С легкой руки Котляревского — сочннителя перелнцо- ванной «Знеидн», «Наталки-Полтавки* и прекрасной пес- ни: «Віють вітри, віють буйні», давно сделавшейся народ¬ною,— наш малороссийский или южнорусский язик пошел успешно в литературное дело; а князь Цертелев в добрий час проложил первнй путь малоросснйским народним пес- ням для дальнейшего хода их по славянскому миру. У нас,, особенно в истекшее десятнлетие, появилось значнтельное количество литературних пронзведеннй в стихах и прозе на язике малороссийском. Между ними первое место за- нимают повести Грицька Основ’яненка, превосходньїе по своєму составу и по своєму вираженню живому, вполне на¬родному.
Впоследствии ми представим нашим читателям обозре- ние всего, что вншло у нас, пренмущественно из Харькова. на язике малороссийском: а теперь известим их о начат-

* В примере малороссийского изречения, сильного своим бессилиеч виразиться, можно привести следующее уверенне или божбу: «Коли я теє або отеє, так нехай мені абнще, Бог зна що, от що, а не тільки що!»
** О русских народньїх песнях. «Труди Общества любнтелеі рос- СИЙСКОЙ словесности», ч. XI, 1818, с. 38.
*** «Простонародние песни нинешних греков» Н. Гнедича. СЛб.. 1825, с. XXXIII.
115

клх лнтературной деятельностн на том же язьіке. но возіщк- шнх на другом, протнвоположном конце Южной Руси, от- деленном от нас раз лучним Днестром. Я разумею стихо- творения, которие в последнне пять лет (1835—1839) на¬писань* галицкнми русинами н напечатанм во Львове, Пере ми шле, Вене н Будиме.
Червоная нлн Галндкая Русь, несмотря на ее пятивеко- вое полнтнческое отчуждение от великого русского мира, все близка для русского сердца н особенно для Києва. Она близка для Кнева не одними историческими воспоминанн- ями о той тесной государственнои связн, в какон били они за пять веков, когда Карпатские гори подперти еще бьілн ж е л е з н ьі м н її о д к а м н русских князен 1 — о том церковном единстве, в котором пребивалн они долго, и по утрате Галичем государственнорусской жизни,— о том взаимном общенни по делам верьі и просвещення, которое велось между ними, когда и Кнев бил под короною поль- скою — н о той горькой чаше верогонення, которую Кнев заодно с Червоною и всею Западною Русью нспнл под вла- дичеством Польши. Зта чаша истощнлась только с разде- лом польских владений: тогда большая часть Западной Ру¬си возвратилась нз-под корони польской опять под царст- венний венец Мономаха,— и только Червоная Русь доста¬лась на долю Австрин, в составе которой поконтся н теперь, вместе со многими другими землями славянскнмн. Но и те¬перь она близка для Києва по нх народному, кровному единству: ибо коренной народ Червоной Руси н теперь тот же, что и прежде бил: та же русская речь звучнт за Днест¬ром, что и на Днепре; — на том же язике народная песнь оглашает Карпатские гори и раздается по Украинскнм сте- пям и берегам черноморским. В Киеве, наконец, об нмени Галича напоминает непрестанно и служение церковное — молитвенним возглашением к творцу о митрополите К н- евском и Галицком. Потому-то для Києва особен¬но прнятно возобновление и лнтературной деятельностн на русском язике у нашей заднестрянской братин. Стихотвор- ние опити нх не такого еще достоинства, чтоби подвер- гать нх строгому суду критики:
«Они без ПЬІШНОГО сияния ЯВ|ш~л -~, Едва приметай красотой…»
1 Вираженне из песни о полку Игореве. где древнее величне Га¬лича нзображено в лице Галнцкого князя Ярослава Осмомьісла: «ви¬соко сндит на своем престоле златокованном; ти подпер гори Угорския своими полками железними, заградив путь королю, затворна ворота Дунаю, кндая громади через облака,— суди рядя до Дунан. Грози твон по землях текут; отворяешь ворота Києву: с золотого отцовского престола стреляешь ти Салтанов за землями дальші ми Ь
116

