Мадрид. 1751 год
7 июля
Послу, наверное, не приличествовало принимать посети¬
теля в подвалах своего особняка, в окружении несколь¬
ких тысяч покоящихся на стеллажах бутылок и двух
больших бочек шотландского виски. Однако стоявшая в это
время года в Мадриде изнуряющая жара даже ночью спадала
всего на несколько градусов, а потому для возглавлявшего анг¬
лийское посольство Бенджамина Кина прохладный погреб зда¬
ния посольства стал единственным местом, где можно было
хоть как-то спрятаться от жары.
Его сегодняшний посетитель — друг и влиятельный человек,
генерал-лейтенант Фернандо де Сильва Альварес де Толедо, гер¬
цог де Уэскар и наследник титула герцога де Альбы, — похоже,
не испытывал неудобств, находясь в помещении, стены которого
кое-где были покрыты плесенью. Он смаковал недавно завезен¬
ное сюда виски, которое всячески расхваливал глава посольства.
Кроме того, уединенность этого помещения вполне устраивала
собеседников, потому что позволяла им — заклятым врагам мар¬
киза де ла Энсенады — поговорить подальше от чужих ушей
о деликатных делах, которые им необходимо было обсудить.
’ ерцог уже два дня как приехал из посольства Испании в Па¬
риже, и всего лиин> час назад у него состоялся нелицеприятный
разговор с государственным секретарем де Карвахапем, отвс-
чавшим в правительстве короля Фердинанда VI за внешнюю
политику Испании.
— Я только что узнал, что послезавтра будет предпринята
еще одна — как обычно бесполезная — попытка помешать про¬
свещению нашего патриархального общества.
Герцог — статный молодой человек — гордился тесной друж¬
бой с Руссо и другими французскими вольнодумцами. Кроме
того, он уже довольно долго поддерживал отношения с высшим
руководством находившейся в Париже масонской ложи «Вели¬
кий Восток Франции», идеи которой он во многом разделял.
— Наш друг де Сомодевилья уже подготовил королевский
указ, которым будет запрещено масонство в Испании, причем
по религиозным мотивам.
Он сообщил эту новость собеседнику, даже не попытавшись
его морально подготовить, потому что знал: она в любом случае
вызовет у его друга крайне негативную реакцию.
— Я всей душой ненавижу этого человека! — воскликнул
Кин, ставя свой стакан на каминную полку. — Когда-нибудь мы,
англичане, заставим его дорого за это заплатить! — Несмотря
на пятидесятичетырехлетний возраст и тучное тело, Кин с не¬
обычайной проворностью поднялся со стула. — Два года назад
он подослал к нам на лондонские верфи исследователя и мате¬
матика Хорхе Хуана, чтобы тот шпионил за нами и выведал все
о проектах строительства военных кораблей, выдавая себя за
студента с дурацкой фамилией Сублевант. Он чуть было не по¬
пался, но все-таки сумел удрать. Позднее мы узнали, что он увез
с собой кучу описаний и чертежей, да к тому же еще и умудрил¬
ся переманить около пятидесяти наших лучших инженеров
и техников. Нам известно, что теперь они работают на верфях
Ла-Карраки и Эль-Ферроль, где сооружается новый военный
флот, который наверняка будет сражаться с нашим флотом. —
Перечисляя эти факты. Кин загибал толстые пальцы на руке. —
А теперь он еще задумал запретить это славное общество, со¬
зданное в Англии лишь с одной целью — изменить к лучшему
судьбу человечества. — Он сделал жест, наглядно свидетель¬
ствующий о крайней степени негодования. — Я уверен, что этот
указ вызван не столько религиозными, сколько политическими
мотивами, хотя, как мне кажется, к нему приложил руку и ис¬
поведник короля — небезызвестный иезуит Раваго.
— Насчет этого даже не сомневайтесь! И иезуиты, и сам Папа
Римский уже давно подговаривают европейских монархов за¬
претить масонство. — Герцог насмешливо изобразил иезуита,
придав своему лицу чересчур благочестивое выражение. — Мар¬
киз же использует религиозные мотивы, чтобы воспрепятство¬
вать деятельности организации, которой он попросту боится,
ибо она может лишить его власти. Он прекрасно знает, что в нее
входят многие влиятельные аристократы, офицеры и ученые, и,
насколько мне известно, он очень боится интриг, которые могут
быть направлены против него, тем более что он и сам прибегал
к таким методам ради достижения политических целей. — Гер¬
цог отхлебнул из стакана немного виски, чтобы промочить
пересохшее горло. — Вы ведь еще помните об аресте его камер¬
динера Росильона? Он подбил на этот арест инквизицию, как
только заподозрил, что Росильон является масоном.
— Я это помню очень даже хорошо. А еще я помню траги¬
ческий результат этого ареста — гибель жены Росильона и затем
его самоубийство в застенках инквизиции. В лице Росильона
мы потеряли весьма ценного соглядатая, державшего нас в кур¬
се буквально каждого шага маркиза. — Открыв новую бутылку,
английский посол наполнил стакан герцога де Уэскара, а затем
и свой. — Я поставлю в известность Великого магистра мадрид¬
ской ложи, чтобы он предупредил о нависшей опасности всех
членов ложи и ее представительств. Тем самым мы сможем
избежать арестов, которые, по всей видимости, замышляет
произвести Сомодевилья.
Он снова сел на свое место, довольный тем, что сможет хоть
как-то помешать планам маркиза де ла Энсенады, и пристально
посмотрел на герцога де Уэскара.
— Мы с вами дружим уже много лет и доверяем друг другу
свои секреты, но при этом мне кажется довольно странным, что
у нас могут быть какие-то общие интересы — у вас, посла Ис¬
пании во Франции, и у меня, посла Англии в Испании.
— Хотя мы с вами представляем интересы разных государств,
нас объединяет общая неприязнь к маркизу и ко всему тому,
что он делает. У вас причиной такого отношения являются по¬
литические мотивы. У меня, кроме того, еще и экономические.
— Из-за его знаменитого кадастра?
