В жаркое июльское утро над волнистой донецкой степью,
замлевшей от ночного зноя, встало желтое, горячее солнце.
В бледнооголубом небе, словно выгоревшем от жары, застыли
облака, белые и маленькие, как клочья тумана. В высокой
пшенице, в зеленых полосах лесных посадок, и даже в овраа
гах, где шумят родники, было душно. Горячий воздух стеснял
дыхание, и, наверное, поэтому над степью не парило и не
пролетало ни одной птицы, и даже неутомимый жаворонок
не вздрагивал трепетными крыльями, не лил переливчатые
трели над землей. Видимо, смолк степной соловей, не вытерр
пев духоты. Казалось, все замерло.
И только у комбайнов были люди. Комбайнер вернулся с
осмотра отведенного ему участка, остановился в тени, отер
обильный пот со лба, поглядел на истомленного жарой моо
лодого тракториста и сказал:
— С утра парит — к вечеру гроза ударит.
— Помешает уборке? — тревожно спросил парень.
— Летом у нас гроза долго не бывает, — успокоил его
комбайнер и присел рядом. — Фух, жарища. Подаййка, Алекк
сей, квасу.
Алексей покопался в копне свежескошенной травы, достал
глиняный горшок, завязанный сверху белой тряпицей, и
подал его. Александр Иванович припал к горшку, глотнул,
весело поморщился:
— Хорош!
С далекого взгорка медленно и осторожно спускалась
подвода с большой бочкой. Верхом на ней сидели два пареньь
7.3112 194
ка. На одном из них красовалась соломенная шляпа с широо
ченными полями.
— Кажется, водовоз едет, — проговорил Александр Иваа
нович. — И, никак, мой следопыт с ним. Ну конечно, он.
Раненько он жалует, — комбайнер улыбнулся и, посмеиваясь,
продолжал: — Прошлый год Семена из речки калачом не
выманить было, а сейчас в степи пропадает по целым дням.
Ничего не поделаешь, видно, оно так устроено на нашей
земле — от задания не отмахнешься. А у Семена оно сложное,
не то, что у нас с тобой, Алексей.
Тракторист недоверчиво покосился на Александра Иваноо
вича. Уж очень любит тот подшучивать над ним! И осторожно
спросил:
— Отдыхать сложнее, чем хлеб убирать?
— У нас все яснеееясного. С обеда на своем участке начнем
убирать хлеб. Ясно? Очень, — Александр Иванович весело
рассмеялся. — А у Семена задание… летает. Просил он меня
помочь, а что я могу сделать. Обождиика, ты вчера вечером
ходил в село?
— Ходил.
— Дроф нигде не видел?
— Кого? Дроф? — удивился парень. — Нет.
— Видишь, и ты не видел, — сказал комбайнер. Посмотрев
на Алексея, лукаво продолжал: — Тебе, конечно, не до дроф
было, это я понимаю, сам на вечорки ходил. А каково мне?
— он сокрушенно покачал головой и закончил: — Ну, что я
скажу Семену?
На развилке дорог Сеня спрыгнул с бочки и побежал к
комбайну. 3а густой и высокой пшеницей мальчика не было
видно, и, казалось, широченная шляпа одна неслась над
полем, словно большая, ширококрылая птица. От быстрого
бега Сеня шумно дышал. Он остановился перед Александром
Ивановичем, поздоровался, протянул ему узелок и тотчас
спросил:
— Дядя Саша, нашли дроф?
— Не нашел, — с сожалением сказал комбайнер. Я вчера
полсотни километров отмахал. Где я их видел весной, теперь
пшеница выше меня, а до целины я не добрался.
Сеня махнул рукой.
— Говорил мне Ваня, нужно ехать во вторую бригаду, а я
отказался, думал, вы дроф нашли, — мальчик обернулся в 195
сторону удаляющегося водовоза, и вдруг сорвался с места и
крича: — Ваня! Ваня! Обожди — пустился догонять подводу.
На спине у него болтался и прыгал рюкзак.
— Куда же ты? — оторопел Александр Иванович.
Но мальчик, ничего не слыша, догонял водовоза.
