычно больше надеялся
на свое профессиональное чутье, очень редко обращаясь к
специальным книгам. 85
У Макара неспроста создавалось впечатление, будто искусс
ство сталевара — это особый, счастливый дар. Мастер цеха
Иван Семенович Боровлев скоро, впрочем, рассеял новые
сомнения Мазая.
— Многие наши «потомственные», — сказал он, — рабоо
тают по старинке. То, что передано им отцами по наследству,
— практика, — дело, конечно, важное и ценное. Однако
первые сталевары были неграмотными людьми поневоле, не
ради особого шика или хвастовства. Просто не было школ, и
не было средств учиться. Они завещали нам свой опыт, за это
наследство — честь им и хвала. Но разве они завещали и
неграмотность? Нет, такое «наследство» нам не нужно.
Макар не изменил своему решению: он остался на заводе
прочно, навсегда. Трудны были первая неделя, первый месяц.
Постепенно совершенно исчезла боязнь огня. Стал с начала
и до конца понятным производственный процесс, и четко
обозначилось его особое место в этом процессе, — во многом
оно определялось чувством времени, напряжением всех сил
в решающие минуты.
Выплавка стали на заводе значительно возрастала, но стаа
рых с многолетним опытом сталеваров теперь оказывалось
недостаточно. Многие задавали вопрос: неужели нужен десяя
тиипятнадцатилетний срок, чтобы рядовой рабочий выучился
на сталевара? Не слишком ли много значения придавали
старые мастера давныммдавно установившемуся порядку? С
директором завода, с главным инженером первыми заговории
ли об этом комсомольцы. Они предложили создать на одной
из печей комсомольский коллектив. Макар смутился, когда
при обсуждении кандидатуры сталевара ктоото назвал его
имя.
Только недавно исполнилось два года его работы у марр
тенов, и вдруг он — сталевар! Старики, пожалуй, вдоволь
посмеются. Что же остается? Отказаться? Это еще хуже:
скажут — струсил. Но ведь в течение этих лет Макар непрее
рывно и настойчиво изучал производственный процесс. Он
был уверен, что справится с делом, и одного лишь побаивался
— не ответственности за печь, а насмешки стариков. Еще в
первые дни их знакомства Махортов говорил, что профессия
сталевapa требует, кроме всего, смелости. У Макара хватает
смелости принять на себя ответственность за печь. Прав был
синеглазый секретарь: хочешь добиться — добейся. 86
В сентябре 1932 года он впервые становится на вахту у
мартеновской печи, как самостоятельный сталевар. Первая
плавка… Осуществилась мечта Макара. Выдана сталь отличч
ного качества. Дружно и слаженно работает молодая бригада.
Молча поглядывают старики.
Дома почти всю ночь не может уснуть Макар… Так ли он
действовал? Правильно ли распоряжался? Начальник смены
сказал: «Браво, ребята, молодцы!» Не часто можно было
услышать от него похвальное слово. Значит, молодая бригада
себя оправдала. Завтра они дадут такую же плавку. Главное,
не допускать ни малейшей оплошности, действовать уверенн
но, точно, быстро, с учетом каждой минуты, как действует
бригада Шашкина, лучшего сталевара.
Первое, решающее испытание, — и такая удача. Кажется,
теперь бы уснуть спокойным и радостным сном, но сама эта
радость и не дает покоя. Давно ли это было, — скитался он
в Ростове, в Нахичевани, по приазовским станциям, на прии
станях Таганрога? Когда у него спрашивали: «Чем занимаешьь
ся?» — он не знал, что ответить. А теперь как он ответит? Он
скажет:
— Делаю сталь…
Интересно, как будет использована первая его плавка?
— А скажиика, Василий, какая есть работа, чтоб самая
важная была, самая нужная и большая?
Секретарь ответил, что много таких работ и каждая нужна,
если приносит она хотя бы малую пользу.
— Нет, ты меня не понял, — сказал Макар. — Можно,
конечно, веники плести, только уж это для стариков, тут силы
и сметки немного нужно. А вот, если чувствуешь ты силу, как
будто горы можешь сдвинуть, — выходит, что веник тебя не
устраивает. Я, понимаешь, все время жалею об одном: мало
учился. А ведь, может, инженером стал бы, новые дороги
строил бы, мосты… Что ж, теперь уже поздновато, всеетаки
двадцать лет. Неудобно недоучкой с малышами на одной
парте сидеть… И как ты ни смейся, а времени жаль. Я о такой
работе мечтаю, чтоб пользы не меньше, чем инженерная
давала.