— Я вам сейчас кое-что объясню, и вы поймете, насколько
эта его затея может отразиться на содержимом моих сундуков.
До того как он пришел к власти, дворяне никогда не платили
государству никаких податей, однако он сумел убедить короля
Фердинанда, что эту привилегию нужно отменить,
— Я об этом уже кое-что слышал, ~ сказал Кин. — Но вы,
наверное, можете сообщить мне подробности.
— Его идея заключается в том, что все без исключения долж¬
ны платить в королевскую казну налоге учетом того имущества,
которым они владеют. Отсюда и возникла необходимость все
имущество подданных короля занести в этот прямо-таки фара¬
оновский реестр. Это не такая уж несправедливая мера для тех,
кто мало чем владеет, но отнюдь не для меня. Если мне придет¬
ся платить пропорционально моему имуществу, я буду вынуж¬
ден продать значительную его часть — чего мне, конечно же,
не хочется делать. Точно такого же мнения придерживается
и абсолютное большинство аристократов. — Герцог решитель¬
но сжал кулак. — Это одна из причин, по которым я хотел бы
добиться, чтобы Сенон де Сомодевилья был отстранен от влас¬
ти. Впрочем, он далеко не единственный, кто…
Внезапно в соседнем подвальном помещении раздался гром¬
кий женский голос, зовущий Бенджамина. Узнав голос своей
жены, Кин невольно вздрогнул и стал извиняться перед гер1до-
гом за то, что им, к сожалению, придется прямо сейчас прервать
разговор, не указывая, однако, в чем заключается причина такой
поспешности. Герцог же, прекрасно зная о тяжелом характере
миссис Кин. решил помочь своему собеседнику выйти из не¬
ловкого положения и сам стал извиняться, утверждая, что ему
уже пора идти, потому как он только что вспомнил о приглаию
НИИ на ужин и уже якобы опаздывает.
Через несколько секунд в подвальное помещение, где они
находились, вошла женщина, распространяя вокруг себя аромат
духов — это был запах лилий — и заполняя все пространство
весящим добрую сотню килограммов телом. Входя, она ругала
мужа по-английски такими словами, которые герцог так и не по¬
нял. Увидев гостя, она замолчала. Герцог тут же проворно под¬
нялся ей навстречу и, поцеловав руку, выразил сожаление по
поводу того, что ему уже пора идти и что он не сможет насла¬
диться обществом такой прекрасной дамы. На лице женщины
появилась глуповатая улыбка, а ее щеки начали розоветь — так
происходило всегда, когда она видела рядом с собой статного
и моложавого мужчину.
Когда герцог возвращался в свою резиденцию — дворец Мон-
клоа, — его карета попала на улице Алькала в тесный и шумный
поток лошадей и повозок. Это возвращались из увеселительных
заведений люди, задорные крики которых создавали на улице
праздничное настроение. Хотя было уже почти десять часов
вечера, все вокруг выглядело, как в разгар дня. Герцог приказал
кучеру замедлить ход кареты, чтобы можно было насладиться
обстановкой всеобщей беспечности, столь характерной для
мадридского вечера, весьма непохожего на те вечера, которые
герцог проводил в Париже.
Он с интересом стал наблюдать за тремя женщинами, одеты¬
ми так, как одеваются жены ремесленников, и по чистой слу¬
чайности щедшими рядом с его каретой, двигавшейся с той же
скоростью, что и они. к этим женщинам то и дело кто-нибудь
цеплялся: сначала прислуга с постоялого двора, где сдавали
в аренду кареты, потом двое говорливых парней, вышедших из
трактира нетвердой поступью, очевидно, немало выпив там
вина. А еще с этими женщинами едва не столкнулись в толпе
двое мужчин цыганской наружности, направляющихся, по-
видимому, как раз в этот трактир. Про женщин, вскоре пере¬
шедших на другую сторону улицы, герцог быстро забыл, а вот
цыгане привлекли его внимание: его удивило, что они на сво-
боде, тогда как. насколько ему было известно, все цыгане долж¬
ны находиться в тюрьмах и на верфях. «Еще один источник
ненависти к маркизу де ла Энсенаде!» — удовлетворенно поду¬
мал герцог, приказав своему кучеру ехать быстрее, потому как
ему не хотелось уж слишком поздно приезжать в свою резиден¬
цию, находившуюся в окрестностях Мадрида.
А тем временем уже пропавшие из поля зрения могуще¬
ственного герцога де Уэскара братья Эредиа вошли в трактир
«Энкомьенда», чтобы разыскать курьера, который, как они уз¬
нали, время от времени ездил в Калатаюд и Сарагосу* Курьер
два раза в неделю приходил в этот трактир, чтобы за умеренную
плату принимать заказы на доставку писем и выполнение дру¬
гих поручений.
Братьям не так давно удалось выяснить — хотя и с большим
трудом, — что их жены и дочери Тимбрио находятся под стра¬
жей в Королевском доме милосердия в Сарагосе с того самого
времени, как их арестовали, то есть уже почти два года. Теперь
Тимбрио и Силерио то и дело подумывали о том, чтобы от¬
правиться в Сарагосу на их поиски, однако они все-таки пока
воздерживались от такого поступка, потому что, насколько
им было известно, дорога на Сарагосу находилась под тща¬
тельным наблюдением, а потому риск нового ареста был слиш¬
ком велик.
Войдя в трактир, они начали активно работать локтями, что¬
бы пробиться через заполнявшую питейный зал ораву к стойке,
к которой и без них стремились попасть многие посетители,
желавшие раньше других привлечь к себе внимание снующего
туда-сюда и обливающегося потом хозяина трактира. Одни из
них громко требовали выпивку, другие хватали трактирщика
за руки, стараясь повернуть его лицом к себе, третьи под гром¬
кий хохот присутствующих, как могли, хулили вино, подаваемое
в этом заведении. Протиснувшись через людскую толчею, бра¬
тья-цыгане отвоевали себе местечко у стойки, пробившись к нему
при помощи нескольких ловких ударов локтями. Тем не менее
им пришлось некоторое время ждать, прежде чем трактирщик
обратил внимание и на них.
