Мадрид. 1751 год
21 сентября
Маркиз де ла Энсенада с удовольствием принял от сво¬
их друзей графа и графини де Бенавенте приглашение
пообедать в ближайшую субботу в их резиденции. Его
обрадовало и то, что на этот обед также приглашены Мария
Эмилия Сальвадорес и ее поклонник алькальд королевского
двора Хоакин Тревелес. I
Всем этим людям маркиз мог доверять, а тех, кто вызывал его
доверие, было не так уж много. Потому сейчас, когда ему при¬
ходилось сталкиваться с беспрецедентными трудностями, ра¬
ботая в правительстве, он предвкушал возможность насладиться
простым человеческим общением и — пусть даже и ненадол¬
го позабыть о государственных делах.
Кроме того, ему уже доложили о том, что Беатрис потеряла
ребенка, которого должна была родить от своего — ныне покой¬
ного — мужа герцога де Льянеса, а маркиз до сих пор не удосу¬
жился лично выразить приемным родителям Беатрис свои собо¬
лезнования.
Дон Сенон де Сомодевилья, однако, не знал, что подлинным
инициатором обеда у графа был алькальд Тревелес. После убий¬
ства монахини-францисканки он подговорил Фаустину органи- )
зовать это мероприятие, надеясь, что у него будет возможность
затронуть в разговоре кое-какие вопросы, ответ на которые мог
дать, по-видимому, только де ла Энсенада. Такое обсуждение
могло сыграть решающую роль в окончательном раскрытии
расследуемых убийств — совершенных, как был уже уверен
Тревелес, не без участия масонов.
Ему, конечно, не хотелось запугивать Фаустину, сообщив ей
о своих предположениях о том, что следующей жертвой обезумев¬
ших убийц могла стать именно она, но он все же приказал усилить
охрану ее резиденции, а также принял и кое-какие другие меры.
Мария Эмилия и Хоакин приехали намного раньше де ла Эн¬
сенады. Они стали ждать его в компании графа и графини де Бе¬
навенте. Фаустина всеми силами старалась не показывать по¬
давленности, вызванной у нее обрушившимся на Беатрис новым
несчастьем, в результате которого Фаустина потеряла будущего
внука.
Хотя по лицу Фаустины было видно, как сильно она страда¬
ла, это почти не сказалось на ее необычайной красоте.
Держа в руке изящный бокал, граф де Бенавенте разглаголь¬
ствовал о хересе и о том, что это вино получает все большее
признание на Британских островах, куда его начали экспорти¬
ровать несколько лет назад. Однако присутствующие почти
не слушали графа — вопреки его настойчивым усилиям изоб¬
разить безмятежность, когда ее и в помине не было.
Тревелес вяло участвовал в разговоре, время от времени
произнося какие-то малозначительные фразы, однако думал он
совсем не о хересе и вообще не об этом обеде, а о предстоящей
неприятной встрече с Раваго и о назначенном на сегодняшний
вечер свидании в английском посольстве с Кэтрин.
Хоакин уже два дня терзался сомнениями, мучительно раз¬
мышляя о своих не совсем приемлемых отношениях с супругой
английского посла, об обещании, данном англичанке выудить,
общаясь с де ла Энсенадой, секретную информацию и об угры¬
зениях совести, которые он испытывал от осознания того, что
предает и Марию Эмилию, и де ла Энсенаду. Они-то, по всей
видимости, ему полностью доверяли.
Хотя он считал главным виновником своих злоключений
королевского исповедника Раваго, ему то и дело приходила
в голову мысль, что он оказался в этой дурацкой ситуации пре¬
жде всего из-за своего мягкосердечия, В иерархии его моральных
ценностей — в последнее время поддавшейся ревизии — на
первом месте уже не стояла ни преданность близким людям, ни
добропорядочность, ни бескорыстная любовь. Все это отошло
на второй план, уступив место одному, ставшему теперь главным,
моральному долгу. Он обязан был найти и арестовать убийц.
И если ради этого ему придется прибегнуть к не совсем закон¬
ным действиям, к нечистоплотным махинациям и совершать
прочие предосудительные поступки, это казалось ему вполне
допустимым при условии, что все эти поступки, махинации
и действия помогут ему достичь поставленной цели. Именно
поэтому Тревелес замышлял узнать от де ла Энсенады во время
предстоящего застолья какую-нибудь секретную и затрагива¬
ющую интересы Англии информацию, которая могла быть ин¬
тересной для Бенджамина Кина.
— Прошу вас меня извинить: приехал его превосходитель¬
ство маркиз де ла Энсенада.
От этого сообщения мажордома у всех присутствующих сра¬
зу же переменилось настроение: они на время позабыли о сво¬
их печалях и горестях, чтобы как можно более радушно встре¬
тить дона Сенона де Сомодевилью.
— Пригласите его сюда, — повелительным тоном хозяина
дома распорядился Франсиско де Борха Алонсо Пиментель, граф
де Бенавенте.
Де Сомодевилья решительно вошел в комнату, готовясь вы¬
разить графу и графине де Бенавенте свои соболезнования.
— Я очень сожалею по поводу случившегося. — Он поцело¬
вал руку графине и затем крепко пожал руку ее мужу. — Мне
искренне жаль бедняжку Беатрис — сколько мы ее знаем, на нее
все время обрушиваются несчастья.
Он поцеловал руку Марии Эмилии и сердечно ее попривет¬
ствовал. Затем он повернулся к Хоакину и, понизив голос, пожурил
его за то, что он не поставил его, де Сомодевилью, в известность
о последнем жутком преступлении и о том, что разыскиваемым
двум цыганам опять удалось скрыться.
— прошу прощения. Вы, конечно же, правы. Однако дело
в том, что я хотел рассказать вам обо всем этом во время пред¬
стоящего обеда.
— Лучше было бы это сделать в моем кабинете и еще сегодня
утром. — Маркиз с удивлением посмотрел на Тревелеса, — Здесь,
по-моему, не совсем подходящие и место, и компания для раз¬
говоров о вашем расследовании.
