Впрочем, Раваго как исповедник королевы не всегда ограни¬
чивался лишь утешением ее души, потому как королева время от
времени обращалась к нему за помощью, и это не касалось ду¬
ховной сферы. Например, не далее как сегодня утром Раваго,
утешая королеву, переживавшую по поводу своей неспособнос¬
ти родить королю наследника, рекомендовал ей кое-какие снадо¬
бья и эликсиры, которые могли бы помочь ей в этом важном деле.
Очень часто на исповедях королева признавалась — причем
без особого раскаяния, — что люто ненавидит Исабель де Фар-
несио, мачеху своего супруга, за радость, которую та испыты¬
вает из-за бесплодия королевы, потому что такая ситуация
дает возможность ее родному сыну Карлосу, правящему в на¬
стоящее время в Неаполе, взойти на испанский престол, когда
ее пасынок — нынешний король Испании Фердинанд VI — умрет,
не оставив после себя наследника.
Раваго знал, что таила душа доньи Барбары. Ее внешняя
кротость являлась отражением осознания ею своего довольно
шаткого положения при дворе, причиной чего, по-видимому,
было то, что она иностранка (это очень не нравилось простым
испанцам), что не может родить королю наследника и что про¬
являет нетерпимость к придворным дамам, затмевающим ее
своей красотой. В общем, как бы то ни было, для Раваго воз¬
можность быть в курсе прегрешений королевы, а также и пре¬
грешений короля, которого он исповедовал каждую среду, яв¬
лялась особой привилегией, дававшей ему немало выгод.
Быть королевским исповедником для Раваго означало иметь
доступ к самой разнообразной информации относительно си¬
туации в Испании и управления этой страной. Кроме того, давая
монарху советы в духовной сфере, он умело перемежал их со¬
ветами относительно государственных дел.
Раваго знал короля Фердинанда как человека намного лучше,
чем кто-либо другой. Именно поэтому он понимал, что для
подталкивания короля к принятию того или иного решения ему
нужно предварительно дать ясные, вразумительные объяснения
и — в большинстве случаев — не раз и не два повторить их,
чтобы королю не составило труда их понять. Раваго даже реко¬
мендовал своему другу маркизу де ла Энсенаде во время встреч
с королем, ведя разговор о необычайно важных и сложных
государственных делах, излагать информацию лишь в самых
общих чертах, вести себя, как актер на театральной сцене, а его
объяснения должны звучать понятно и доходчиво. Если короля
удавалось хотя бы в общем заинтересовать предлагаемой идеей,
следовало подключать уже его супругу, Барбару Браганскую,
и Раваго. Совместными усилиями они наконец добивались пол¬
ного согласия короля, восхваляя при этом его как хорошего
монарха и защитника своих подданных.
Иногда Раваго даже приходило в голову, что исповедальня
больше похожа на «политическую кухню», чем на место для со¬
вершения религиозного таинства. Именно в этой «кухне» в ходе
его общения с королевой были «состряпаны» многие наиболее
важные указы, имевшие огромное политическое значение — а то
и буквально потрясшие всю страну. К числу таких указов отно¬
сился и тот, который еще только готовился, но при этом стал
причиной приезда в Испанию государственного секретаря Папы
Римского Бенедикта XIV, кардинала Гонзаги, с которым Раваго
предстояло сегодня встретиться. Гонзага когда-то был папским
нунцием в Мадриде и являлся личным другом де ла Энсенады.
Психологическая обстановка во дворце Буэн-Ретиро после
недавних взрывов в Мадриде была слишком напряженной, что¬
бы там можно было проводить какие-либо важные меропри¬
ятия. Впрочем, имелась и другая, гораздо более веская причина,
по которой Раваго хотел встретиться с кардиналом как можно
дальше от чужих глаз и ушей: он всячески старался утаить эту
встречу от государственного секретаря де Карвахаля.
Король знал о секретных переговорах де ла Энсенады и Ра¬
ваго с кардиналом по поводу подготовки нового конкордата со
Святым престолом, хотя параллельно проводились и офици¬
альные переговоры, которые тоже были одобрены королем,
в этих переговорах участвовали государственный секретарь
де Карвахаль, нунций Ватикана и кардинал, являвшийся послом
Испании в ватиканской курии. Эти трое ничего не знали об
одновременно проводимых секретных переговорах — более
напряженных из-за того, что стороны открыто заявляли о своих
позициях. Постепенно тайные переговоры приобретали большее
значение, чем официальные.
Раваго удалось внушить королеве, что ей необходимо убедить
мужа в преимуществе секретных переговоров, и король не только
согласился на их проведение, но и сам стал всячески содействовать
сохранению в тайне всего, о чем на них удавалось договориться.
Помолившись на утренней мессе вместе с королем и короле¬
вой, Раваго попросил, чтобы ему подали карету, и отправился
на ней в резиденцию герцога де Льянеса, в которой — при со¬
действии герцога — и должна была состояться секретная встре¬
ча Раваго с государственным секретарем Папы Римского кар¬
диналом Валенти.