— Две кварты вина двоим страждущим!
Силерио подумал, что, когда трактирщик подаст им вино,
у них будет несколько секунд, чтобы спросить его о том, ради
чего они, собственно, сюда и пришли.
прошла еще пара минут, прежде чем трактирщик поставил
перед ними два кувшинчика с вином.
— А где здесь курьер, который ездит в Сарагосу? — напря¬
мик спросил Силерио, решив опустить обычные фразы веж¬
ливости, тем более что времени на разговоры у трактирщика
явно не было.
— Вон у того окна, — трактирщик показал куда-то пальцем
и, прежде чем Силерио успел спросить имя курьера, отвернул¬
ся и занялся другими посетителями.
Посмотрев в указанном направлении, братья увидели изму¬
ченного человека, отталкивавшего большой пакет, который
сидевший напротив него мужчина отчаянно пытался ему вру¬
чить. После долгих споров и пререканий мужчине с пакетом
пришлось сдаться, и он, ругаясь на чем свет стоит, встал и пошел
прочь. Братья тут же подошли к курьеру.
— Нам нужно отправить пакет в Сарагосу… — начал было
Силерио.
— Сегодня я больше не принимаю никаких поручений! —
сердито перебил его курьер, нервы которого, по-видимому, были
уже на пределе.
— Мы вам хорошо заплатим за эту работу.
— Все так говорят. — Курьер еще никогда не видел этих лю¬
дей, но уже с первого взгляда понял, что они — цыгане. —■ Я ска¬
зал «нет»! — Он явно хотел поставить в этом разговоре точку.
Тимбрио достал из-за пояса маленький кожаный мешочек
с деньгами и положил его на стол перед курьером.
— Сто реалов могли бы заставить вас передумать?
Курьер, который никогда не получал за подобные поручения
больше десятой доли этой суммы, предложил братьям присесть
за его стол и даже вызвался заказать им кувшин вина за свой
счет. Затем он с живым интересом стал расспрашивать братьев,
куда необходимо доставить пакет.
— \ -МОЖНО вам поручить еще одно дельце, причем довольно
деликатное? — Гимбрио держал наготове еще один мешочек
с деньгами, предвидя, какой ответ он услышит.
“ Если вы будете такими же щедрыми, то, конечно, можно,
я вообще взял себе за правило держать язык за зубами, пото¬
му что, надо признать, самые прибыльные из выполняемых
мною поручений всегда содержали некую тайну. Ну, вы меня
понимаете.
Получив вюрой мешочек, он стал слушать братьев с еще
БОЛЬШИМ внил1анием. Они первым делом объяснили ему, куда
н\ жно доставить пакет и как разыскать тех, кому его следует
вручить. Второе же поручение, ради которого братья и прояви-
И1 такую щедрость, заключалось в том, чтобы разузнать как
можно больше о системе охраны находящегося в Сарагосе Дома
милосердия и раздобыть чертежи его помещений.
Курьер не стал возражать против такого поручения, хотя оно
и показалось ему довольно странным, а затем он — после того
как ему вручили третий мешочек с деньгами — согласился вы¬
полнить и третье поручение — раздобыть братьям и их женам
поддельные документы, подтверждающие, что они — коренные
испанцы, родом из Кастилии. Курьер сказал, что знает человека,
который может помочь в таком деле, однако ему потребуется
на это некоторое время — не меньше месяца.
Такое условие показалось братьям вполне приемлемым, од¬
нако они тут же дали понять курьеру, что если они смогли про¬
явить щедрость в обмен на его услуги, то смогут и жестоко с ним
поквитаться, если он окажется излишне болтливым или попы¬
тается их обмануть. Курьеру, впрочем, не нужно было допол¬
нительно разъяснять смысл жеста Тимбрио, который провел
пальцем поперек своего горла в знак того, что они с ним в этом
случае сделают.
Они договорились встретиться на этом же месте через две
педели и затем распрощались.
Вполне довольные собой, братья Эредиа отправились вниз
По уяиие Алькала в сторону Прадо и затем, покинув Мадрид,
моч’] и два часа ц]агали по проселочной дороге, пока не дошли
до мастерской, в которой они теперь работали. Здесь же, в ма¬
ленькой, прилегающей к мастерской комнате, для- них были
поставлены две убогие кровати.
Когда, будучи в Мадриде, братья проходили мимо ворот двор¬
ца Буэнависта, принадлежавшего маркизу де ла Энсенаде, они
поклялись, что рано или поздно отомстят и маркизу, и всем тем,
по чьей вине им пришлось вынести столько мучений.
А во дворце в этот самый момент слуга убирал со стола посуду
после десерта: маркиз де ла Энсенада только что поужинал
вместе с вдовой его друга адмирала Гонсалеса де Мендосы —
доньей Марией Эмилией Сальвадорес.
— Замечательный ужин, — сказала Мария Эмилия, вытирая
салфеткой губы.
— Меня очень радует, что ваша дружба с графиней де Бена-
венте крепнет день ото дня. Когда два года назад вы решили
переехать в Мадрид, я совсем не случайно подыскал для вас дом,
расположенный поближе к резиденции моей подруги Фаустины.
Зная ее характер, я еще тогда подумал, что вы друг другу по¬
нравитесь. — Дон Сенон пригубил бокал мистелыкоторой он
почти всегда заканчивал ужин.
— Если я скажу, что мне с ней легко, то не сообщу вам ниче¬
го нового, потому как вы ее достаточно хорошо знаете. Однако
мне тем более приятно, что и мой приемный сын Браулио, и ее
приемная дочь Беатрис так подружились, что их уже трудно
застать по отдельности.
Мария Эмилия была одета в розовое шелковое нижнее платье
и верхнее платье жемчужно-серого цвета, которое так обтяги¬
вало ее тело, что, когда она сидела во время ужина за столом, ее
объемная грудь до неприличия сильно выпирала вперед. Заме¬
тив это, она сразу же после ужина взяла в руки Веер, чтобы с его
помощью хоть как-то спрятать грудь от взора маркиза.