— Не хочу вам перечить, однако вы чуть позже и сами убе¬
дитесь, что в моих намерениях есть определенный смысл.
— Давайте пройдем в столовую. — Фаустина попыталась
разрядить обстановку. — Я рада видеть вас здесь, с нами — осо¬
бенно в эти трудные для нас времена.
В столовой уже был сервирован красивый стол из красного
дерева. Камердинер, усадив женщин, предложил маркизу сесть
между ними. Остальных мужчин он усадил с противоположной
стороны стола: Франсиско — напротив Марии Эмилии, а Хоа¬
кина — напротив Фаустины.
Граф де Бенавенте приказал слуге принести две бутылки бордо.
— Это самое лучшее открытие, сделанное мною во время
последней поездки в Париж, — сказал Франсиско, будучи уве¬
ренным в своем выборе.
— Раз уж вы заговорили о Париже, то, учитывая, что вы
являетесь одним из лиц, ответственных за торговлю с Франци¬
ей, я хотел бы узнать ваше мнение об эффективности работы
банка «Хиро Реаль» и его отделения, не так давно открывшего¬
ся в этом городе.
Амбициозная идея учреждения в Испании — впервые за ее
историю ~ банка, принадлежащего государству, была главным
детищем маркиза как министра финансов.
— К его работе нет претензий, мой дорогой де Сомодевилья.
С момента его основания уже многие коммерсанты воспользо¬
вались еРо услугами при оплате товаров, закупаемых в Европе,
потому что им при этом предоставляются ббльшие гарантии,
а платят они за эти услуги намного меньше. Как вам известно,
через парижское отделение этого банка сейчас осуществляется
оплата почти по всем торговым сделкам между Испанией и Фран-
цией. А еще я должен добавить, что в этом банке работают очень
компетентные сотрудники, свидетельством чему является тот
факт, что им за очень короткое время удалось завоевать уваже¬
ние и доверие наших самых привередливых торговых партнеров
во Франции. Создание такого банка было замечательной идеей,
и я искренне вас с этим поздравляю.
Граф поднял бокал, призывая присутствующих выпить за
сидящего с ними за одним столом выдающегося человека.
— Благодарю за похвалу. Я, безусловно, и сам очень доволен
работой этого банка. За один только прошлый год он принес
королевской казне почти два миллиона эскудо прибыли. Одна¬
ко самое главное заключается в том, что с учреждением этого
банка появился механизм, позволяющий коммерсантам, тор¬
гующим с другими странами, обойтись без уплаты огромных
комиссионных, которые с них требовали частные банки. А ведь
эти комиссионные, если мне не изменяет память, доходили до
двадцати процентов от суммы сделки.
— В некоторых случаях и больше…
— Мы открыли новые отделения этого банка в Риме и Ам¬
стердаме, и теперь на очереди — Санкт-Петербург и Лондон.
— Однако, как вам, видимо, известно, учреждение этого
банка привело к появлению у вас новых опасных врагов…
Граф де Бенавенте приказал слуге, чтобы тот еще раз наполнил
бокалы присутствующих вином, которое все то и дело хвалили.
— Да, я осознаю, что с каждым днем тех, кто хотел бы отстра¬
нить меня от власти, становится все больше. Против меня на¬
строена высшая знать, которая опасается, что может лишиться
своих привилегий, когда после завершения составления кадас¬
тра станет известен размер их богатств. А еще против меня
настроены англичане, которые недовольны тем, что я создал
новый, более мощный флот и заключил договоры, затрудняющие
их торговлю с Вест-Индией. А еще — масоны, которые злятся
на меня за запрещение масонства в Испании. А еще — цыгане,
которые ненавидят меня за попытку их уничтожить — к сожа¬
лению, пока неудачную. Теперь к моим вышеперечисленным
врагам присоединились еще и крупные испанские и европейские
банкиры, которые из-за учреждения этого банка лишились
огромных прибылей.
— А всех ли своих врагов вы сейчас перечислили?
— Конечно, не всех — хотя я не знаю, кого вы имеете в виду.
— Ну, например, тех или иных послов — как испанских, так
и иностранных.
— Да, это верно! Я позабыл о Кине и о наших послах в Англии
и во Франции — Рикардо Уолле и герцоге де Уэскаре. По правде
говоря, у меня не так много союзников, кроме короля и, конечно
же> королевы, к счастью, у меня есть друзья, хотя и немногочис¬
ленные, — в частности вы, — которых я надеюсь не потерять до
самой смерти.
— Извините, что перебиваю вас, — вмешался Тревелес, — но,
раз уж вы упомянули масонов, мне хотелось бы затронуть один
щекотливый вопрос, который мы могли бы сейчас все вместе
обсудить.
Тревелес заговорил на эту тему, чтобы иметь повод проин¬
формировать де ла Энсенаду о ходе проводимого расследования
и чтобы морально подготовить всех присутствующих к той
новости, которую он собирался им сообщить,
— Скажите нам, в чем и каким образом мы можем вам по¬
мочь, ~ отреагировал на слова Тревелеса де ла Энсенада.
— По моему мнению, я уже достиг определенных успехов
в расследовании преступлений, которые не выходят у нас всех
из головы, в том числе и совершенного всего два дня назад
убийства монахини-ййтворницы сестры Фернанды.
Сидевшие за столом заинтригованно посмотрели на Треве¬
леса, а он продолжал:
— Я абсолютно уверен, что эти убийства были совершены
двумя масонами — англичанами по национальности, — которые,
по-видимому, действовали в рамках злонамеренных планов их
Великого магистра Уилмора — ныне, к счастью, покойного.
Двое слуг внесли в столовую большие суповые миски, чтобы
затем подать гостям первое блюдо.
— Я подумала, что при таком холоде горячий суп будет как
нельзя кстати, — пояснила Фаустина.
Все сидевшие за столом охотно с ней согласились.