— Видишь, Алексей, как задание выполняют? Бегом! —
заметил комбайнер и весело продолжал, глядя вслед удалявв
шимся ребятам: — Вот ты вырос в степи. А что ты о дрофе
знаешь? Только и всего, что она летает. А Семен — парнишка
городской, а нарассказывал… Раньше, мол, дрофа водилась
только на целине. Понимаешь? И некоторые утверждали, что
мы все земли распашем, и дрофа исчезнет, переведется на нет.
А дрофа взяла да и привыкла у нас гнездиться на распашных
землях. — Комбайнер потер лоб и продолжал: — Семен еще
говорил, что яиц дрофа кладет одноодва и редкооредко три…
В общем, все мне Спангенберга в руки совал, возьми, мол,
прочти. Ты, говорит, большой, тебе знать положено.
— А куда же теперь Сеня подался? — спросил Алексей.
— Во вторую бригаду. Должны, мол, дрофы в степи быть.
Они еще своих гнездовий не покинули. Только в конце июля
и в начале августа в стаи будут сбиваться.
— Ишь ты, — восхитился тракторист. — И это все Семен
рассказал? — Александр Иванович снова посмотрел в сторону
уехавших мальчиков.
Перевалили за бугор. Теперь Семен во второй бригаде.
Ребята подъехали к стану. Около вагончика механизаторов
хлопотала кухарка. Недалеко от стана работали комбайны.
Скошенный массив лежал ровныммровным желтым полем; а
там, где ходили машины, стояла пшеница, и, казалось, комм
байны плыли вдоль крутых берегов. С каждым рейсом машин
берега удалялись, и скошенный простор становился шире,
вольнее.
— Я тебе говорил, здесь начали косить, а ты еще не верил,
— с обидой сказал Ваня, слезая с бочки. — Здесь легче искать.
— Эти птицы шума боятся, вот я и думал… — примирии
тельно ответил Сеня.
— Кого ищете, хлопцы? — спросила кухарка.
— Mнe дрофу надо, — хмуро отозвался Сеня.
— Дроофу? — пропела тетя Паша. — Постоййка, гдеето я
их видела? 196
— Где? — вскинулся Ваня. — Где, тетя Паша?
Сеня молча ждал, боясь, что над ним шутят. На такую
удачу он не смел надеяться. Откуда тете Паше знать про дроф?
Нигде не бывает, целый день у кухни…
— А ты что беспокоишься? — тетя Паша весело смотрела
на Ваню. — Тебе же дрофа не нужна. Да и за водой тебе ехать
надо.
— Я покажу ему, куда идти, и поеду, — степенно ответил
Ваня. — Торопиться, конечно, надо, вишь, жара какая страшш
ная.
— Значит, тебе дрофу надо? — обратилась тетя Паша к
Сене. — Ты думаешь, это так, вроде перепелки, посвисти, и
придет?
— Тетя Паша, — взмолился Ваня. — Сеня о дрофе все
знает. Он даже читал, как раненая дрофа напала на человека.
— Ну?.. Тогда придется сказать ему, где дрофы отдыхают,
— предложила тетя Паша.
Сеня молчал, не в силах разобраться: серьезно говорит тетя
Паша или только дразнит его. А тетя Паша не унималась:
— Поймать думаешь?
— Мне бы понаблюдать за ними. А случай будет, и пойй
маю, — мрачно проговорил Сеня.
Повариха почемууто посмотрела на небо, подумала и скаа
зала, обращаясь к Ване:
— Покажи ему, как на отмель попасть.
Еле приметная тропка нескоро вывела ребят к лесной
полосе. С ближнего дерева, спугнутый шумом, взлетел молл
чавший при солнце соловей и тотчас скрылся в густых заросс
лях. В тени деревьев засиял темноолиловый с яркоожелтыми
крапинками цветок ИванаадааМарьи.
Сеня остановился и сбросил рюкзак:
— Здесь у меня будет база, отсюда я пойду на наблюдения,
как Пржевальский.
— Я видел Пржевальского в кино, — отозвался Ваня. —
Так то когда было. Не меньше ста лет назад. В то время
нашего села не было, а тут в траве лошади не увидишь… Мне
дедушка Онис рассказывал.