“ Бедная маленькая девочка!.. — Лицо маркиза вдруг при¬
обрело печальное выражение.
Мистела — водка, разбавленная водой, с добавлением сахара и корицы.
— Вы ее, должно быть, давно не видели. Беатрис уже превра¬
тилась из маленькой девочки в красивую шестнадцатилетнюю
девушку. — Мария Эмилия знала, что де ла Энсенада воспринял
трагедию Беатрис как собственное горе, и подумала, что у нее
не будет более подходящего момента для того, чтобы об этом
поговорить. — Надеюсь, что вас не очень смутит мое любопыт¬
ство, но мне хотелось бы узнать, как так получилось, что Беатрис
стала сиротой. Я уже пыталась расспросить об этом ее приемную
мать, но все мои попытки ни к чему не привели.
Маркиз согласился ответить на ее вопрос, но предложил ей
перейти из столовой в библиотеку, в которой ему было бы на¬
много легче вспомнить о тех трагических событиях, прежде чем’
приступить к рассказу, он постарался воскресить в памяти все
то, что тогда видел и слышал, и начал повествование с роковой
ночи двенадцатого декабря, после которой прошло уже почти
пять лет. Он объяснил Марии Эмилии причину ареста отца Бе¬
атрис и затем подробно описал сцену, которую он тогда увидел;
девочка, сидящая рядом с трупом своей матери. После этого дон
Сенон рассказал, почему эта девочка была взята под временную
опеку и как так получилось, что затем ее удочерили.
Мария Эмилия поинтересовалась, что произошло дальше.
Маркиз рассказал ей о проблемах, с которыми столкнулась
Фаустина в отношении Беатрис. Первый год девочка вообще
не разговаривала и не проявляла абсолютно никаких чувств.
Он также объяснил, что неоднократно навещал Фаустину и ее
приемную дочь в их особняке у ворот Вега и при этом каждый
раз чувствовал себя крайне неловко, встречая ледяной взгляд
Беатрис. Она всегда смотрела на него одинаково.
— Простите меня за мое невежество, но вы вскользь упомя¬
нули, что ее отца арестовали за то, что он был масоном, а я об
этой организации совсем ничего не знаю. Какие у нее цели?
Пользуясь хорошим отношением к ней маркиза, Мария Эми¬
лия пыталась узнать, из-за чего Беатрис стала сиротой.
Однако после ее последнего вопроса выражение лица марки¬
за вдруг резко изменилось; в его глазах засветился едва сдержи¬
ваемый гнев. Он объяснил, что масоны — это тайное общество,
целью которого является не что иное, как уничтожение религии
и государственного строя, а затем вкратце рассказал об основ¬
ных масонских постулатах и о том, что в деятельности масонов
вызывает у него обоснованные подозрения.
— Вы, должно быть, хорошо знаете графа де Вальмохаду,
поскольку он является вашим соседом, — продолжил маркиз.
Мария Эмилия кивнула. — Я открою вам один секрет, если,
конечно, вы дадите мне слово, что никому ничего не расскаже¬
те. — Мария Эмилия с готовностью подтвердила, что твердо
намерена держать язык за зубами. — Три года назад нам удалось
внедрить графа в одну из масонских лож, и благодаря этому мы
теперь знаем, являются ли те или иные люди масонами, а также
имеем представление об их взглядах. Нам известно, что они
дают клятвы, извращая при этом истинное имя Бога, — они
называют его Великим Архитектором Вселенной — и насмеха¬
ются над таинствами и законами католической церкви. Они
ругают церковную власть, а еще обязуются убить всякого, кто
нарушит клятву или выдаст секреты, которые ему доверяют при
вступлении в масонское общество или когда ему присваивает¬
ся более высокая степень — в их иерархии двадцать пять сте¬
пеней. Они смеются над отлучением от Церкви, которому они
были подвергнуты в соответствии с буллой Папы Римского
Климента, и заявляют, что стоят выше любой религии, а потому
принимают в свои ряды и лютеран, и евреев, и кальвинистов,
и атеистов.
Внимательно слушая рассказ маркиза о постулатах масонства,
касающихся религии, Мария Эмилия не могла понять, как в них
можно усмотреть посягательство на безопасность государства,
а потому задала маркизу соответствующий вопрос.
— Ни король, ни я. как самый высокопоставленный чинов¬
ник государства, не можем позволить, чтобы существовали
общества, действующие тайно и выступающие против государ¬
ственной религии. О каком порядке в стране может идти речь,
если офицеры, высокопоставленные чиновники и аристократы
тайно состоят в подобных обществах, относительно деятель¬
ности которых возникает больше сомнений, чем ясности? На-
сколько мне известно, масоны объявили себя наследниками
и обладателями некой древней тайны, которая и является при¬
чиной привлекательности масонства для его приверженцев
и выступает в роли опорного столпа этого общества. Используя
эти тайные знания, они замышляют изменить общественный
порядок в нынешних монархиях и установить совсем другое
правление, во главе которого они, по всей видимости, хотят
стать сами. — Дон Сенон заметил, что на лице Марии Эмилии
все больше отражается усталость, а потому решил завершить
разговор. — Извините, если утомил вас нудными разглаголь¬
ствованиями, я вовсе не намеревался этого делать.
~ Уверяю вас, этот рассказ вовсе не показался мне нудным.
Наоборот, все, что я услышала, было очень познавательным,
потому что я раньше вообще ничего не знала о масонах. Так или
иначе, мне кажется, что отец Беатрис, находясь в вашем окру¬
жении и имея доступ к важной государственной информации,
мог получить от своих руководителей-масонов задание следить
за вами. Это ведь и было основанием для его ареста?
— Именно так! Как раз это я и заподозрил, хотя нам не уда¬
лось это доподлинно установить. К сожалению, его самоубий¬
ство не позволило нам получить от него показания.