Резиденция герцога де Льянеса представляла собой несколь¬
ко соединенных друг с другом зданий, образующих огромный
дворец, и прилегающие к ним сады. Дворец примыкал к пло¬
щади Вега и явно выделялся среди всех соседних строений,
потому что не так давно — всего четыре года назад — подвергся
капитальному ремонту, за который герцог выложил семьсот
тысяч реалов звонкой монетой. Впрочем, герцог де Льянес впол¬
не мог себе это позволить: выгодные коммерческие предприятия
приносили ему большую прибыль, и он был весьма богат.
Не теряя ни минуты, Раваго пересек сады, с удовольствием
вдыхая наполнявший их аромат, и, пройдя через помещение для
дворни, добрался до помещения личных слуг герцога, где его уже
ждал сам дон Карлос. Герцог тут же сопроводил Раваго в небольшой
кабинет, куда вскоре должен был прибыть и кардинал Валенти.
— Благодарю вас за оказанную любезность: и за то, что пре¬
доставили этот дом для проведения очень важной встречи — ради
которой, я, собственно, сюда и явился, — и зато, что согласились
брать с собой юного племянника графа де Вальмохады на встре¬
чи в посольстве Англии.
— Ну, вам хорошо известно, какое уважение я испытываю
к вашей особе, и о том, что я перед вами в долгу, после того как
вы нашли разумное решение возникшей тогда тяжбы. Мой дом
всегда в вашем распоряжении.
Раваго заметил, что герцог слегка нервничает, и, пару секунд
подумав, решил, что, пожалуй, знает, чем вызвана его нервоз¬
ность.
— Прошу садиться. — Герцог указал Раваго на кресло, изго¬
товленное во французском стиле. — Я распоряжусь, чтобы при¬
несли чай, тогда вам будет проще скоротать время.
— Пожалуйста, не беспокойтесь. Между нами существуют
уже достаточно доверительные отношения, а потому не нужно
соблюдать никаких формальностей. Вам даже не обязательно
составлять мне компанию, пока я буду ждать прихода Валенти.
Я это говорю потому, что кардинал уже вот-вот должен подъ¬
ехать, а у вас, насколько я знаю, есть множество дел, в том чис¬
ле и по благоустройству ваших садов.
— Благодарю вас. Да, действительно, в связи с подготовкой
к предстоящей свадьбе я столкнулся с тем, что мне не хватает
обслуживающего персонала, и как раз сегодня прислали фуп-
пу людей, которые уже два часа ждут, чтобы я вышел на них
посмотреть.
Старый герцог почувствовал облегчение, когда священник
избавил его от необходимости строго придерживаться правил
гостеприимства. Он вышел из кабинета, сказав напоследок, что
позаботится о том, чтобы Раваго и кардиналу никто не мешал.
Уже закрывая дверь, он вдруг вспомнил еще кое о чем.
— Надеюсь, ваша милость отведает самое вкусное косидо
какое только готовят в Мадриде. Моя кухарка — настоящая
мастерица! — Увидев по выражению лица Раваго, что тот уже
собирается вежливо отказаться, герцог вытянул вперед руку
в жесте, означающем, что он не потерпит никаких возраже¬
ний. — Извините, но я не приму ваш отказ!
— Ну, тогда я с удовольствием отведаю это блюдо, тем более
что оно мне всегда очень нравилось, — сказал Раваго, который
хотя и осознавал, что его ждет много работы в королевском
дворце, тем не менее счел необходимым принять приглашение
хозяина дома — хотя бы в знак признательности за то содействие,
которое герцог де Льянес собирался оказать ему при организа¬
ции слежки за английским послом Кином.
Ни высокие стены резиденции герцога де Льянеса, ни искусствен¬
ные изгороди, ни густые кроны каштанов, растущих во внутреннем
дворе, не могли сколько-нибудь заметно ослабить ужасную жару,
из-за которой обливались потом пять невольниц, привезенных
торговцем Гомесом Прието. Он хотел продать их для работы в этом
домохозяйстве. Прието, сумевший завоевать определенную репу¬
тацию у представителей высшего общества Мадрида, был вы¬
нужден отказаться от некогда прибыльной торговли рабами,
предназначенными для работы на плантациях. Спрос на таких
рабов у дворян постепенно падал, и Прието стал торговать при¬
слугой, потому что как раз домашняя прислуга пользовалась
повышенным спросом у мадридской аристократии и буржуазии.
Прието подобрал для хозяйства герцога де Льянеса четырех
девушек, каждой из которых было лет шестнадцать, — две из
них были сестрами — и молодую женщину-негритянку.
Косидо — традиционное испанское блюдо из гороха с мясом и (жощами.
при выполнении любого заказа Прието всегда старался пред¬
лагать и чернокожих женщин, потому что многие дворяне пред¬
почитали использовать в качестве кормилиц именно негритя¬
нок — зачастую лишь для того, чтобы придать своему дому
некоторый оттенок экзотики, в общем, как бы то ни было, При¬
ето стремился торговать чернокожими женщинами, потому что
в силу низкого спроса на них он покупал их по низкой цене,
а потому при перепродаже мог получить больше прибыли.
— Когда господа выйдут к вам, вы должны вести себя любез¬
но и учтиво, а еще все время улыбаться. — Грузная фигура тор¬
говца с удивительной легкостью порхала перед невольницами,
когда он произносил эти слова.