— Это как у Гоголя, — загорелся Сеня. — «И казаки,
прилегши нескoлько к коням, пропали в траве. Уже и черных
шапок нельзя было видеть; одна только быстрая молния 197
сжимаемой травы показывала бег их», — Глаза у Сени бле㧈
стели, он подался вперед, словно разглядывая далеко в степи
скачущих всадников.
— Да, — вздохнул Ваня, и с сожалением продолжал: —
Теперь только кукурузники такие. Я прошлый год верхом
заехал и было заплутал: с коня ничего не видать.
Ребята помолчали, потом Сеня спросил:
— Далеко отсюда до целины?
— Километра три, а может больше, — ответил Ваня.
Сеня рассмеялся.
— Ты почему смеешься? — недовольно спросил Ваня.
— Дядя Александр Иванович знаешь как бы сказал? «Здесь
версты мерял Тарас, да у него веревочка оборвалась, он на глаз
прикинул, и эту сторону покинул», — Сеня посмотрел на
друга и весело предложил: — Пойдем!
У конца лесной полосы друзья расстались. Ваня рассказал,
как добраться до отмели, и торопливо пошел назад. Сеня
постоял, чтоото обдумывая, и уже собрался идти, как вдруг
услышал позади быстрые шаги.
На тропе показалась тоненькая девочка, лет десяти. Она
тяжело дышала, широко открывая рот.
— Фух, — шумно вздохнула она и обрадованно проговоо
рила: — А я думала, не догоню. Как я бежала, как я бежала,
сердце зашлось. Ты дрофу ищешь? — спросила девочка. —
Мне мама сказала. Только что сказала, я к ней пришла на
стан, она мне и сказала. Я тебя провожу до целины. Хочешь?
Меня Наташей зовут, а тебя Сеней. Да?
— Да, — недовольно ответил Сеня и поморщился, подумав:
«Какой же я следопыт, если у меня проводником девчонка
будет?» — и Сеня небрежно отказался: — Не надо, один дойду.
— Почему? — удивилась Наташа, широко раскрыв ясные
глаза. — Я тебе помогу поймать дрофу. Хочешь? Я много дроф
видела, а мама мне о них всеевсе рассказывала. Пойдем!
Сеня, подумав, согласился.
Они покинули лесную полосу и вышли к небольшой·
речке. Чем дaльше удалялась речка от лесных полос, тем уже
и мельче становиласъ она, а вскоре, перегороженная перекаа
том, совсем прекратила свой бег, застыла широким плесом.
За ним раскинулась целина с цветущим разнотравьем. Редкие
кусты жесткого ковыля уже поседели и казались пушистыми
и мягкими. Из края в край разбегался поповник, его белых 198
с желтыми серединками цветов было так много, что целина
лежала, словно забрызганная пышной пеной. Сквозь кипень
белой ромашки то там, то здесь вспыхивал островками красс
ный мышиный горошек, синими прогaлинами тянулся шалл
фей, просеками желтела чина луговая. А над островками,
прогалинами и просеками словно висели в воздухе бледноо
лиловые и кремовые цветы мальвы. Носились пчелы, гудели
шмели, иногда взлетали молодые, с белыми пятнами, скворр
цы, пробующие крепость своих крыльев. На широкой песчаа
ной отмели сидели два сумрачных грача, а у самой воды
маленькая белая чайка настороженно подняла черную головв
ку и наблюдала за застывшим плесом.
— Ложись! — толкнула Сеню Наташа, и сама тотчас плашш
мя упала в густую траву.
Сеня свалился рядом, стараясь увидеть, что заставило
Наташу так поступить.
— Не вертись, спугнешь, — сердито прошептала девочка.