— Тревелес, расскажите нам об этих злонамеренных пла¬
нах. — Маркиз де ла Энсенада не хотел, чтобы произнесенная
алькальдом фраза не получила продолжения. — Вы можете
объяснить нам все как можно подробнее?
— При совершении всех этих преступлений — кроме взрывов
во дворце Монклоа, которые, по-видимому, объясняются не¬
сколько иными причинами, — были использованы своеобразные
символы, соответствующие тому или иному принципу общества
масонов, я имею в виду пять великих ценностей, на которые,
по всей видимости, направлены все самые возвышенные уст¬
ремления масонов: красота, сила, мудрость, добродетель и ми¬
лосердие. Мы не имели ни малейшего представления об этом
до тех пор, пока не натолкнулись на пламенеющую звезду, при¬
крепленную к груди убитого альгвасила. — Хоакин с заговор¬
щическим видом посмотрел на Марию Эмилию.
— Извините меня за мое невежество, но я не понимаю, о чем
вы говорите, — сказала Фаустина.
— Именно благодаря этой звезде мы смогли понять значение
и всех остальных символов. Я знал, что эта звезда как бы объ¬
единяет самые главные постулаты масонской веры, и уже по¬
этому она является уликой, свидетельствующей о причастности
масонов к этим преступлениям. Следует заметить, что я узнал
о ней благодаря почти случайной встрече с одним из офицеров
королевской гвардии — капитаном Всемером, — который, как
выяснилось, был масоном. — Тревелес посмотрел на маркиза
де ла Энсенаду. — Об этом я вас отдельно проинформирую.
Тут в разговор вмешался граф де Бенавенте, который, к удив¬
лению присутствующих, начал рассказывать им о пламенеющей
звезде.
— Для некоторых древних философов пламенеющая звезда
является наиболее совершенным символом света, своего рода
мистическим центром и даже символом божественности. Для
масона она символизирует просвещение мира с помощью разу¬
ма, являющегося ключом и средством к рассеиванию тьмы не¬
вежества. Пять оконечностей — или вершин — этой звезды
ассоциируются с качествами, определяющими божественность,
которая считается властью в ее максимальном выражении. Как
уже сказал Хоакин, добродетель, красота, милосердие, сила и муд¬
рость являются ценностями, к которым стремится это тайное
общество — ныне уже запрещенное. Однако они также явля¬
ются признаками божества, а масоны, насколько я знаю, покло¬
няются некому богу, которого они считают первичным по от¬
ношению к богам христиан, мусульман и буддистов. Эгого бога,
стоящего выше всех других богов, они обозначают буквой С,
которая в древнееврейском языке соответствует букве «йод» —
сокращенной форме тетраграммы «ЙХВХ», означающей «Яхве».
Насколько мне известно, каждый масон стремится избавиться
от того, что они называют ложными идеями и догмами, насаж¬
даемыми религией, чтобы затем познать настоящую истину
и просветить мир при помощи разума.
— Откуда ты все это знаешь? — спросила графа его супруга,
удивленная не меньше, чем остальные присутствующие.
— Я тебе об этом никогда не рассказывал, но во время моих
многочисленных поездок в Париж мне приходилось общаться
с самыми различными людьми, и я даже познакомился с Великим
магистром ложи «Великий восток Франции». Как-то само собой
получилось, что между нами возникла довольно тесная дружба,
благодаря чему у меня появилась возможность узнать о некоторых
особенностях тайного общества масонов, о котором я раньше
не имел ни малейшего представления. Он несколько раз пригла¬
шал меня на их собр^ия — они их называют заседаниями, ~ но
я все время отказывался. Тем не менее мы частенько разговари¬
вали с ним о мировоззрении масонов и особенно об этом симво¬
ле, потому что он имеет для них огромное значение.
— Если я вас правильно понял, мы в данном случае имеем
дело с каким-то строго регламентированным церемониалом,
включающим в себя целую серию убийств, базирующихся на
главных масонских догмах и связанных с этими пятью вели¬
кими ценностями, Я прав? — маркиз де ла Энсенада произнес
эти слова не для того, чтобы получить на них ответ, а чтобы тут
же перейти к следующему вопросу, пришедшему ему на ум. —
12. Тайш Мйсонсюй ложн
Однако они пока что убили четверых человек, а не пятерых, и,
стало быть…
— Да, еще одного недостает, — согласился Тревелес. — Убий¬
ством главы иезуитов они символизировали уничтожение ми¬
лосердия — поэтому они и вырвали у него сердце; убийство
герцога де Льянеса символизировало уничтожение силы, а имен¬
но силы экономической, потому что герцог был представителем
высшей знати; убийство альгвасила — это уничтожение муд¬
рости, поэтому они и размозжили ему голову как центр мыш¬
ления и знаний человека.
Хоакин выпил глоток вина, чтобы смочить пересохшее от
волнения горло, и продолжил:
— Мы предвидели, что их следующее преступление будет
направлено против монахов или монахинь, ведущих затворни¬
ческий образ жизни, — ибо эти монахи и монахини являются
символом добродетели, — но, тем не менее, нам не удалось оста¬
новить их, и сестра Фернанда стала четвертой жертвой.
— Исходя из ваших рассуждений, не „ватает только красо¬
ты, — сказал де Сомодевилья.
— Именно так! И если мы хотим предугадать их дальнейшие
действия, нам нужно понять, какая логическая связь объединяет
их жертв. — Тревелес посмотрел на присутствующих с победо¬
носным видом. — у меня есть предположение, которое представ¬
ляется мне довольно обоснованным: все эти жертвы так или
иначе связаны с запрещением масонства, которое вы иницииро¬
вали несколько лет назад. — Хоакин посмотрел на де ла Энсена¬
ду, понимая, что от него по данному вопросу можно получить
очень важную информацию. — Вы лучше кого бы то ни было
знаете, как готовился указ о запрещении масонства и кто сыграл
главную роль в его появлении. Масоны уже отомстили иезуитам,
знати, инквизиции и ордену францисканцев. Есть ли еще какая-
нибудь организация или даже конкретный человек, которому они
могли бы желать отомстить, но еще не отомстили?