Он пристально вглядывался в лица двух сестер, снова и снова
критически оценивал результат усилий его жены, попытавшейся
изменить внешность этих девушек так, чтобы никто не догадал¬
ся, что они — цыганки.
После чернокожих женщин цыганки являлись для него вторым
наиболее прибыльным товаром, потому что, подвергаясь преследо¬
ваниям, некоторые из них сумели утшзнуть и теперь, опасаясь, что
их снова поймают и упрячут в тюрьму, даже готовы были стать
собственностью тех, кто сможет обеспечить им пропитание и жилье.
Этих двух сестер-цыганок Гомесу Прието продал торговец из
Арагона, который нашел их полумертвыми возле дороги во вре¬
мя одной из своих поездок из Сарагосы в Мадрид. Когда Гомес
увидел их в первый раз, он с большой неохотой согласился их
купить, потому что ОКИ имели такой плачевный вид, что ему было
страшно даже и представить, сколько денег уйдет на то, чтобы
их откормить и вернуть в нормальное состояние.
Поскольку арагонский торговец не знал, кому их можно продать
в Мадриде (местный рынок был для него совершенно незнаком),
а везти их обратно в Сарагосу он не хотел, будучи уверенным
в том, что живыми они туда не доедут, он предложил их своему
другу Гомесу за такую смешную цену, что тот не удержался и со¬
гласился их купить.
Когда Гомес привез девушек в свой дом, они, хотя и были чуть
живыми от истощения, поначалу вели себя как настоящие ди-
карки. Есть-то они, конечно, не отказывались, а вот какие-либо
формы общения категорически отвергали — не хотели даже
разговаривать.
Гомес по своему опыту знал, что нужно делать, чтобы сбить
с них спесь, потому что раньше ему уже приходилось «укрощать»
цыганок, и его методы всегда срабатывали. Еще при его первом
столкновении с цыганками ему пришло в голову, что их пове¬
дение чем-то напоминает повадки ретивых бычков — возмож¬
но тем, что и цыганки, и ретивые бычки вели себя непокорно
и частенько впадали в буйство. А еще Прието заметил, что если
обращаться с цыганками примерно в той же манере, как тореро
обращается с быком, то можно постепенно ослабить их прыть.
Именно поэтому он с самых первых дней стал обращаться с де¬
вушками-цыганками совершенно безжалостно, насилуя их и во¬
обще унижая и физически, и морально.
Эти две девушки ничем не отличались от остальных цыганок,
и постепенно они, как и другие цыганки, стали гораздо покла¬
дистей.
Когда завершился этот трудный период, дело вообще пошло
на лад, и тела девушек стали приобретать более здоровый вид.
Тогда ими, творя буквально чудеса, занялась жена Гомеса, су¬
мевшая так изменить внешность девушек, что уже вряд ли кто-
нибудь мог догадаться, что они — цыганки. Первым делом ей
пришлось потрудиться над их густыми черными шевелюрами:
она их подстригла и затем немного осветлила при помощи ли¬
монного сока и уксуса. Удалось ей — хотя на это ушло уже боль¬
ше времени — сделать более светлой и их кожу: сначала при
помощи мыла и горячей воды, а затем — все той же смеси ли¬
монного сока и уксуса.
Стоя в саду герцога де Льянеса — тщательно причесанные
и хорошо одетые, — они казались едва ли не двумя ангелочками
и мало чем напоминали тех заморышей, которых Прието купил
у своего арагонского приятеля. Теперь ему было даже жаль с ними
расставаться — особенно со старшей, с которой он не раз пре¬
давался разврату, когда ему удавалось отправить куда-нибудь
свою жену и он оставался с этой цыганкой вдвоем.
— Господа, вы во всем Мадриде не найдете более услужливых
и работящих девушек, чем эти. — Увидев, что герцог и его мажор¬
дом уже пришли, торговец начал расхваливать свой товар.
Стремление как можно лучше подготовиться к приезду своей
невесты Беатрис побудило герцога пойти вместе с мажордомом
во двор и лично поучаствовать в подборе будущих слуг — чего
столь знатные особы, как правило, сами не делали. Мажордом
принялся тщательно осматривать и лица, и тела невольниц, ощу¬
пывая их в разных местах, чтобы проверить крепость мускулов.
— Может, они и в самом деле такие, как вы говорите, однако
они, как мне кажется, не очень-то сильные, а потому большой
пользы от них, конечно же, не будет. — Мажордом, стремив¬
шийся подобрать своей будущей госпоже самых лучших служа¬
нок, беззастенчиво задирал юбки обеим сестрам и щупал их
ляжки. — Если не верите, то посмотрите сами на этих двух, — он
жестом предложил Прието самому пощупать бедра старшей из
сестер, даже не подозревая, что тот был знаком с ними намного
лучше, чем мажордом мог себе представить.
— Хотя вам и кажется, что эти две — худосочные, на самом
деле их мышцы крепки как сталь. А еще вы будете мне очень
признательны, когда убедитесь, что они мало едят.