И вдруг Сеня увидел: на отмель выходили дрофы. Впереди
всех, высоко подняв голову, важно вышагивал дрофич. Маа
ленькая, круглая голова, с зоркими глазами, оканчивалась
коротким, мощным клювом, а от него по обе стороны вразлет
распушились перья, похожие на усы. Распустив веером разз
ноцветный хвост и опустив кpылья так, что концы толстых
маховых перьев касaлись песка, дрофиччусач казался великаа
ном. За ним шла дрофичка. Она была намного меньше самца,
без пышных усов, расцветка ее пepьeв была скромнее и
проще. Чуть позади матери спешила совсем маленькая серая
самочка. Она пугливо озиралась по сторонам, оглядывалась
назад, словно собиралась окунуться в густую траву. Вдруг
дрофич остановился и повернул голову в сторону Сени и
Наташи.
Сене показалось, что усач заметил их, что сейчас он заа
кричит, и птицы улетят. Но дрофич не увидел их.
Птицы подошли к воде. Чайка, поглядывая на степных
великанов, посторонилась, а когда дрофич зашлепал сильныы
ми короткопалыми лапами на меляке, она, вздрогнув белыми
крыльями, взлетела вверх, перевернулась в воздухе, и в косом
полете устремилась на усача. Промелькнув рядом, она вскрикк
нула пронзительно и резко.
— Спугнет, — ахнул Сеня, хватая Наташу за руку. 199
— Нет, — весело покачала головой Наташа. — Вот если
над нами чайка так закричит, тогда пиши пропало: дрофы
улетят!
А беспокойная чайка прoлетела отмель и, когоото увидя,
трепеща крыльями, остановилась, повисла в воздухе. Повоо
рачивая голову то в одну, то в другую сторону, она зорко
высматривала когоото в траве. И вдруг, резко вскрикнув,
кинулась вниз. Около самого песка она, еще резче закричав,
метнулась вверх и вновь с криком упала вниз. Из травы на
светлый речной песок выбежала серая мышььполевка и устт
ремилась к воде. Чайка пронеслась над мышью. Дрофич
обернулся и сразу же увидел полевку. Он подобрал большие
крылья, прижал их к бокам, чуть втянул голову и стал подоо
браннее и как будто сильнее. Усач наблюдал. Когда серый
комок докатился до воды, Дрофич быстро побежал на берег,
разбрызгивая воду. Мышь приподнялась, мгновенно заметила
опасность и тотчас заспешила к траве. Но впереди ее уже
зашумела громадная птица. Полевка бросилась в сторону.
Усач раскинул крылья, кинулся к ней и занес клюв для удара.
Мышь метнулась назад, потом вперед, снова в сторону. Дроо
фич ударил острым клювом — мышь застыла на месте. Усач
оглянулся, к нему уже бежала маленькая самочка. Она полуу
раскинула молодые крылья и далеко вперед вытянула шею.
Добежав до полевки, самочка схватила добычу и, приподняв
голову, проглотила мышь.
— Видал? — восхищенно прошептала Наташа.
— Я об этом и раньше знал, — ответил Сеня, — а вот видеть
не приходилось… Эх, если бы живую дрофу поймать.
— Поймать? Живую? — Наташа задумалась, потом быстро
заговорила: — Осенью, во время гололедицы, можно! Они
обледенеют и не могут летать. Осенью можно. Хочешь?
— Осенью… Она сейчас нужна, — ответил Сеня. Он обвел
взглядом небо и тяжело вздохнул. — И дождя нет. Если
сильныййпресильный дождь пойдет, дрофа намокнет, и мы
поймаем. А? Наташа промолчала, ей было жарко и уже очень
надоело лежать без движения. И солнце палило немилосерр
дно, и воздух был какоййто влажный, как в парной. Горизонт
застилало марево, над целиной перестали взлетать скворцы,
а дрофы, отойдя от воды, разгребли лапами песок, уселись и
заснули.
— Я полезу, — вдруг кивнула на птиц Наташа. 200
— Куда! — Сеня схватил девочку за руку. — Место голое,
как лысина!
Наташа обиженно замолчала, а Сеня осторожно выглянул
из своего укрытия. Ему очень хотелось привезти дрофу живой
и заявиться прямо с ней на пepвый урок. Весь городок будет
расспрашивать! Или еще интереснее прогнать усача пешком
по улице, чтобы все видели! Связать крылья и гнать до самой
школы. Можно держать его дома до первого сентября, никоо
мууникому не говорить, а потом сразу — вот вам подарок!