Марии Эмилии очень не хотелось заканчивать этот разговор,
однако, услышав, как стоявшие на каминной полке часы про¬
били двенадцать, и понимая, что навязывать свое общество в та¬
кой поздний час было бы невежливо, она сказала, что ей пора
домой.
Маркиз приказал подать Марии Эмилии карету и предоста¬
вить ей в целях безопасности вооруженный эскорт, а затем
попрощался с ней, выразив надежду увидеться на следующий
день на концерте в особняке графини де Бенавенте, куда они
оба были приглашены.
На следующее утро два грубоватых с виду англичанина посту¬
чали в дверь бывшего постоялого двора «Три цветка лилии»,
где теперь находилась центральная пожа масонов Испании.
прежде чем их впустили, выглянувший в узкое оконце чело¬
век потребовал от них назвать пароль.
Накануне вечером к ним явился один из слуг английского
посла, который заявил, что они должны срочно явиться в по¬
сольство. Когда — уже поздно вечером — они туда пришли,
посол лично проинформировал их о том, какие тяжкие для
масонства события должны произойти в ближайшие дни. По¬
лучив такую информацию, они решили поговорить утром с Ве¬
ликим магистром, которому им также нужно было передать
запечатанное сургучом письмо посла.
Их попросили подождать в зале собраний, все еще украшенном
атрибутами недавно совершавшегося здесь ритуала посвящения.
От пола к потолку устремлялись две колонны, изображавшие
портик храма Соломона и называвшиеся «Иакин» и «Боаз». В глу¬
бине прямоугольного помещения на стене виднелось изображе¬
ние треугольника, внутри которого был нарисован глаз, а по
бокам — луна и солнце. Еще тут стояло кресло, а перед ним — ма¬
ленький алтарь со священной книгой, угольник и компас. По¬
толок был оформлен в виде синего небесного свода со звездами,
вокруг которого тянулась длинная веревка с двенадцатью узла¬
ми, являющимися символом всеобщего братства под двенадца¬
тью созвездиями зодиака. На полу в центральной части поме¬
щения была выложена большая мозаика из белых и черных
камешков, на которой стоял стол с тремя высокими подсвечни¬
ками по углам. Они символизировали три светоча, воздейству¬
ющих на человека, совершающего обряд посвящения, приобщая
его к всеобъемлющему знанию, — красоту, силу и мудрость.
Эги двое мужчин уже давно прошли ритуал посвящения в «уче¬
ники», позднее они стали «товарищами» и сейчас, сидя здесь,
вспоминали рит)^л перехода к следующей степени, когда при¬
сваивалось звание «мастер». В ходе этого ритуала имитировалась
смерть архитектора Хирама Абифа: его якобы клали в гроб.
— Доброе утро, братья! Давненько мы вас не видели в ложе! —
сказал вошедший в зал Джон Уилмор. Он находился в прекрасном
настроении и был явно расположен к шуткам, — Напоминаю
вам, что застолья здесь обычно проводятся вечером, — добавил
3. Тайм масонской ложн
он, улыбаясь, так как знал, что эти двое пользовались репутаци¬
ей больших любителей покушать.
Они с серьезным видом передали ему письмо посла Кина, и он
начал его читать, даже не подозревая, какие зловещие новости
оно содержит. Улыбка на лице Великого магистра постепенно
сменилась выражением глубокой озабоченности, и, ничего не ска¬
зав, он начал с мрачным видом расхаживать по залу, размышляя
над теми сведениями, которые только что получил.
Оба гостя молча наблюдали за погрузившимся в размышления
Уилмором, пока он наконец сам с ними не заговорил.
— Мы призваны выполнить работу, направленную на благо
человечества, ради чего мы должны просветить людей, открыв
им единственную правду, ибо только мы знаем, как достичь
слияния с Всевышним, чтобы самим приобрести в конечном
счете его облик. Однако сведения, которые передал нам посол
Кин, предвещают возникновение серьезных препятствий при
выполнении нашей задачи. Нас подвергнут гонениям, станут
закрывать наши ложи, а нас самих планируют арестовать — а мо¬
жет, даже и уничтожить.
— Необходимо это предотвратить, магистр, — перебил его
один из двух гостей. — Вспомните легенду о смерти архитекто¬
ра Хирама Абифа, убитого людьми, жаждавшими заполучить
его власть и его знания. Мы не раз говорили об этом на наших
собраниях. Соломон сумел тогда должным образом отреагиро¬
вать на его смерть: он приказал разыскать и умертвить убийц.
Мы — строители своего будущего, точно так же как наши пред¬
шественники были строителями храмов. Если сегодня нас со¬
бираются подвергнуть гонениям, как некогда этого мудрого
архитектора, то, прежде чем они добьются нашего уничтожения,
мы должны сами нанести удар по ним и уничтожить их.
— Мы и раньше догадывались, что против нас что-то зате¬
вается, однако я даже и представить себе не мог, насколько это
все серьезно. Я сегодня же отправлю сообщения во все наши
ложи, чтобы там подготовились к назревающим событиям
и смогли противостоять удару, который готовится нанести нам
инквизиция, поскольку именно инквизиции, по всей видимое-
ти, будет поручено производить аресты. По словам посла Кина,
указ, который запретит деятельность нашей организации, будет
издан завтра, то есть девятого числа, и поэтому у нас осталось
совсем мало времени до того, как коррехидоры и судьи в раз¬
личных регионах Испании узнают об этом указе, а инквизиция
нанесет по нам удар.
— Что же мы можем сделать, чтобы защитить себя?
— Давайте пройдем в мой кабинет. Там я вам все объясню.
Оказавшись в кабинете, Уилмор пригласил своих гостей при¬
сесть и принялся писать пись.ма, предназначенные для срочной
отправки в другие масонские ложи. Гости, ожидая, что он объ¬
яснит им, в чем же будет заключаться их задача, стали рассмат¬
ривать висевший на стене большой портрет лорда Уортона — ос¬
нователя масонства в Испании — и невольно вспоминали о его
удивительной жизни.