— Не говорите глупостей, эти две замухрышки не такой уж
и подарок, — вмешался сам герцог де Льянес. ~ Однако по¬
скольку скоро мы будем иметь удовольствие принимать в этом
доме мою будущую супругу, то пусть она и решит, кого взять
себе в служанки. Я пбкупаю их всех. Пройдите к моему секре¬
тарю, чтобы он вам заплатил, да смотрите не завышайте цену —
если хотите и впредь мне что-нибудь продавать.
Увидев, что подъехала карета, в которой, по всей видимости,
находился кардинал Валенти, герцог де Льянес приказал слуге
отвести новых служанок в дворницкую и там им объяснить их
обязанности; герцог же направился к карете, чтобы лично встре¬
тить дипломата.
Прежде чем стать государственным секретарем Ватикана, кар¬
динал Валенти некоторое время был нунцием Папы Римского
в Испании, где и подружился с герцогом де Льянесом. в те вре¬
мена они частенько сиживали за одним столом, наслаждаясь
едой и беседой, — почти всегда в компании маркиза де ла Энсе¬
нады, а время от времени и в компании подруги маркиза гра¬
фини де Бенавенте.
Кардинал сердечно поприветствовал своего старого друга
и проследовал за ним в кабинет, где его ждал королевский ис¬
поведник Раваго. Убедившись, что уже ничем не может быть
полезен своим гостям, герцог оставил Раваго и Валенти вдвоем,
а сам направился на верхний этаж здания, чтобы присутствовать
при составлении важного контракта между министерством
военно-морского флота и обороны и коммерсантом из англий¬
ского города Йорк.
— С тех пор как до меня дошло известие о взрывах, я все время
ломаю себе голову над тем, кто же мог устроить этот кавар¬
дак. — Кардинал снял тяжелую пурпурную накидку и бросил
ее на кресло. — Может, это были те же самые люди, которые
убили главу иезуитов?
— Я пока далек от того, чтобы окончательно утвердиться
в своем мнении, однако относительно обоих этих происшествий
я склонен думать — хотя у меня и нет каких-либо доказа¬
тельств, — что это дело рук масонов.
— Видимо, это реакция на указ о запрещении их общества.
— Возможно. Вспомните о том, что в тюрьме инквизиции
сидит их руководитель, и, хотя от него пока не удалось добить¬
ся каких-либо показаний, не далее как вчера вечером я попросил
епископа Переса Прадо, чтобы он постарался такие показания
все-таки из него выбить. На теле Кастро обнаружили жуткий
ритуальный символ, напоминающий один из символов, исполь¬
зуемых в масонских церемониях, а именно треугольник. Его
вырезали у Кастро в груди, чтобы вырвать его сердце.
— Понятно. Тот самый треугольник, который они ассоци¬
ируют с их богом, называемым ими Великим Архитектором
Вселенной. По правде говоря, я полагаю, что эти люди действуют
по указке самого дьявола. По-видимому, вы правы. Не знаю.
известно ли вам, что из Неаполя поступили известия об анало¬
гичных событиях. Там были совершены ужасные преступления,
к которым, возможно, причастны масоны. Как бы то ни было.
Папа Бенедикт весьма доволен тем, что два короля — сводные
братья Фердинанд VI и Карлос — подчинились папской булле,
в которой рекомендовалось запретить масонство. К великому
сожалению, далеко не все европейские католические монархи
последовали их примеру!
— Я считаю, что должен повиноваться Папе, а потому согласен
со всеми его указаниями — как письменными, так и устными.
Однако, по моему мнению, масонов необходимо преследовать
не только в связи с их выходками, но и из-за философского воз¬
зрения, которое весьма опасно для нас, священнослужителей.
— Не понимаю, что вы имеете в виду. — Кардинал Валенти
осознавал, что Раваго — человек необычайного ума, и ему, Ва¬
ленти, не всегда было легко улавливать мысль Раваго.
— Надеюсь, что у меня получится изложить вам свои умо¬
заключения, не запутав вас окончательно, ибо — я это при¬
знаю — они основаны на предположениях, а не на фактах. С од¬
ной стороны, нам известно, что масоны принимают в свое
общество людей независимо от их религиозных убеждений, что
само по себе настораживает. С другой стороны, если вспомнить
еще и о том, что, насколько мы знаем, вступив в масонское об¬
щество, человек теряет социальный статус, звание и привилегии
и становится просто одним из равноправных братьев-масонов,
это угрожает весьма тяжкими последствиями для нашего об¬
щества и способно разрушить его устои.
— А чего, с вашей точки зрения, стремятся в конечном сче¬
те достичь масоны? Всеобщего равенства?
-* Именно в этом, по-видимому, суть их философских воз¬
зрений. Если они и в самом деле хотят добиться всеобщего
равенства, тогда их идеи угрожают нынешнему общественному
устройству. Такие общественные институты, как дворянство,
монархия и религия, наставляющая человека в его поступках,
а также правительства просто исчезнут, уступая место совер¬
шенно новой организации общества.
— Это, похоже, самая настоящая революция с ужаснейшими
последствиями.
— Вот почему я так обеспокоен. Еще до запрета масонства нам
удалось выяснить, что они пытались привлечь на свою сторону
видных военачальников» наиболее известных деятелей культуры,
некоторых политиков и, как я подозреваю, священнослужителей.