Приехать и сказать, что ничего нет… Будут ребята смеяться?..
Ну и пусть, сперва посмеются, а потом… Сеня ярко предстаа
вил, что будет потом. Мишка Волгин скажет: — «Это маленьь
кий самец, я видел по пуду». Саша Степовой обрадуется и
обязательно всем будет рассказывать о Сене. А потом в школе
будет чучело дрофы, а под ней таблица: «Поймана на реке
Волчьей учеником седьмого класса Сеней Забейворота».
Хорошоl Он окончит десятилетку, потом институт, а все будут
читать о нем в его школе. Нет, невозможно упустить такой
случай! Сеня повернулся к Наташе.
— Давай ловить.
— Надо… надо ружье, — прошептала Наташа. — Я побегу
за ружьем Мы ее подшибем, а?
— Ружье? — опешил Сеня, потом сердито продолжал: —
Ты так придумай! Ты же обещала!
— Я думала, тебе не сейчас… Осенью, в гололедицу можно,
— неуверенно протянула девочка.
— Эх ты, не знаешь как! Знал бы, не взял я тебя с собой.
— И вовсе ты меня с собой не брал. Я сама пошла, —
обиделась Наташа.
— Сама пришла, сама и уходи.
— И уйду. Я дорогу знаю, а ты нет. И отсюда ты дороги
не найдешь! — Наташа сердито засопела: — Я уйду, а ты не
найдешь. — Найду, — усмехнулся Сеня. — Я напрямик, по
компасу.
— По компасу? — протянула девочка, и покачала головой.
— Не найдешь. Ночью темень, ничего не видать, и компаса
не видать.
— Сказал найду, значит найду! — оборвал Сеня.
Наташа обиженно замолчала, и вдруг молча поползла от
него. 201
Сеня посмотрел вслед Наташе, пожалел, что не согласился
подбить из ружья дрофу, и взглянул на птиц.
Дрофы не шевелились.
Мальчик прилег поудобнее и стал смотреть на птиц. Нее
заметно у него закрылись глаза, и он уснул.
Проснулся он от шумного шелеста шалфея. Не понимая
спросонок, где он находится, Сеня быстро осмотрелся. Вокруг
шумели высокие травы, а там, где село солнце, небо принаа
супилось, и оттуда быстро убегали барашковые облака. По
целине, словно по морю, сильный ветер гнал волны, и от
цветов поповника они казались морскими волнами, с грозно
вспененным гребнем. Зеркальноочистый плес заморщинился,
над ним носилась чайка, испуганно вскрикивая. В мрачной
грозовой туче, наползавшей на степь, ярко блеснула молния,
потом глухо загромыхал гром. Мальчик с тревогой оглянулся:
грозы он не боялся, даже любил бегать под дождем, но в степи
она заставала его впервые. «Бросил рюкзак, — пожалел он,
— а там плащпалатка. Может, сбегать?» Сеня оглянулся. До
лесной полосы далеко, до дождя он не успеет вернуться
обратно. «А как же с дрофами?» — вспомнил он.
Птицы сидели спокойно и, видимо, собирались переждать
грозу, не покидая отмели. Сеня чуть было не закричал от
радостной догадки. «Если сильный дождь, дрофы намокнут,
и я поймаю дрофича!»
А гроза завладела степью. Небо насуровилось, посинело до
черноты, опустилось почти к самой земле, черные тучи,
сшибаясь и гремя, ползли мрачные и тяжелые. Яркие молнии
вспыхивали, блестя и сверкая, врезались в тучи, разрывали их
на куски, а вслед за этим рокотали раскаты грома, и казалось,
что расколотое небо, выхлестывая потоки воды, рушилось и
сотрясало степь. Вдруг прямо над головой мальчика сверкнула
молния, грозное небо вспыхнуло ослепительным огнем, разз
дался страшный удар грома, земля вздрогнула, по степи проо
катился сотрясающий гул. Сеня испуганно сжался в комок,
а вверху вновь засверкала мощная молния. Мальчик открыл
глаза и… забыл о страхе, перестал слышать раскаты грома,
ощущать холодный ливень: дрофы шли к нему! Усач шел
первым, высоко поднимая лапы, перешагивая через ручьи.