— Чтобы ответить на ваш вопрос, необходимо иметь в виду,
что в истории указа о запрещении масонства можно выделить
два этапа: его подготовку и практическое выполнение. Если
смотреть на этот указ именно с этой точки зрения, то получается,
что инквизиция являлась его исполнителем, а францисканцы
и иезуиты — при активнейшем содействии Раваго — всячески
добивались его появления. Впрочем, не только они: к появлению
этого указа приложили руку и некоторые представители знати.
И если нужно искать потенциальных жертв среди тех, кто при¬
ложил руку к указу о запрещении масонства, но кого еще не тро¬
нули масоны, то мне приходит в голову лишь королевская семья,
потому что причастность короля Фердинанда и его сводного
брата Карлоса к этому указу вполне очевидна. А еще можно
вспомнить и про меня, поскольку я был главным сторонником
этого указа в нашем правительстве и именно я добился в конеч¬
ном счете его подписания королем.
Замолчав, де Сомодевилья окинул присутствующих внима¬
тельным взглядом, а затем продолжил свои рассуждения:
— Мне кажется, что масонам вряд ли известны имена всех
людей, которые причастны к указу о запрещении их общества,
а потому нам сейчас следует обратить внимание только на тех
из них, чье участие в этом деле очевидно. Давайте не будем
слишком углубляться в эту проблему, я полагаю, что они по¬
стараются отыграться на королевской семье или на мне.
Не очень радостные выводы маркиза заставили всех присут¬
ствующих приуныть.
— Но кто же все-таки может являться воплощением такого
специфического качества, как красота?
Граф де Бенавенте озвучил вопрос, над которым сейчас ло¬
мали голову все присутствующие.
— Ну, уж я-то точно не красавец! — пошутил маркиз де ла Эн¬
сенада, пытаясь хоть немного разрядить напряженную обста¬
новку. — Доказательством этого является тот факт, что я хо¬
лост. Мне кажется, нужно поискать среди членов королевской
семьи^ Прежде всего я обратил бы свое внимание на короле¬
ву — или же на какую-нибудь придворную даму, близкую к ко¬
ролеве.
— А может, следует поискать кого-нибудь, кто близок одно¬
временно и к королевскому двору, и к вам?
Взгляды присутствующих обратились на Тревелеса; его воп¬
рос всех сильно заинтриговал.
— И кого же вы имеете в виду? — поинтересовалась Фаустина.
— Вас, сеньора.
Муж Фаустины тут же выразил свое недовольство по поводу
такого — с его точки зрения — неуместного заявления.
“ Могу вас заверить, — начал пояснять свою мысль Треве-
лес, — что мне вполне понятна ваша обеспокоенность и обес¬
покоенность всех присутствующих, и я сожалею, что выразил¬
ся так откровенно. Однако если при дворе короля Фердинанда VI
есть какая-то женщина, которая явно затмевает всех других
своей красотой, то вы не станете отрицать, что это именно Фа¬
устина. Кроме того, как известно всему Мадриду, ее связывает
очень тесная дружба с неким человеком, и этот человек — вы,
дон Сенон. Вдумайтесь в мои слова, и вы поймете, что я в данном
случае не ошибаюсь. — Повернувшись к графине, Тревелес до¬
бавил: — Я принял чрезвычайные меры по обеспечению вашей
безопасности, причем задействовал для этого лучших из име¬
ющихся в моем распоряжении людей.
Фаустина, представив себе, что может стать жертвой безжа¬
лостных преступников, сильно побледнела. Она вспомнила
о своей недавно родившейся дочке, и ее страх тут же излился
в слезах.
— Хоакин, твой поступок мне кажется очень жестоким, — уп¬
рекнула Тревелеса Мария Эмили*.
Она поднялась со стула, подошла к своей подруге и начала ее
утешать. Ее примеру тут же последовал и Франсиско.
— Я попрошу вас не смешивать чувства и реалии, — вмешал¬
ся Энсенада. — Тревелес, вполне возможно, прав. Нельзя сказать,
что он изложил нам это свое предположение в самой подходящей
форме, однако мы сейчас оказались в настолько опасной ситу¬
ации, что нельзя давать волю эмоциям. Что касается упомяну¬
тых Тревелесом мер безопасности, то я, безусловно, их всецело
одобряю. Однако охранять нужно не только ее дом: я прикажу
своим лучшим агентам, чтобы они присматривали за Фаустиной
и обеспечивали ее безопасность везде, куда бы она ни пошла.
А таких агентов у меня достаточно — и у многих из них тоже
красивые жены.
— Благодарю вас, — произнес Тревелес. — Должен сказать,
что я рассчитываю найти и арестовать преступников еще до
того, как они попытаются совершить новое убийство. Поэтому
я надеюсь, что принятые меры безопасности скоро станут не¬
нужными и даже не успеют причинить Фаустине серьезных
неудобств.
и тут Мария Эмилия вспомнила об одном обстоятельстве, на
которое еще никто из присутствующих не обратил внимания.
— Прежде чем ты начнешь действовать, как задумал, и пре¬
жде чем мы все согласимся, что ты поступаешь правильно, мне
хотелось бы тебя кое о чем спросить.
Сидевшие за столом с удивлением посмотрели на Марию
Эмилию, а Хоакин, который лучше других знал, насколько она
умна, стал с большим интересом ее слушать.
— Тебе не кажется, что взрывы во дворце Монклоа как раз
и могут являться местью масонов королевской семье и маркизу
де ла Энсенаде? — Мария Эмилия сделала короткую паузу. — По>
чему-то об этом никто даже и не упомянул, хотя мне это кажется
очевидным. — у нее на глазах выступили слезы. — Неужели
и в самом деле нужно ожидать новых жертв, если в тот ужасный
вечер погибло более двенадцати человек, в том числе и мой сын?
— Ты абсолютно права, —• поддержала ее Фаустина.