Учитывая такую концентрацию власти, вполне можно предпо¬
ложить, что они в состоянии вырваться из-под нашего контроля!
— А как вы можете объяснить то, что люди, у которых и так
достаточно и власти, и влияния, вдруг решают отказаться от
своих привилегий ради того, чтобы вступить в такое вот брат¬
ство утопистов? — Кардиналу Валенти, судя по его вопросу,
и в самом деле были непонятны причины отказа людей от име¬
ющихся у них благ.
— На этот вопрос, который я тоже себе часто задаю, имеется
только один вразумительный ответ, в котором отражается под¬
линная суть их самых тайных намерений: они хотят изменить
нынешнее устройство общества, чтобы затем самим стать вер¬
ховными правителями. Да, именно этого они и хотят. И, конеч¬
но же, если вспомнить их поступки, они вполне готовы прибег¬
нуть к насилию, если решат, что это необходимо.
— В таком случае булла Папы Бенедикта, о которой мы толь¬
ко что говорили, была не просто уместной, но и крайне необхо¬
димой, потому что она помогла приостановить расползание
масонства и его идей.
— Несомненно, уважаемый Валенти. Кстати, как здоровье
нашего горячо любимого Папы?
— Могу вас заверить, что он крепок, дсак дуб. А как дела
у короля Фердинанда?
— Ну, до тех пор пока его поддерживают королева Барбара,
его исповедник, то есть я, и его министры, можно быть уверен¬
ным, что у него все будет так, как и всегда. А что еще я могу вам
о нем сказать, если вы знаете его так же хорошо, как и я?
— Понятно! Для его же блага и для блага Испании у него
имеются хорошие советники, которые оказывают ему поддержку,
стараясь компенсировать мягкость его характера.
— я вижу, что вы по-прежнему отличаетесь особой прони¬
цательностью, мой дорогой друг.
— А как же мне без нее обойтись, если я сейчас активно
вовлечен в хитросплетения ватиканской политики? — Чтобы
чувствовать себя раскованней, Валенти снял кардинальскую
шапочку. — Кстати, ваш монарх по-прежнему обеспокоен тем,
какое мнение сложилось о нем у Папы Римского?
— Этот вопрос его волнует постоянно, ибо он считает, что
Бенедикт XIV оказывает другим европейским монархам больше
почестей, чем ему, и, что хуже всего, он видит в этом проявление
пренебрежения к своей особе. Надо вам сказать, что если внут¬
ригосударственные дела король без особых раздумий доверяет
своим министрам, то во всем, что касается дел международных,
он искренне считает себя помазанником Божьим, то есть сверх¬
человеком, надеченным самим Господом правом решать глобаль¬
ные проблемы, к которым должна приложить руку Испания как
одно из великих государств. Именно поэтому, как мне кажется,
он и поддерживает идею подписания нового конкордата, ради
которого мы сегодня с вами встречаемся. Это документ, который
имеет целью не только установить более прочные и сбалансиро¬
ванные отношения между двумя государствами, но и стать дей¬
ственным инструментом укрепления его авторитета — как он
считает, пошатнувшегося — в глазах Святейшего Отца.
— Однако Его Святейшество видит в предлагаемом конкор¬
дате всего лишь дерзкую попытку лишить его значительной
части денежных средств, которые поступают в Ватикан из Ис¬
пании, и еще больше снизить его и без того уже незначительное
влияние при назначении священников на высшие церковные
посты в Испании.
— Я признаю, что в конкордате действительно изложены эти
два положения и они являются настолько болезненными для
Папы Римского, что он вряд ли с ними согласится, однако наш
щедрый король сможет компенсировать Папе возможные потери.
— Уважаемый отец Раваго, мне не хочется обсуждать с вами,
проявит ли добрую волю ваш монарх, так как я не знаю, что
у него на уме, и вы должны понимать: для того чтобы Папа
согласился с предполагаемыми финансовыми потерями и с вы¬
текающим из этого снижением его влияния, в наших перегово¬
рах должна фигурировать довольно большая сумма. Только
в этом случае нам удастся добиться его согласия. А я, как вам
известно, — на вашей стороне!
— Королевская казна сейчас полна, как никогда. Мы не участ¬
вуем в европейских конфликтах, и мир, длящийся вот уже не¬
сколько лет, способствовал тому, что там, где раньше лишь гу¬
ляли сквозняки, сейчас хранится вполне достаточно денег для
выплаты солидной суммы.
~ Я рад это слышать, потому что мои хлопоты в Риме по
вашей просьбе и по просьбе де ла Энсенады потребовали от
меня немалых расходов. Не думайте, что кто-либо из ватикан¬
ской курии станет оказывать услуги бесплатно.
Раньше Валенти не решался заводить разговор о своем воз¬
награждении, однако теперь он решил, что для этого настал
подходящий момент.
— Мой благочестивый кардинал, даже и не сомневайтесь в том,
что наша щедрость будет достаточной, чтобы вознаградить ваши
усилия. И в самом деле, маркиз де ла Энсенада уже распорядился,
чтобы я передал вам сто тысяч эскудо на текущие расходы, а пос¬
ле подписания конкордата вы получите большую сумму.