«Как же быть? — у Сени в тревоге застучало сердце. — Если
бы палка… оглушил бы! Как же сейчас?» — Сеня пошарил
руками по размякшей земле: ничего не было. 202
А дрофы были уже рядом. Он без света молний видел
приближающихся птиц. Сеня замер. Когда дрофич поровв
нялся с ним, мальчик прыгнул и вцепился в птицу. Усач
рванулся, и Сеня почувствовал, что упускает добычу — в
левой руке у него осталась только горсть перьев. Он сделал
усилие и, ухватив дрофича за лапу обеими руками, рванул
его к себе. Оторванный от земли, дрофич захлопал сильными
крыльями и стал больно колотить Сеню. Стараясь освобоо
дить лапу, он другой больно ударил мальчика по груди,
острыми когтями распорол рубашку, до крови разодрал тело.
Сеня еле удерживал его. Наконец усач стал слабеть, и паа
ренек подмял его под себя. Он слышал, как испуганно
стучало сердце большой птицы, и торопливо обдумывал, что
делать дальше. Ему хотелось, ухватив усача в охапку, бежать
на стан, но он боялся подняться. А вдруг он не удержит его,
и тогда все пропало, никтооникто не поверит ему, что птица
была у него в руках. В школе его засмеют. И Сеня твердо
решил: «Не выпущу, дождусь утра!» Что он будет делать
утром, он не знал, но ему казалось, что при свете дня он чтоо
нибудь придумает.
Когда спало возбуждение борьбы, Сеня увидел, что молл
нии уже сверкали гдеето вдали, за лесной полосой, и oттyдa
доносилось глухое, уже ласковое ворчание грома. Дождь
прекратился. Стало холодно от свежего ветра, пpобегавшего
по степи. Сеню охватила дрожь. Захотелось спать, онемевшие
руки невольно разжимались. А отдохнувшая птица зашевелии
лась, пытаясь сбросить с себя мальчика. Стараясь крепче
прижать птицу к земле, Сеня неосторожно повернулся и
высвободил ее. Дрофич тотчас вскочил, замахал громадными
крыльями, и град ударов вновь обрушился на паренька. Тяя
желые крылья колотили по голове, по плечам, хлестали по
рукам. Вдруг усач обернулся и клюнул его в плечо, в руку, еще
раз в плечо. Сеня закричал от боли, но не разжал рук. Дрофич,
оставив мальчика в покое, побежал. За ним волочился Сеня
через ручьи и лужи. Споткнувшись, усач упал. Мальчик
подтянулся к нему, и почти без сил навалился сверху. Плечи
и руки ныли от боли, на голове саднили синяки, по груди
бежала кровь. И от боли и от обидной мысли, что он может
упустить степного великана, Сеня заплакал, всхлипывая и
задыхаясь.
Вдруг послышался какоййто шум. Он приподнял голову и 203
ничего не разглядел в темноте, но еще яснее услышал чейй
то топот.
«Волки бегут?» — тревожно подумал Сеня.
Топот быстро приближался. Из темноты прямо к мальчику
выскочили два всадника. Они чтоото кричали.
Сеня приподнялся, не выпуская лапы дрофича. Степной
великан с шумом раскинул крылья, лошади испуганно шарахх
нулись в сторону. Возясь с птицей, Сеня сердито крикнул:
— Скорей сюдаl— и подмяв под себя дрофу, еще громче
закричал: — Скорей!
Всадники соскочили с коней. Один из них нагнулся и
тревожно спросил:
— Сеня, ты? Что с тобой?
Сеня не узнал повариху. Не видел он и дядиикомбайнера,
который держал лошадей под уздцы, — он боролся с сильной
степной птицей!
…Утром на полевом стане механизаторов все с любопытт
ством поглядывали на Сеню. Александр Иванович шутя толл
кнул в бок Алексея, показал на перевязанного, всего в синяках
Сеню и сказал:
— Видал, как задания выполняются?