— Я тоже так считаю, — закивал граф де Бенавенте.
— Я согласен, что довод, высказанный Марией Эмилией,
является достаточно обоснованным, — вмешался Энсенада. —
Тем не менее будет разумно, если мы все-таки учтем все то, о чем
нам говорил Тревелес. Сейчас самая важная задача — побыстрее
поймать этих англичан. — Он повернулся к Тревелесу. — Хоти¬
те, чтобы вам оказало содействие английское посольство? По¬
скольку речь идет о подданных английского короля, посольство
Англии, по-видимому, не должно оставаться в стороне…
Тревелес со страхом подумал, что сейчас по выражению его
лица присутствующие смогут догадаться, что у него уже есть
кое-какие тайные связи с этим дипломатическим представи-
тельством. Он решил схитрить и встречным вопросом ловко
направил ход разговора в нужное ему русло,
— Сеньор, вы и вправду считаете, что англичане могут ока¬
зать нам какую-то помощь?
— Пожалуй, вы правы: от англичан ничего хорошего ожидать
не приходится. Не скажу, что французы намного лучше их, но,
по крайней мере, монархи Испании и Франции родственники.
К тому же у нас нет такого дисбаланса сил с Францией, как с Ан¬
глией. А этот интриган посол Кин только и думает о том, как
бы меня дискредитировать. Я ему не доверяю — ни ему, ни
правительству страны, которую он представляет. И для этого
есть основания: несколько дней назад я получйл сообщение
о том, что в Вест-Индии, поблизости от наших портов Гавана
и Картахена, появляется все больше и больше английских во¬
енных кораблей. Я распорядился, чтобы наш военно-морской
флот находился в полной боевой готовности, чтобы капитаны
укрепили свои корабли и без каких-либо сомнений атаковали
англичан, если те слишком близко подойдут к нашим берегам
или если возникнет хотя бы малейший конфликт. Я знаю анг¬
личан достаточно хорошо: если мы не остановим их сейчас, они
будут продолжать напирать на нас и в конце концов вытеснят
нас из наших владений.
— Но ведь так и война может начаться! Эти ваши распоря¬
жения согласованы с королем Фердинандом, который, как всем
известно, хочет, чтобы Испания сохраняла нейтралитет и не уча¬
ствовала в войнах? — поинтересовался граф де Бенавенте, за¬
ранее боясь услышать ответ маркиза.
— Он пока ничего не знает, и я хотел бы, чтобы он об этом
и не узнал, — пояснил де ла Энсенада, — потому что единствен¬
ная цель этих моих распоряжений — оказать сдерживающее
воздействие на англичан. Я считаю, что король Георг не решит¬
ся пойти на обострение отношений с Испанией, одновременно
конфликтуя с Францией. А если и решится, то мы тогда нарушим
нейтралитет и встанем на сторону французов.
— Однако, если учесть, что вы отдали подобные распоряже¬
ния людям, которые находятся очень далеко от вас и вы, соот-
ветственно, не можете контролировать каждый их поступок,
не кажется ли вам, что война может начаться из-за какого-
нибудь пустяка?
— Я полностью доверяю капитанам наших военных кораб¬
лей. Они прекрасно знают, как им следует действовать, мой
дорогой граф.
Тревелес подумал, что эта информация может быть интерес¬
ной послу Кину, и этого будет вполне достаточно для того, что¬
бы получить от него взамен имена тех двух масонов, которых
Тревелес жаждал предать суду. Он не сомневался, что их непре¬
менно приговорят к смертной казни.
Если он передаст данную информацию Кину, то, конечно же,
предаст де ла Энсенаду, и это будет гнусным поступком. Однако
он утешал себя тем, что этот поступок не только не причинит
де ла Энсенаде никакого реального вреда, но и, наоборот, даже
может принести ему пользу. Поскольку Тревелес тоже с непри¬
язнью относился к Англии, он считал, что если его действия
приведут к еще большей напряженности в отношениях Испании
с этой страной, то испанский король будет вынужден сблизиться
с Францией — чего, в общем-то, желал и де ла Энсенада. Треве¬
лес, конечно же, не отрицал низости своего поступка, но все же
пытался оправдать себя хотя бы в своих глазах размышлениями
о возможных позитивных последствиях своих действий.
Лицо Беатрис уже не было похоже на лицо шестнадцатилетней
девушки: казалось, что за прошедшие два дня она заметно по¬
взрослела.
Амалия стала ее единственной связью с внешним миром, по¬
тому что Беатрис не хотела больше видеть никого, кроме нее.
Не считая прихода Фаустины, Беатрис никого не допускала в свои
апартаменты, а сама не выходила из них с того самого момента,
как ее ‘Принесли сюда после злополучной стычки с цыганами
у входа в ее дворец.
Амалия каждый день ее будила, причесывала, одевала, гото¬
вила ей еду, приводила в порядок ее одежду и по вечерам укла¬
дывала спать.
Беатрис почти все время молчала. Чтобы хоть как-то с ней
общаться, цыганке все время приходилось преодолевать некий
психологический барьер. Впрочем, она понимала, что молчание
Беатрис является следствием каких-то сложных процессов, про¬
исходящих в ее душе.
Сегодня Беатрис попросила Амалию установить на мольберт
картину, которую она раньше тщательно от всех скрывала.
Беатрис взяла краски и, подготовив четыре оттенка белого
цвета, принялась вырисовывать на однотонном голубом небе
контуры облаков, чтобы сделать картину более реалистичной.
На этот раз — с разрешения Беатрис — Амалия подошла к ней
вплотную и стала внимательно рассматривать картину. У нее
вызвали восхищение изящность штрихов и контуров, правдо¬
подобность выражения лица женщины-мученицы, необыкно¬
венная выразительность ее взгляда.
— Я восхищаюсь вашим умением рисовать. Но почему вы
не нарисовали этим людям лица?
Беатрис ничего не ответила. Она взяла кончиком кисточки
немножко бежевой краски и нанесла ее на одно из облаков.