— Надеюсь, вы не считаете мои намерения неблаговидными,
ибо мной руководит отнюдь не алчность, а просто желание быть
уверенным, что финансирование будет достаточным. Хочу за¬
метить, ваши слова меня успокоили. — Валенти облегченно
вздохнул, узнав, что и ему перепадет из тех средств, которые
де л а Энсенада будет распределять среди людей, оказывавших
ему содействие. — Я удвою свои усилия, чтобы добиться от Папы
одобрения политики общего патроната, чего добивается ваш
король. Он ведь желает получить право по своему усмотрению
назначать тех или иных священников на высшие церковные
посты во всех испанских владениях, а не только на Гренаде
и в Вест-Индии. Однако окончательное решение — все же за Его
Святейшеством. Что касается вашего второго ходатайства —
я имею в виду стремление вашего короля заставить Церковь
платить налоги государству, — то это задача не из легких. Толь¬
ко если я буду знать, какую именно сумму вы собираетесь пред¬
ложить в качестве компенсации, я попытаюсь найти доводы,
необходимые для переубеждения Папы, который пока относит¬
ся к этому крайне негативно.
— Два миллиона эскудо. А еще мы пришлем к вам пользу¬
ющегося у нас доверием юриста, чтобы он помог уладить юри¬
дические вопросы, я имею в виду Вентуру Фигероа, которого
вы хорошо знаете. Он приедет к вам под каким-нибудь благо¬
видным предлогом. Как вам известно, король пожелал, чтобы
эти переговоры проводились параллельно с переговорами офи¬
циальными, возглавляемыми с нашей стороны министром Кар-
вахалем. Мы считаем, что есть вопросы — я имею в виду прежде
всего финансовые вопросы, — к которым нужно относиться
особенно осторожно, если мы не хотим, чтобы официальные
переговоры зашли в тупик.
— Исповедник Раваго, не переживайте, получите вы этот
конкордат! Я пока не знаю, когда именно это произойдет, одна¬
ко даю вам слово, что конкордат будет заключен.
— Я рад, что вы уверены в этом, и успокою короля. — Рава¬
го подумал, что теперь разговор можно было бы и закончить,
однако тут же вспомнил о приглашении старого герцога. — Ну
а теперь не хотите ли отведать превосходнейшего мадридского
косидо, которым нас собирается попотчевать наш гостеприим¬
ный хозяин?
Через два дня в резиденцию герцога де Льянеса приехала Беат¬
рис. Этому роскошному дворцу примерно через две недели —
как только она выйдет замуж за герцога — предстояло стать ее
домом. Никому не удалось отговорить Беатрис от ее твердого
намерения приехать сюда именно в этот день, а не позднее, как
будто накануне ничего особенного не произошло, и взглянуть
на последние приготовления. Переделывали спальню и вносили
кое-какие изменения в интерьер двух залов, в которых большей
частью и будет проходить ее семейная жизнь. Прежде чем про¬
водить Беатрис на верхний этаж, мажордом показал ей девушек,
7. Тайна масоцсюй ложк
которым предстояло стать ее служанками. Из них внимание
Беатрис привлекла девушка по имени Амалия: взглянув в ее
глаза, Беатрис заметила в них необычную внутреннюю силу,
они притягивали ее — она и сама не знала почему.
Днем раньше похоронили Браулио. Мария Эмилия непрерыв¬
но плакала на протяжении всей церемонии, и на ее лице отража¬
лась охватившая ее боль. Встречаясь с Марией Эмилией взглядом,
Беатрис каждый раз чувствовала себя неловко: она видела, что
эти глаза ищут у нее понимания и поддержки, как обычно про¬
исходит между людьми, которых сблизило общее горе. Она не раз
и не два пыталась выплеснуть наружу свои чувства и даже хоте¬
ла заставить себя заплакать, но сделать это оказалось не так-то
просто: слезы стояли у нее в глазах, но заплакать ей так и не уда¬
лось. Беатрис уж слишком хорошо приучилась подавлять свои
чувства и теперь так и не показала другим своего горя. Подобное
с ней происходило уже не раз, и ей от этого становилось легче,
хотя она и вызывала удивление у окружающих.
Когда тело Браулио положили на его последнее ложе — в де¬
ревянный гроб, который затем закрыли крышкой, взгляды де¬
сятков людей устремились на Беатрис: все ожидали от нее, что
она будет вести себя так, как и подобает девушке, убитой го¬
рем, — что она станет оплакивать погибшего друга.
Беатрис понимала, что ее слезы подействовали бы на всех
успокаивающе, потому что люди в таких случаях обычно поче¬
му-то успокаиваются, когда видят, как самых близких усопшему
людей охватывают нестерпимые душевные муки. Однако она
их, конечно же, разочаровала: ее взгляд оставался спокойным,
лицо — невозмутимым, а слезы так и не побежали по щекам.
Однако никто не знал, что ее горе — более глубокое: она про¬
щалась не просто с другом, как все думали, а со своей настоящей
любовью и с отцом ребенка, который, как она недавно почув¬
ствовала, уже жил в ней.
