В безлистом лиственном лесу
гуляли лоси на поляне
и пили светлую росу.
А вдалеке
в полутумане
сияло солнце без лучей.
Под ним – высотка с пирамидкой,
звездой увенчанной.
Ручей
к ней припадал изгибом прытким
напротив просеки.
И я
был тронут вдруг и очарован
такой разумностью ручья
в том самом тяжком и суровом,
войной истерзанном году,
когда на этой вот высотке
в кромешном явственном аду
росились лица,
сохли глотки.
А по ночам в лесную глушь
срывались звезды,
как ранеты,
как отраженья ярких душ,
угасших вместе с горьким летом.
Такого раньше никогда
здесь не видали звездопада.
И вот последняя звезда,
как будто старая награда,
посмертная,
на всех одна, –
и не горит и не лучится,
но далеко вокруг видна,
за горизонты,
за границы,
где многоликий враг притих.
Он не прошел здесь не впервые.
И траки гусениц чужих
тому свидетели живые.