— Скажите мне что-нибудь, прошу вас! Я не могу выносить
ваше молчание.
~ Я пока не могу их нарисовать, Амалия. Я сделаю это поз¬
же — когда узнаю, кто они.
— Я вас не понимаю…
— Ты поймешь, если поможехкь мне.
— Помогу в чем?
— Святой Киприан умер рядом со святой Юстиной. На этой
картине изображена она одна, однако в реальной жизни сцена
ее смерти была другой. Прежде чем стать христианином, Кип¬
риан был известным в Антиохии колдуном. Все жители этого
города не сомневались в его колдовской силе. Киприан рассе¬
ивал тучи, чтобы предотвратить дождь; он не давал беременным
женщинам родить; он разгонял рыб, чтобы их нельзя было
поймать. Он мог управлять силами зла, которые — к удивлению
окружающих— подчинялись ему. Его колдовство вызывало
всеобщее изумление, но никто не знал, что он обладает кол-
донской силой потому, что заключил договор с самим Са¬
таной.
Амалия не понимала, какое отношение этот рассказ имеет
к ее вопросу, однако она была довольна уже тем, что слышит
голос Беатрис, которая после трагического столкновения с отцом
Амалии почти все время молчала.
— Киприан своими заклинаниями попытался сломить волю
святой Юстины и заставить ее полюбить мужчину, который хотел
взять ее в жены. Этот мужчина обратился к Киприану, чтобы тот
с помощью колдовства помог ему добиться того, в чем Юстина
ему отказала. Однако святая Юстина была защищена крестом,
и любое колдовство было против нее бессильно. Тогда сам Сата¬
на заговорил с Киприан ом и объяснил ему, чТо на эту женщину
не действуют никакие дьявольские ухищрения, потому что бла¬
годаря имеющемуся у нее кресту ее защищает сам Бог. Узнав об
этом, Киприан отрекся от дьявола и перешел под покровитель¬
ство другой силы, превосходящей все остальные — он стал хрис¬
тианином. И обратила его в христианство эта святая женщина.
— Я не понимаю, какое отношение это все имеет к вам…
— Мою маму тоже звали Юстина.
Беатрис решила, что настал момент объяснить Амалии смысл
этой картины, чтобы она узнала всю правду.
— Моя мама умерла такой же мученической смертью, как
и эта святая, и я при этом присутствовала — как святой Кип¬
риан присутствовал при смерти святой Юстины. Затем про¬
изошло так, что зло вошло в меня — как оно когда-то вошло
в Киприана. Поэтому эта картина указала мне путь к искупле¬
нию. И ты мне поможешь в этом…
— Я сделаю все, что вы пожелаете, хотя я по-прежнему ни¬
чего не понимаю.
— Я могу рассчитывать на твою абсолютную преданность
мне? Тк сделаешь то, о чем я тебя попрошу, не поддаваясь при
этом никаким сомнениям?
— Да, — твердо ответила Амалия.
— Хочешь помочь мне в том, чтобы зло навсегда ушло из
наших жизней?
— Да, хотя я и не знаю, как это сделать.
— При помощи талисмана, который действует сам по себе.
Ты его увидишь. Начиная с сегодняшнего дня мы начнем реа¬
лизацию плана, который навсегда изменит наши жизни.
— Я готова.
— Тогда давай начнем. Дай мне свою руку…
Тон, которым Раваго разговаривал с Тревелесом, когда тот приехал
к нему на их очередную ежедневную встречу, был для алькальда
)1^е привычным: королевский исповедник даже не пытался сдер¬
живаться. Он делал резкие заявления и давал язвительные ком¬
ментарии, а также всячески выражал недоверие алькальду.
В этот раз Раваго обрушил на Тревелеса упреки за то, что тот
не предотвратил гибель монахини. Священник даже попытался
взвалить на алькальда ответственность за ее смерть — так же
как и за другую аналогичную трагедию, которая может произой¬
ти в будущем, — потому что результаты деятельности Тревеле¬
са, как выразился Раваго, свидетельствуют о «явной некомпе¬
тентности».
Единственное, что вызвало у королевского исповедника ин¬
терес и даже одобрение, так это попытки Тревелеса при помощи
флирта с женой английского посла выудить у нее нужную ему
информацию — хотя Раваго и сказал, что этих усилий было явно
недостаточно. Именно об авантюре с Кэтрин священник и стал
наиболее обстоятельно расспраядивать алькальда, требуя рас¬
сказать ему все подробности. Раваго обрадовался, узнав, что,
несмотря на неудачную предыдущую встречу с женой Кина,
Тревелес снова собирается завоевать ее расположение.
Раваго также выслушал ~ хотя и без большого интереса, но
все же с некоторым любопытством — умозаключения, которые
сделал Тревелес по поводу обнаруженной на теле убитого аль-
гвасила инквизиции пламенеющей звезды, о которой священник
уже слышал, но не знал, что она имеет такое большое значение
для масонов.
Незадолго до наступления темноты Хоакин выехал верхом из
дворца Буэн-Ретиро и направился в английское посольство. В его
мозгу все еще звучали слова, которые сказал ему королевский
исповедник перед тем, как они расстались: «Многие люди думают,
что человеку следует искать правду через разум, и пишут об этом
целые книги — особенно во Франции и Германии. Они не соглас¬
ны с тем, что наша святая религия управляет воззрениями и по¬
ступками человека и что они отнюдь не являются продуктом
нашего рассудка, а принадлежат совсем к другой области — к об¬
ласти веры в Бога. А еще эти люди отрицают все, что не имеет
логического объяснения, с моей точки зрения, масоны являются
главными поборниками этой новой философии — самой ложной
и порочной из всех ересей, с которыми нам приходилось сталки¬
ваться. Именно поэтому было так важно уничтожить их в нашей
стране. А еще очень важно поймать этих убийц-масонов, потому
что их разоблачение и предание суду послужит хорошим уроком
для всех тех, кого привлекла — безусловно ложная — благонаме¬
ренность масонства. Когда я узнал от вас о большой значимости
пламенеющей звезды для масонов — они, по-видимому, считают
ее символом власти, которую они приписьшают разуму, — я по¬
нял, что мои предположения подтвердились, и если раньше я про¬
сил вас найти и арестовать их, чего бы вам это ни стоило, — даже
если для этого потребовалось бы пожертвовать вашей или же
моей репутацией, — то теперь я уже требую этого от вас. Найди¬
те, арестуйте и казните их. Их необходимо уничтожить — вырвать
с корнем, как сорняк».