— Сеньорита Беатрис, я принес вам вот эти образцы, чтобы
вы могли выбрать самые лучшие ткани для штор вашей спаль¬
ни. — Голос женоподобного продавца из одного из самых из¬
вестных магазинов тканей оторвал Беатрис от ее мыслей.
— Какие из них вы мне посоветуете? — Ей не хотелось пока¬
зывать, что ее не очень интересуют все эти тряпки, а потому она
изобразила на своем лице любопытство.
— Принимая во внимание вашу молодость и красоту, я выбрал
бы веселые тона — и пусть будет побольше цветов. — Он сложил
руки так, как будто держал в них офомный букет полевых цве¬
тов. — Это добавит жизни вашей мрачноватой спальне. Не смею
советовать, но я, наверное, остановил бы свой выбор вот на этом
шелке, который, как видите, усыпан цветами, символизирующи¬
ми страсть. Он лукаво подмигнул. ~ В конце концов, это впол¬
не подходящая расцветка штор для пылких новобрачных.
Беатрис недоуменно посмотрела на юного торговца, не пони¬
мая, то ли он просто неудачно пошутил, то ли ничего не знает
о герцоге де Льянесе. Но как бы то ни было, эта нелепая ситуа¬
ция отвлекла Беатрис от мрачных мыслей и даже показалась ей
забавной.
— Я искренне пытаюсь найти что-нибудь изящное в оформ¬
лении спальни, но это не так-то просто сделать… — Юноша
оставил ткани и, решительным шагом подойдя к стене, у кото*
рой находился камин, с негодующим видом показал на висевшую
над камином картину. — Вот, например, взгляните на этот ста¬
родавний портрет некого древнего предка. Я, конечно, отнюдь
не хочу оскорбить его память, однако уже один его вид делает
эту комнату тоскливой и унылой! — Мимика юноши наглядно
демонстрировала, насколько сильно ему не нравился изобра¬
женный на картине человек. — Я бы немедленно убрал отсюда
этот портрет и повесил бы вместо него картину, изображающую
фей, бегущих по лесу, среди легких клубов тумана, словно ним¬
фы в поисках вечной любви, — или что-нибудь в этом роде.
Беатрис не пришлось особо напрягаться, чтобы представить
себе подобную картину: юноша своими телодвижениями весь¬
ма наглядно ее изобразил.
— На этом портрете — мой будущий муж, которому, как вы
сами можете видеть, уже перевалило за семьдесят.
Юноша прекратил порхание по комнате, ошеломленный тем,
в какое дурацкое положение он сам себя только что поставил.
к счастью, в этот самый момент в спальню зашла очень краси¬
вая беременная женщина, которая тут же отвлекла на себя вни¬
мание Беатрис, — да и юноша, позабыв о своем нелепом прома¬
хе, невольно засмотрелся на необычайную красавицу,
—• Мама, я никак не ожидала, что ты сюда придешь. — «До¬
чери есть на кого быть похожей», — подумал торговец. — По¬
моги-ка мне в этом трудном деле. — Беатрис показала рукой на
ткани.
— Тебе вовсе не обязательно заниматься всем этим именно
сегодня. — Фаустина села рядом с Беатрис и ласково взяла ее за
руку.
— Ты, возможно, не поверишь, но я себя чувствую очень
хорошо, — Беатрис улыбнулась, заметив во взгляде приемной
матери недоумение.
— Я с каждым разом понимаю тебя все меньше и меньше, —
сказала Фаустина, — однако меня очень радует, что ты находишь
в себе силы быть веселой, хотя после смерти Браулио прошло
еще так мало времени.
Торговцу не хотелось казаться бестактным человеком, под¬
слушивающим чужие разговоры, однако он невольно слышал,
о чем они говорили, и пришел в недоумение: если человек, ко¬
торый должен был стать мужем этой девушки — видимо его
звали Браулио, — недавно умер, то почему же она только что
упоминала о своем будущем муже? Торговец вспомнил недавние
слова Беатрис и еще больше запутался: за кого же тогда соби¬
рается выйти замуж эта девушка? И почему она не согласилась
убрать тот жуткий портрет, висящий над камином?
Эти вопросы почему-то очень заинтересовали юношу. Впро¬
чем, ему казалось — он и сам не знал почему, что он навер¬
няка получит на них ответы.
— Я предпочла бы, чтобы ты никогда больше не упоминала
его имени. Теперь мне предстоит стать женой дона Карлоса,
и я должна всецело принадлежать ему.
Торговец подумал, что дон Карлос — это, наверное, и есть
тот самый герцог, хозяин этого дворца, А пресловутый Браулио,
по-видимому, был любовником девушки, но ей в силу каких-то
неблагоприятных обстоятельств пришлось сделать выбор в поль¬
зу человека, изображенного на портрете. Торговец, конечно,
не имел ни малейшего представления ни о внешности, ни о воз¬
расте умершего Браулио, но ему было очень жаль, что такой
юной девушке приходится выходить замуж за старикашку.
— Беатрис, хотя я и восхищаюсь твоей выдержкой, мне кажет¬
ся, что тебе следует дать волю своим чувствам, какими бы горь¬
кими они ни были. Нет ничего хорошего в том, что ты пытаешь¬
ся удержать горе внутри себя. Ты ведь сама говорила, что он — твоя
любовь на всю жизнь! Твоя единственная любовь! — Подумав,
что настал подходящий момент, Фаустина попыталась воздей¬
ствовать на Беатрис, стремясь добиться желаемого эффекта.