Секретарь улыбнулся:
— Ну, и что же? Такую работу ты подыскал?
— Да, — сказал Макар уверенно. — Есть такая работа. Вот 87
только сегодня мы говорили: стали, железа не хватает в нашем
селе. Да в одном ли нашем? Тянет меня на завод, Василий,
издали я его видел — огнедышащая махина дымится, гул,
звон. Там делают сталь. Великое дело! Недаром и слова такие
гордые: мастер стали…
Быть может, рассуждения Макара показались наивными
секретарю. Он заметил с улыбкой:
— Слово гоpдoe, нет спору. Однако на мастера учатся не
год и не два. Вот, скажем, придешь ты сегодня на завод и что
скажешь? «Хочу быть сталеваром?»
— А что же здесь смешного? — удивился Макар. Так и
скажу: хочу быть сталеваром. Пусть, кому не нравится, посмее
ются. Вспомни, ты сам говорил: хочешь быть инженером,
профессором, капитаном — будь им.
— Значит, это решено? — спросил Василий.
— Решено, — сказал Макар.
Василий протянул ему руку:
— Ты парень упорный. Захочешь — добьешься… Желаю
счастья, Макар.
Сборы в дорогу были недолги: котомку с запасом сухарей
за плечи, и в путь. Он покидал станицу не один, с четырьмя
товарищами, тоже увлеченными мечтой, которой не раз дее
лился с ними Мазай.
Несколькими годами позже, вспоминая в книге «Записки
сталевара» свои первые впечатления о заводе, Макар Мазай
писал:
«С первого дня работы в мартеновском цехе во мне бороо
лись два чувства — страх и любопытство. Мне было жуткоо
вато, когда по цеху проезжал ковш, наполненный жидкой
сталью, но я, как очарованный, смотрел, как выпускали сталь,
как ее разливали в изложницы. Бывало, засмотришься на это
феерическое зрелище и забудешь, что ты в цехе…»
Макар Мазай был романтичным, мечтательным человее
ком. Однако эта мечтательность не была отвлеченной или
беспредметной. Он увидел не только феерическое зрелище
плавки, но понял, какой сложной, требующей большого
навыка и познаний, является профессия сталевара.
Уже на следующий день четыре его товарища не вышли в
смену. Казалось, их просто напугал огнедышащий цех. Стаа
левары шутили: 88
— Ну что, станичники обожглись. Этот завтра тоже завяжет
котомку…
— Нет, — сказал Макар. — Я не уйду.
Он твердо решил остаться на заводе, не сразу же привыкли
эти люди, работавшие у мартенов, к ослепительным, знойным
печам. Наверно, сначала им тоже было не таккто все здесь
просто и легко. Нужно сосредоточить волю, привыкнуть,
осмотреться, крепко поучиться у мастеров.
Сталевар Махортов, спокойный, рассудительный, приветт
ливый человек, в первую смену молча присматривавшийся к
Макару, встретил его, как старого друга.
— Ты, парень, оправдал мою надежду. Тут между нами
спор завязался: останется «станичник» или уйдет? Вчера я к
тебе присмотрелся: вижу — робеешь, а жадность к делу,
любопытство имеется. Нет, говорю, этот с характером, освоо
ится, осмелеет. Пока поомоему выходит, а дальше увидим.
Они пошли вдоль цеха, и Махортов подробно рассказал
Макару о сложных процессах, происходящих в печи, о праа
вилах технической безопасности, разъяснил обязанности
подручного.
В тот день они подружились. Махортову понравился дее
ревенский парень с открытым характером, прямотой, жадным
интересом к работе цеха. Понравилась даже его наивность.
Макар спросил: со знанием значительности дела — волнуюю
щим, творческим началом в самом высоком смысле этого
слова.
Завод стал школой, огромной школой жизни, воспитываа
ющей творческих, высококультурных, целеустремленных труу
жениковвмастеров.
Имя Макара Мазая широко известно даже за пределами
нашей страны. Рядовой рабочий, он вырос в смелого новаа
тора, в блестящего организатора производства. Он дал такие
съемки стали, каких не знал ни один зарубежный завод.
Мазай учился у старых мастеров, помнящих, когда воздвии
гались стены этих корпусов, когда закладывались здесь перр
вые мартеновские печи. Однако позже он многому научил
своих учителей. Его молодые ученики, сегодня — знатные
сталевары, с успехом продолжают дело, начатое и утвержденн
ное Мазаем. Они уже превысили казавшиеся предельными
его показатели.