Но з аго зтн первоцветк» червонорусской музи так же ра- дуют собою кневляшіва, как весінняя мурава ва протали¬нах,— как первие подснежннкн. когда засннеют она ва го¬рах кневскнх.
Образованний класе червонорусекого народа состава ет духовенство: нбо дворянство н там, еще за поаьспх ко¬ролем, отстало от своей народности н от верн своих орел- ков. Юное поколение галіщкого духовенства получает своє образованне в семннарни львовской п в особо ддя него уч- режденном венском конвикте. Потому и ствхотворевня. о которих ми говорим, написани мпомцамн снх двух заве¬дений. Зти стихотворения сочинени бодьшею часпио ва разние случаи, более или менее торжественние, н вапеча- тани отдельнимн брошюрами. Те из них, которие жздави в Галншга (во Львове—«в заведеннн Ставропнтшйском> и Перемишле «в друкарні руського єпископа») напечатани славяноцерковними буквами, что иридает им ирнятний вид родной старини, воспоминанием о которой оживляюся ■ самие песнопення. К числу зтих червоворусских и?заний прннадлежат стихотвориие брошюри: Левицкого, Уствво- вича н Могильннцкого.
И о с и ф Л е в и ц к и й, парох или священник Шкодь- скин, известний своєю грамматикою малороссийского язи¬ка (нзданного на немецком во Львове 1834 года), с не мень- шим успехом подвизается и на лирнческом поприще.
Левицкий в своих песнопениях часто прибегает к своєї отечественнон мифологии; почему, например, его стих зо честь Снегурскому начинается так:
Русалочки, що в Карпатах.
Всюди роєм видно вас!
Люди кажуть по всіх хатах.
Же нічний вам милий час.
Вследствие того же стремдения к родной мяфологйИ. Левицкий переделал на свою стать Гетева «Лесного царя» и напечатал под следующнм заглавием:
«ЕрлькенІг» Гетого, переведен на малорусскнй «зкк і назван «Богинею» Іоснфом Левицьким зо III кд а.— В Пе-ремишлі. 1838, в 8».
Но зта «Богиня» не удалась Левицкому: видно, не по¬ра еще передавать немецких позтов малороссмйеким язк- ком…
Зато прнятно нам било увндеть самоцветний позгаче- ский проблеск — в стихах Никольї Установ*** *Слеза гробі… Михаїла… Гарасевнча», в Львіграді, 1^36. Зта «Сж* за» до снх пор єсть лучшее перло червонорусской
ПІ

кой музьі и подает значительную надежду на позтическое дарование Устиановича.
[…] Желая Лисенецкому и всем товаришам его воз- можньїх успехов на поприще стихотворном, ми заметим одно: зачем на его «Воззрении» надписано, будто оно изо- бражено язьїком малорусским? Ни один малороссиянин не назовет зтого язьїка своим; да зто и не великорусский, и не белорусский язик: зто искусственное словяно- русское словосочинение, которьім лет за сто писали наша русские стихотворцьі, и оттого их произведения состари- лись преждевременно; оттого в наше время не читаются или читаются с трудом даже такие писатели, как Сумаро- ков и Кантемир. Любопьітно взглянуть в атом отношенни. на «Песенник», изданньїй Новиковьім. Каждая часть оно- го начинается современньїми романсами, оканчивается на- родньїми русскими песнями: теперь тех искусственньїх ро- мансов и читать нельзя; а безискусственное, простое ви- ражение народних песен и теперь прекрасно. Иная песня живет уже в народе два, три и более века; но ее вьіражение не состарилось и цветет такою свежестью, как будто она сложена в наше время одним из лучших позтов. Достоин- ство народних песен вполне признано только в наш век, когда и литературннй или письменний язьік наш так усо- вершенствовался чрез приближение к живому, естествен- ному народному язику русскому, от которого так далек бьіл книжний язьік русских писателей прошлого века. Тредья- ковский, которого стихи так непрекрасньї, народньїе песни назнвал подльїми; между тем, как Пушкин лучшим щегольством для своих несравненньїх стихов почитал в ьі- ражение народное и очень любил свои пьеси, на- писанньїе в народном вкусе; а Мерзляков и барон Дельвиг приобрели себе славу, подражая народним песням в своих песнях, из которьіх некоторьіе в свою очередь сделались на¬родними.
Вековой опит нашего русского стихотворства должен послужить в урок для писателей червонорусских. Пусть они избегают искусственного словосочинения и стихосложенияі Живая литература у них может процвести. только на их народном, живом язьіке; пусть они все изучают его в на¬родних пословицах, поговорках, сказках и еще более в песнях малороссийских, особенно украинских, где народное внражение процвело с наибольшею силою и красотою. Тем более зто прилично червонорусской музе, которая возрож- дается в средоточии славянского мира, и в ту именно пору, когда почти все славяне сознали цену своей народности и так горячо за нее ухватились.
118