Ужин с Кэтрин в посольстве проходил довольно скучно — но
только до тех пор, пока англичанка вдруг не вызвалась сообщить
Тревелесу кое-какую нужную ему информацию, если он предо¬
ставит взамен сведения государственной важности, имеющие
достаточно большое значение для Англии.
Хоакин — без тени сомнения — рассказал ей о намерениях
де ла Энсенады и о распоряжениях, отданных им капитанам
испанских боевых кораблей относительно судов английского
королевского флота, находившихся неподалеку от портов Гава¬
на и Картахена в Вест-Индии, — распоряжениях, которые мог¬
ли привести к развязыванию военных действий в том районе.
Тревелес также передал Кэтрин документ, в котором подтверж¬
далось, что посол Кин не имеет никакого отношения к разыс¬
киваемым масонам.
Кэтрин очень внимательно выслушала Хоакина и согласилась,
что сообщенные им сведения вполне соответствуют условиям
той договоренности, которую они заключили.
— Вчера я заходила к нему в кабинет и, как мне кажется,
нашла в его бумагах то, что может быть вам полезным…
— Очень интересно узнать, что же вы нашли.
— Речь идет о книге, в которой регистрируются все посети¬
тели, приходившие в посольство. Не имея возможности пого¬
ворить с мужем, который, как вам известно, еще не вернулся из
своей поездки, я решила заглянуть в эту книгу, и, похоже, нам
с вами повезло. Я просмотрела имена людей, записанных в тот
день, о котором мы говорили, и двое из них, по всей видимо¬
сти, — именно те, кого вы ищете, я записала их имена на лист¬
ке бумаги.
— Замечательно! — Тревелес был в восторге. — Я сгораю от
нетерпения, Кэтрин. Быстрее скажите мне их имена!
— Пододвиньтесь ко мне поближе. Вам еще нужно это заслу¬
жить. — Она лукаво посмотрела на Хоакина.
Тревелес страстно поцеловал Кэтрин, от чего ее охватила
легкгСя дрожь. Целуя англичанку, Хоакин вспоминал слова Ра¬
ваго о том, что ему, Тревелесу, нужно поймать этих двоих масо¬
нов, чего бы ему это ни стоило, даже если придется пожерт¬
вовать своей репутацией.
Он чувствовал отвращение к самому себе, а еще испытывал
неприязнь к Кэтрин, однако всячески старался это скрыть.
Когда Тревелес уже в темноте выходил из посольства, у него
в кармане камзола лежал листок с именами двоих масонов: их
звали Томас Берри и Энтони Блэк. Кэтрин о них ничего не зна¬
ла, однако пообещала Хоакину, что постарается раздобыть о них
какую-нибудь информацию, как только вернется ее муж.
Тревелес вспомнил про Марию Эмилию, и его стали мучить
угрызения совести. Он поморщился, подумав о том, что его
интимные отношения с женой посла, похоже, будут иметь про-
должение: прощаясь, они договорились, что вскоре снова встре¬
тятся. Однако Хоакин решил признаться во всем Марии Эмилии,
когда эта авантюра закончится, и, если ему удастся получить ее
прощение, он непременно предложит ей выйти за него замуж.
Под покровом ночи две фигуры с капюшонами на головах ос¬
торожно пробирались вдоль внешней стены, огораживавшей
особняк графа и графини де Вальмохада и прилегающую к нему
территорию.
Подойдя к самой низкой части стены, они без каких-либо
затруднений залезли на нее и затем спрыгнули в находившуюся
по ту сторону густую траву, приглушавшую звуки шагов.
Припав к земле и настороженно прислушавшись, они не ус¬
лышали ничего, кроме негромких голосов, доносившихся из
конюшни, которая находилась в нескольких метрах справа от
них. Тогда они тщательно осмотрели всю территорию внутрен¬
него двора, но так и не увидели ни единой души.
Сидя в своем укрытии, они заметили грунтовую дорожку,
ведущую от сада к главному зданию. Вдоль этой дорожки с обе¬
их сторон тянулась широкая живая изгородь из подстриэ1№Нкых
кустов средней высоты, под прикрытием которых вполне мож¬
но было пройти незамеченными до главного здания.
На всей территории свет падал только из двери и окон ко¬
нюшни, и это свидетельствовало о том, что кто-то из прислуги
еще не спит. Когда через несколько минут глаза двоих людей
в плащах с капюш(Лгами привыкли к темноте, которую не мог
рассеять слабый свет луны и звезд, сад показался им уже другим,
более сумрачным, и лишь серебристый блеск листьев на дере¬
вьях делал эту картину не такой мрачной.
Они подождали в полном молчании еще несколько минут
и затем начали осторожно продвигаться по дорожке к главному
зданию:
Стоявшая перед ними задача была непростой, но вполне
выполнимой: убить женщину исключительной {фасоты, которой
едва исполнилось тридцать лет и которая была супругой одно¬
го из близких де ла Энсенаде людей — фафа де Вальмохады.
Не пройдя и половины расстояния до главного здания, они
вдруг резко остановились и прильнули к земле: буквально в не¬
скольких метрах от них — по ту сторону кустов — стояли и раз¬
говаривали двое мужчин.
— я считаю, что хозяйка вполне могла бы сказать нам об
этом еще днем, а не тогда, когда уже совсем стемнело.