Уортон прибыл в Испанию в возрасте двадцати шести лет —
через три года после того, как его не переизбрали Великим ма¬
гистром масонской ложи Англии. Ему отказапи в этой чести
потому, что он сохранил верность Стюартам, которые в то вре¬
мя, проиграв в борьбе за английскую корону немецкой Ганно¬
верской династии, находились в ссылке во Франции. В Мадри¬
де Уортон познакомился с ирландкой Марией Терезой О’Нейл,
в которую влюбился так сильно, что согласился принять като¬
лическую веру, чтобы на ней жениться. В двадцать восемь лет
он основал масонскую ложу на улице Сан-Бернардо — первую
ложу за пределами Британских островов, — а затем, став пол¬
ковником в армии короля Филиппа V, участвовал в осаде Гиб¬
ралтара, за что английский король объявил Уортона измен¬
ником.
Хотя в годы своей юности, проведенной в Англии, Уортон
основал странное общество под названием «Клуб адского пламе¬
ни», в котором поклонялись Сатане и совершали поступки, при¬
водившие к громким скандалам, закончил он свою жизнь в лоне
католической церкви и даже носил одеяние монаха-цистерциан-
ца монастыря Поблет. В этом монастыре Уортон и был похоронен,
когда умер, прожив на свете всего тридцать один год.
Покончив с письмами, Уилмор взглянул на своих гостей.
Не скрывая охватившей его глубокой озабоченности, он достал
из ящика стола чистый лист бумаги и стал что-то писать. Затем
он положил лист в конверт, который запечатал сургучом,
— В этом конверте — ваши инструкции. Вскройте его только
в одном из тех случаев, которые я сейчас перечислю. — Он стал
загибать пальцы. — Во-первых, если вы узнаете, что меня арес¬
товали. Во-вторых, в случае утери документов с нашей консти¬
туцией и нашим регламентом, которые с сегодняшнего дня будут
храниться у вас. Мы всегда следили за тем, чтобы ваши имена
не значились в наших учетных записях и не было никаких сви¬
детельств вашей принадлежности к масонству, благодаря чему
нашим врагам, конечно же, будет очень трудно до вас добраться.
В-третьих, если до ваших ушей дойдут слухи о предательстве
кого-либо из наших братьев по отношению к другим членам
нашего общества.
Один из гостей Уилмора взял конверт и положил его в карман
своего камзола.
— Мы возлагаем на вас огромную ответственность, — про¬
должал Великий магистр. —■ Вы залог того, что у нашей органи¬
зации есть будущее, и поэтому вы должны обязательно выпол¬
нить эту задачу.
~ Мы сумеем выполнить то, о чем вы нас просите. В этом
вы можете бьггь уверены.
А тем временем в нескольких кварталах от ложи в новом монас¬
тыре Лас-Салесас-Реалес, созданном по воле королевы Барбары
Браганской и занимающемся обучением девочек из аристокра¬
тических семей Мадрида, открыли ворота, чтобы впустить уче¬
ниц, уже начавших подъезжать к монастырю на самых роскошных
каретах из всех, какие только можно было увидеть в Мадриде.
Карета, принадлежащая графу и графине де Бенавенте, оста¬
новилась за один квартал от монастыря по приказу ехавшей в ней
юной Беатрис Росильон — она увидела Браулио, бегущего по
улице навстречу ее карете и делающего знаки руками.
Она открыла дверцу, чтобы впустить Браулио, и он тут же
заскочил в карету, радостно посмеиваясь и явно намереваясь
добраться до губ девушки, потому что он просто не мог устоять
перед искушением их поцеловать.
— Браулио, прекрати!.. Нас могут увидеть.
Несмотря на юный возраст, Беатрис была уже необычайно
красива, благодаря чему находилась в центре внимания юношей
из числа отпрысков мадридской аристократии.
— И что ты тут вообще делаешь? Ты разве не должен нахо¬
диться сейчас на занятиях?
— Не беспокойся» я не опоздаю. Я еду туда верхом, и, если
пришпорю свою лошадь, она донесет меня, как на крыльях. — Бра¬
улио сжал руки Беатрис, не переставая смотреть ей в глаза. — Мне
нужно было увидеть и приободрить тебя прямо с утра — перед
тем как ты пойдешь на свои нудные занятия.
— Ну, тогда тебе это удалось, потому что сегодня меня дей¬
ствительно ожидает скучнейший урок по теологии и по правилам
поведения, а потом еще урок музыки. Как я это все ненавижу!
Мне остается лишь с нетерпением ждать, когда начнется четвер¬
тое занятие — по искусству и живописи. Это единственное, что
мне действительно нравится. — Она попыталась вытолкнуть
Браулио из кареты. — А теперь иди? Из-за тебя могу опоздать и я.
Увидимся сегодня вечером на концерте. Ты ведь придешь, да?
— Ну конечно! Ты же знаешь, как сильно я люблю музы¬
ку. — Он изобразил на лице явно напускное блаженство. — Да¬
вай поцелуемся, и тогда я уж точно уйду.
Беатрис придвинулась к нему, словно собираясь выполнить
его просьбу, но затем вдруг неожиданно так сильно толкнула
его руками к дверце, что он поневоле был вынужден выскочить
из кареты, залившись при этом смехом. Когда Беатрис увидела,
что Браулио зашагал прочь, она приказала кучеру ехать дальше.
Выйдя из кареты у ворот монастыря, она чуть ли не бегом уст¬
ремилась к своему классу и вошла в него как раз к началу пере¬
клички. Поскольку фамилия «Росильон» была где-то в конце
списка, Беатрис успела сесть на свое место и стала спокойно
ждать, когда назовут и ее.
Беатрис в свое время настояла на том, чтобы сохранить фа¬
милию отца. Хотя ее приемные родители пытались переубедить
ее, говоря о преимуществах, которые дает их фамилия, Беатрис
считала, что сохранение своей настоящей фамилии — это един¬
ственное, чем она может почтить память своих погибших ро¬
дителей. Хотя она и была очень благодарна за ту ласку и заботу,
которую ей оказывали приемные родители, особенно Фаустина,
она никогда не забывала, ни из какой семьи происходила, ни
при каких обстоятельствах попала в этот новый для нее дом.