Между стихотворениями червонорусскими, зтим обще- славянским направлением к своенародности отличается особенно «Русалка Дністровая. У Будимі. Письмом коро¬лівського всеучилища Пештанского. 1837. в. 8, стр. \33».
Известннй на Москве И. В. Попов, пиша некогда о нервом издании позм малороссийских песен, виразился так: «если отечества І дим нам сладок и приятен, то еще сладостнее для нас благоухание дветов отечественньїхі»
Зти слова можно применить к Дністровой русалке», кото- рая и дьішет и благоухает своенародностию, и представля- ет собою уже не брошюрку, а делую книжку стихов и прози на язике Южнорусском. В составленни «Русалки» участ- вовали своими статьями три галичанина: Далибор В а- г и л е в и ч, Ярослав Головадкий и Руслан Шашкевич.
Вначале зтого первого червонорусекого альманаха по- мещеньї туземньїе народи ьіе песни, числом 21. К ним приложено небольшое рассуждение о песнях, написаиное Вагилевичем с теплою любовью к своєму предмету и зна- нием дела.
Затем следуют складання, т. е. сочинения упомя- .нутьіх трех галичан. Нам приятно било узнать отсюда, что Вагилевич, известннй своими разнсканиями отечественнон народної! старини, обладает и дарованием стихотворннм: в «Русалке» напечатана его стихотворная сказка «Жулин и Калина» и стихи про горного удальца старого Мадея. […]
Головадкий поместил очень милую песню, во вкусе на- родном, под названием «Два віночки…»
[…] Из сочинений ПІашкевича помещенн здесь «Оле¬на» — сказка в прозе, и шесть стихотворений; из них более других нам понравилась «Веснівка»…
Третье отделение «Русалки» составляют переводи. Здесь помещеньї шесть сербских и четнре чешских народ- ньіе песни из «Краледворской рукописи», переведенние Шашкевичем, и две сербские песни, переведенние Голо- вацким.
В последнем отделении «Русалки», названном «Стари¬ною», помещенн: «Передговор» Шашкевича к старине; три малороссийские песни из старой рукописи; межевой лист 1424 г.; «Коротка відомость» о рукописях славянских и рус- ских, находящихся в книжнице монастиря св. Василия Ве¬ликого во Львове,— составленная Головадким. В заключе- ние предложена библиографическая мисль о книге «Руськоє весілля», описанное через І. Лозинского, в Пере- мьішли; 1835; Зта книжка на малороссийском язике на-
119

печатана латинопольскими буквами: и «Русалка» не хочет а почти плачется на Лозинского за такое отступничество от славянорусской грамоти.
Чтоби показать, как «Дністровая русалка» вьіражает- ся прозою, вьіпишєм половину ее предисловия.
Не журися, «Русалочко з-над Дністра», що-сь непри¬брана,— в наряді, якій вод природи и простодушного в простосердного народа своего пріймила-сь,— стаєш перед твоими сестридами. Они добри, воддачят ти, пріймут тя и прикрасят».
На зту милую оговорку «Дністровой русалки» можно отвечать только стихом нашего земляка Богдановича:
«Во всех ти, душенька, нарядах хороша!»
Представив читателям «Киевлянина» юбозрение первьіх явлений червонорусской музьі, ми приветствуем ее і ее воз- рождением и желаем ей успешного, непрерьіваемого воз- растания и процветания; желаем ей вдохновений своена- родннх, песнопений на самобьітннй лад, и в заключеНие скажем ее же словами:
«Заспівай світу тими голосами Що-сь переймала од красной природн…
Покажи світу, счо ті ні Татари З білого личка красоньки не стерли,
Ні бусурмани поганської пари,
Ні ляхи чорної душиці не вперли!»