«Ну точно, Браулио был ее любовником», — подумал торго¬
вец, перебирая от нечего делать образцы тканей. Он не знал, как
ему следует поступить: выйти из комнаты или же остаться и до¬
слушать этот разговор до конца. Он решил все-таки остаться,
поскольку дамы не обращали на него никакого внимания, а са¬
мому ему было очень интересно узнать, чем же закончится их
разговор.
— У тебя ничего не получится, мама!
Девушка выхватила у торговца из рук образцы тканей, явно
намереваясь прервать разговор с матерью. Оставшись без тканей
в руках, торговец снова почувствовал себя неловко: получалось,
что у него уже как бы не было повода здесь находиться.
— Хотя наше бракосочетание состоится через очень короткий
промежуток времени после смерти Браулио, я жажду этого со¬
бытия так, как никогда раньше, потому что хочу закончить пре¬
дыдущие главы моей жизни и начать совсем другие главы — уже
с новыми надеждами.
Беатрис вытянула из кипы образцов ткань, которую ей реко¬
мендовал торговец, — с цветами, символизирующими страсть, —
и, повернувшись к нему, сказала:
— Вот эту ткань я выбираю для штор и обивки кресел!
— Как сеньора прикажет! — Напряжение, повисшее в воз¬
духе, лишило торговца его обычного красноречия. — Думаю,
что эта ткань подойдет просто идеально.
— прошу вас прийти сюда еще и завтра, чтобы спокойно
поговорить и обо всем остальном. А теперь можете идти. Бла¬
годарю вас за удачные советы!
Юноша поднялся со стула и вежливо поцеловал руки обеим
дамам, намереваясь затем немедленно уйти. Когда он приблизился
к старшей из них и взглянул на ее лицо, он невольно замер, ослеп¬
ленный чарующей красотой ее изумрудно-зеленых глаз, которые,
казалось, светились изнутри. Он еще никогда не видел подобной
красоты и, уже выходя из комнаты, все никак не мог побороть
охватившее его оцепенение. Он вынужден был признаться себе,
что эта женщина его покорила. А еще он был вынужден признать¬
ся себе и в том, что если бы раньше встретил в своей жизни такую
женщину, то, наверное, вряд ли предпочел женщинам мужчин.
Он вышел на по-вечернему прохладные улицы Мадрида, на¬
деясь на следующий день снова увидеть эту фею, о которой ему,
конечно же, оставалось только мечтать.
Даже и не подозревая о чувствах, бурным потоком нахлынув¬
ших на только что вышедшего из комнаты юношу, графиня де Бе¬
навенте еще раз попыталась вызвать у Беатрис какие-нибудь
эмоции по поводу кончины Браулио.
— Мне кажется, что было бы лучше отложить свадьбу. Я сама
поговорю с герцогом…
— А разве не ты всеми силами пыталась устроить наше бра¬
косочетание? — перебила ее Беатрис, которой надоело чувство¬
вать давление со стороны Фаус^ины. — С чего это вдруг ты
стала такой тактичной?
— Ну и вопрос! По-твоему, будет лучше, если я проявлю
бесчувственность к тому, что сейчас наверняка происходит
в твоей душе?
Фаустина никак не могла понять, зачем приемная дочь пыта¬
ется казаться такой черствой.
— Давай прекратим этот разговор, мама. Я тебе уже доста¬
точно вразумительно объяснила, чего я хочу и о чем думаю.
А сейчас мне нужно идти на урок латыни.
— Латыни? — Это заявление Беатрис озадачило Фаустину
больше, чем все предыдущие странные слова и поступки при-
емной дочери. — с каких это пор ты ходишь по вечерам на
уроки латыни? Доченька моя, я буквально каждый день узнаю
о тебе что-то новое,
— Я уже несколько недель хожу на индивидуальные занятия
по латинскому языку. Не придавай этому большого значения:
я просто хочу овладеть этим языком лучше, чем мне это удалось
сделать в школе.
Беатрис вышла из комнаты, оставив приемную мать в полном
смятении: та просто не знала, что и думать.
В конце концов Фаустина решила, что должна поговорить об
этом со своим капелланом, — в надежде, что хоть он сумеет
найти подход к Беатрис. Ей и в голову не приходило, что Беатрис
хочет улучшить свои знания латинского языка лишь для того,
чтобы суметь прочесть полное жизнеописание святой Юстины
из Падуи в книге, которую ей подарил Браулио незадолго до
своей гибели.
Когда Беатрис шла по направлению к дому преподавателя
классических языков, ее сердце терзала печаль — она не могла
смириться со смертью Браулио. А еще она тосковала по своей
родной матери. Но тем не менее Беатрис чувствовала себя счаст¬
ливой, и только одна она знала почему. Никогда ргшьше она еще
так четко не представляла свое будущее.
— В «Мартирологе» я найду смысл, которым озарится моя
жизнь! — подумала она вслух, прежде чем войти в дом, в кото¬
рый она теперь приходила каждый день.