Кроме Браулио, она ни с кем никогда не говорила о трагических
событиях, происшедших с ней в ту страшную ночь в резиденции
маркиза де ла Энсенады, а потому все вокруг думали, что эти
воспоминания уже стерлись из ее памяти. Однако это было
не так, и редко в какую ночь перед ее мысленным взором не мель¬
кали образы участников той трагедии — такие реальные, как
будто в этот момент она видела их перед собой.
В течение первого года своего пребывания у приемных ро¬
дителей она все время молчала, и это было для нее своего рода
забавной игрой — хотя она и видела, какое беспокойство вызы¬
вало ее молчание у Фаустины и ее мужа Франсиско. Поначалу
она молчала не столько по своей прихоти, сколько под воздей¬
ствием пережитого ужаса. Увидев в ту ночь свою мать мертвой,
причем совсем близко от себя, Беатрис почувствовала, что ее
язык отяжелел и что ей стало очень трудно разговаривать, а по¬
тому она решила и не пытаться этого делать. Однако впослед¬
ствии, по прошествии нескольких дней, она обнаружила, что
в молчании есть свои преимущества. Она стала воображать, что
находится на безлюдном острове, на который может попасть,
когда захочет, и решила обосноваться на этом острове на долгое-
долгое время.
Через год, решив, что пора покинуть выдуманный ею мир
и вернуться в мир реальный — и гораздо более интересный, —
она подумала, что ее первые слова должны прозвучать в виде
вопроса, потому что очень хотела узнать, когда же снова увидит
отца. Услышав этот ее вопрос, Фаустина залилась слезами. Бе¬
атрис, догадавшись, что ее слезы вызваны не только умилением
0
по поводу того, что она наконец-то заговорила, не стала плакать,
как Фаустина, а решила удержать свое новое горе внутри себя,
в своем разбитом из-за гибели матери сердце.
Хотя Беатрис точно не знала, почему погибли ее родители,
она, тем не менее, имела два четких представления об этом. Во-
первых, она очень хорошо помнила лица двоих высокопостав¬
ленных церковников, которые, по-видимому, командовали груп¬
пой людей, убивших ее мать; во-вторых, она была уверена, что
де ла Энсенада, у которого служил ее отец, был причастен к тем
трагическим событиям. В течение некоторого времени она пы¬
талась разузнать о гибели своих родителей что-нибудь сверх
того, что ей сообщили, полагая, что, раз уж она так долго про¬
жила у графа и графини де Бенавенте, они могли бы рассказать
ей и больше. Так ничего от них и не добившись, она начала
думать, что все вокруг договорились скрывать от нее правду,
что она никогда этой правды не узнает, а если все-таки хочет
узнать, что же тогда произошло на самом деле, ей нужно найти
какие-то другие источники информации — не в ее ближайшем
окружении.
Когда Беатрис было тринадцать лет, в ее жизни появились
Браулио и его приемная мать Мария Эмилия Сальвадорес, и это
хоть немного скрасило ее монотонное существование. Она хо¬
рошо помнила, что, когда Браулио приехал в Мадрид из Кадиса,
он был очень-очень худым и слабым, а его лицо — необычайно
грустным. У него были светлые кудрявые волосы, а кожа имела
специфический темный оттенок, что сразу же бросалось в гла¬
за. Прошло несколько недель, прежде чем здоровье Браулио
начало восстанавливаться, а вместе с этим у него появился
и живой блеск в глазах, и это стало одной из его самых харак¬
терных черт.
Вскоре они познакомились, благо что их приемные матери
стали дружить. Поначалу у них были общие игры, а затем, по
мере того как они росли, общей становилась и их жизнь. Обща¬
ясь с Браулио, Беатрис поняла, что печаль досталась в наследство
не только ей одной и что Браулио довелось пережить подобную
трагедию — а может, и похуже. Их души оказались родствен-
ными, и как-то само собой получилось, что они стали откро¬
венно рассказывать друг другу о своих мыслях, чувствах и пе¬
режитых горестях.
Беатрис знала, что в Браулио смешалась кровь двух рас, что
он наполовину цыган. А еще она знала, что именно поэтому он
и стал сиротой и по этой же причине к нему с неприязнью от¬
носились цыгане, презиравшие «полукровок». Тем не менее
Беатрис завидовала Браулио, считая, что ему, по крайней мере,
известно, какова причина его горя, какой бы странной и необос¬
нованной эта причина ни казалась. Браулио точно знал, кого
ему следует ненавидеть.
Раздраженный окрик преподавательницы теологии вывел
Беатрис из задумчивости и вернул ее к действительности. Од¬
нако не прошло и двух минут, как она опять задумалась — на
этот раз уже о том, какое платье наденет сегодня вечером на
концерт, который организовали в своей резиденции ее приемные
родители и куда была приглашена значительная часть мадрид¬
ской аристократии.
Резиденция графа и графини де Бенавенте состояла из большого
особняка, нескольких жилых строений поменьше, просторных
помещений для карет и конюшен. А еще тут был густой парк со
старыми ветвистыми дубами и красивыми фонтанами. Разнооб¬
разие стилей построек было обусловлено тем, что к фамильной
резиденции, приобретенной еще в начале прошлого века, посте¬
пенно добавлялись и приобретаемые соседние здания, которые
потом были обнесены по внешнему периметру высоким забором.
Цоколь, углы внешних стен и обрамление проемов дверей
и окон главного здания были сделаны из мрамора, а остальной
фасад и перекрытия — из кирпича. Это здание было в три этажа
высотой, а под крышей был еще и чердак.
Донья Фаустина и ее супруг Франсиско стояли у подножия
лестницы, идущей от главного входа, и встречали многочислен¬
ных гостей-аристократов, священников и политиков, о прибы¬
тии каждого из которых, завидев ту или иную карету, громо¬
гласно объявлял мажордом.