— Ты абсолютно прав, — согласился второй мужчина. — Она
прекрасно знала, что ее муж приедет из Рима лишь на следующей
неделе и что вторая карета не готова для таких срочных выездов.
Ну, такая уж она: если ей вдруг взбрело в голову, что карета долж¬
на быть готова к выезду завтра рано утром, ей наплевать, что она
сообщила нам об этом лишь в одиннадцать часов вечера.
— Ох уж мне эти женщины… — сказал первый мужчина
и пнул ногой камешек, который, пролетев сквозь кусты, шлеп¬
нулся в нескольких сантиметрах от одной из затаившихся
фигур.
— Ладно, хватит об этом. Пошли спать, уже поздно.
Услышав, как за этими двумя мужчинами захлопнулась дверь,
ведущая в хозяйственные пристройки главного здания, фигуры
в плащах с капюшонами поднялись и дошли до той части до¬
рожки, где заканчивались кусты. Отсюда до стен главного здания
оставалось метров пятнадцать.
Понимая, что на открытом пространстве их легко могут за¬
метить, они — очень быстро, но осторожно — перебежали от
границы кустов к углу здания. 3»тем, прижимаясь к стене, они
прокрались к окошку, расположенному низко над землей и по¬
казавшемуся им достаточно хлипким для того, чтобы его мож¬
но было вышибить и затем пробраться внутрь особняка.
Один решительный толчок — и рама окошка ввалилась внутрь
помещения. Оказавшись в доме, они несколько минут подо¬
ждали, пока их глаза привыкли к темноте, и тогда увидели, что
находятся в небольшой комнате, скорее всего кладовой. Они
стали пробираться к единственной двери, то и дело наталкива¬
ясь на большие куски ветчины и корзины,
— Хорошо, что графа нет дома; так будет намного проще.
У тебя кинжал в руке?
— Да. Надеюсь, мне не придется им воспользоваться, пока
мы не окажемся в спальне графини.
— Не переживай, мы доберемся до нее быстро и без проблем.
Нужно найти лестницу, ведущую на второй этаж. Именно там
находятся спальни графа и графини — как во всех дворянских
домах.
Они бесшумно приоткрыли дверь и, убедившись, что в ко¬
ридоре никого нет, решили выйти из комнаты, чтобы со всей
осторожностью пройти в конец коридора.
Там — за аркой — они увидели просторный вестибюль, из
которого — с левой стороны — поднималась мраморная лест¬
ница, покрытая мягким шерстяным ковром.
Быстро осмотрев вестибюль и имеющиеся в нем двери, они
стали подниматься по лестнице на второй этаж. Шерстяной
ковер полностью поглощал звуки их шагов.
Найти дверь спальни графини оказалось не так уж трудно:
она явно выделялась среди остальных дверей окаймляющими
ее лепными украшениями и красивой отделкой.
Они в полном молчании осторожно приоткрыли эту дверь
и проскользнули внутрь, понимая, что настал самый рискован¬
ный момент: стоит им совершить какую-нибудь оплошность
и нечаянно разбудить графиню — и она тут же криками подни¬
мет на ноги весь дом.
Остановившись возле огромной кровати и прислушавшись
к глубокому и ритмичному дыханию графини — единственно¬
му звуку, нарушавшему тишину, — они переглянулись и стали
шепотом обсуждать дальнейшие действия.
— Ты подойдешь к ней с правого боку, зажмешь ей рот и на¬
валишься на нее, чтобы она не двигалась. Держи ее что есть
силы. Я подойду к ней с левого боку и постараюсь как можно
быстрее найти ее грудь и вонзить кинжал ей в сердце. Она умрет
быстро, но нам придется держать ее до тех пор, пока не прекра¬
тятся конвульсии.
— Давай не будем терять время и побыстрее начнем.
Графиня проснулась, почувствовав, как кто-то зажал ей рот
и придавил ее к матрацу. Открыв глаза, она почти ничего не уви-
дела и лишь ощутила, что на нее навалились два чьих-то тела —
одно справа, другое слева — и чьи-то пальцы стали быстро
ощупывать ее грудь. Осознав, что ей угрожает серьезная опас¬
ность, она попыталась закричать, но у нее ничего не получилось.
Тогда она стала вырываться — и опять безрезультатно: нава¬
лившиеся на нее душегубы держали ее железной хваткой.
Вскоре она почувствовала, как в ее грудь между ребрами
входит смертоносное лезвие, и, когда оно вошло уже глубоко,
она ощутила необычайно острую, охватившую все ее суще¬
ство боль. Оглушенная этой болью, она все же еще успела
подумать, что ее жизни пришел конец и что она так и не уз¬
нает, кто и по какой причине ее убил. Она впилась глазами
в навалившуюся на нее фигуру, ища ответ на этот вопрос, но
единственное, что она увидела, — это глаза убийцы, холодные
и безжалостные.
Вскоре наступила смерть. Когда тело графини перестало бить¬
ся, убийцы вынули кинжал из ее груди и вырезали какие-то
символы на ладонях, а затем положили ее на спину и развели
ей руки в стороны.
Прежде чем покинуть спальню, убийцы все привели в поря¬
док: аккуратно разложили волосы графини по подушке, попра¬
вили ее измявшуюся ночную рубашку, полностью закрыв ее
тело, свели вместе ноги и воткнули кинжал в ту же самую рану,
от которой она умерла.
Соблюдая всяческие предосторожности, чтобы остаться не¬
замеченными, убийцы выбрались из дома. Оказавшись на ули¬
це, под защитой ночи, они стали рассказывать друг другу о сво¬
их ощущениях.
— Я все еще чувствую сладкий вкус мести, когда мои руки
прижимали ее к кровати, подавляя ее последние усилия в борь¬
бе за жизнь.
— А еще нам довелось почувствовать ее последний вздох —
за мгновение до того, как наступила смерть. Этим вздохом она
передала нам свою жизненную силу, и единственное, о чем я жа¬
лею, — так это о том, что мне не удалось увидеть выражение ее
лица> когда она умирала…