На Фаустине было верхнее платье из парчи и малинового шел¬
ка с большим вырезом сзади и с треугольным нагрудником спе¬
реди, изготовленным из материи более темного цвета и предна¬
значенным не только для того, чтобы подчеркнуть природную
красоту Фаустины, но и для того, чтобы хоть как-то скрыть ее
выступающий живот: она была беременна. В этот вечер граф
и графиня де Бенавенте буквально светились счастьем и пытались
передать свое восторженное настроение всем окружающим. Да,
им было из-за чего радоваться, так как до этой беременности их
брак в течение почти одиннадцати лет был бесплодным. Король
и королева вежливо отклонили приглашение на этот концерт,
однако королева согласилась на участие в нем ее придворного
музьпсанта Доменико Скарлатти, которому было поручено сыграть
в доме ее подруги Фаустины новую сонату.
— Епископ Перес Прадо, начальник канцелярии святой ин¬
квизиции! — мажордом объявил о прибытии этого жуткого
человека, которого граф де Бенавенте пригласил против воли
своей супруги.
— Герцог де Уэскар, посол Испании во Франции!
Несмотря на существовавшее между графом де Бенавенте
и герцогом де Уэскаром яростное соперничество и оппозици¬
онность герцога по отношению к маркизу де ла Энсенаде, граф
все-таки решил пригласить герцога де Уэскара, Фернандо де Силь¬
ву Альварес де Толедо, поскольку тот был выходцем из самой
могущественной семьи Испании.
Вслед за ним приехали герцог и герцогиня де Мединасели, граф
и графиня де Вальмохада, герцогиня де Аркос, герцог и герцоги«
ня де Кастро. Все эти люди были близкими друзьями четы де Бе¬
навенте. Затем прибыли и другие видные представители аристо¬
кратического Мадрида, а также посол Франции, посол Венеции
и — одним из последних — посол Англии Бенджамин Кин.
Самым последним явился ведающий финансами, обороной,
флотом и управляющий владениями в Вест-Индии, а также
занимающий должность первого министра дон Сенон де Сомо¬
девилья, маркиз де ла Энсенада. Он обменивался любезностями
с встречавшими его на входе графом и графиней де Бенавенте
несколько дольше, чем остальные гости, сердечно благодаря
своих друзей за приглашение.
Просторное помещение, в котором должен был состояться
концерт, было залито ярким светом, исходившим от четырех
огромных люстр. Стены помещения были обшиты деревом и до¬
рогой материей, а также украшены позолоченной лепниной
с большим колпчес! БОМ ИЗЯЩНЫХ фигурок.
Женщины уселись на стоявшие в зале стулья в английском
стиле, которых было около пятидесяти, а их мужья собрались
в кружки и, угощаясь сладким вином, оживленно о чем-то раз¬
говаривали.
Беатрис и Браулио выбрали для себя укромное местечко, где
легче было стойко выдержать это мероприятие, которое им
обоим казалось очень даже скучным, и где можно было побол¬
тать, не мешая окружающим.
Когда в зале появился музыкант Скарлатти, все мужчины
подошли ближе к тому месту, где сидели женщины, чтобы
не пропустить начало сонаты.
Скарлатти изящно изогнул свои руки, и его виртуозные паль¬
цы произвели первые аккорды. Искусно противопоставляя раз¬
личные темпы — медленные и быстрые, — он всецело захватил
внимание публики, которая, едва только зазвучали первые ноты,
оценила несомненное мастерство музыканта.
Казалось, все присутствующие были увлечены сонатой, од¬
нако многие из сидящих в зале успевали и поглядывать по сто¬
ронам: некоторые из них косились на людей, присутствие кото¬
рых им было явно неприятно; другие оглядывались, чтобы
кивком поприветствовать своих знакомых; третьи с наслажде¬
нием разглядывали собравшихся здесь красивых дам.
Главный инквизитор Перес Прадо перешептывался с главой
иезуитов отцом Игнасио Кастро и исповедником короля, тоже
иезуитом, отцом Раваго. Видя, что они сидят рядом и явно чему-
то радуются, английский посол Кин подумал, что предметом их
разговора наверняка является сегодняшний неожиданный арест
Великого магистра испанских масонов Уилмора. Кин, узнавший
об этом аресте незадолго до начала концерта, напряженно раз-
мышлял над тем, какие последствия может возыметь это собы¬
тие — как для него самого, так и для некоторых из его соотече¬
ственников.
Сидевший в другой части зала маркиз де ла Энсенада, вроде
бы внимательно слушавший сонату, размышлял тем временем,
с кем из присутствующих ему стоило бы сразу после концерта
поговорить. Заметив молодого герцога де Уэскара, он подумал,
что этому человеку не стоит уделять внимания. Уж лучше он
поговорит с английским послом, которого маркиз уже заметил
среди присутствующих, а затем пообщается с отцом Раваго,
чтобы разузнать, что тот собирается делать с масоном Уилмором,
разоблаченным соглядатаем графом де Вальмохадой.
Когда Скарлатти в быстром темпе играл уже последние ноты
сонаты, Браулио с удивлением заметил, что лицо его любимой
Беатрис становится все более бледным. Ее взгляд был прикован
к лицам двоих из присутствующих — главного инквизитора и гла¬
вы иезуитов, которые вызвали у нее воспоминания о самом тра¬
гическом моменте в ее жизни, пережитом пять лет назад.
Музыка все еще звучала, когда Беатрис вдруг стремительно
подскочила со своего стула и, громко топая каблучками, броси¬
лась прочь — подальше от этого зала. К удивлению всех при¬
сутствующих, Браулио кинулся вслед за Беатрис. Однако догнал
он девушку лишь возле ее спальни.
— Не знаю, что с тобой произошло, Беатрис, однако необхо¬
димо, чтобы ты мне об этом рассказала.
Она бросилась в его объятия и, тяжело дыша, несколько се¬
кунд не могла произнести ни слова.
— Я их видела… — наконец сказала она, повторив затем эти
слова дважды, ничего не объясняя.
— Кого ты видела? — с тревогой спросил Браулио.
— Я видела лица смерти.