Некогда появление малороссийской книжки возбужда- ло в нашей критике охоту к нравоучениям, имевшим целию вразумить пишущих и убедить их, чтоб они не тратили вре¬мени и способностей на переряживанье в мужицкую свит¬ку и усвоение необразованной речи грубьіх плугатарей и свинопасов с грязннми руками в заплатанньїх чоботах. При зтом, разумеется, забивалось, что грязь на руках зтой черни била земля, которую зти руки заставляли произво- дить хлеб, упитмвавший нравоучителей. Правда, в то вре¬мя уже толковали о народности, говорили о важности изу- чения простого народа, его нравов, обнчаев, верований, сообщали и издавали народнне песни и вошло в моду в литературних произведениях подделиваться под памятни-ки народной поззии; но все-таки мужик является в идеали- зированном виде, умитий, одетнй хоть в своє, да в чис- тенькое платье, похожий на таких, какие в дивертисментах Александринского театра виходят утешать любителей на- І родности; народньїе обичаи и верования имели важность более потому, что представляли материалн для мифологии и разннх отраслей древности, и самие народнне песни де- лились еще на хорошие, которие следовало печатать, и на дурнне, которие не из чего бнло издавать в свет; того ос- вистали бн, кто бн решился сказать, что дурнне песни би- вают очень часто дороже и важнеє хороших, и никто не захотел би понять, что такое издание песен, как, например, Сахарова, мало приносит пользи науке, когда в нем вари- антн одной и той же песни, записаннне в разннх губерни- ях, соединеньї в один и, вдобавок, местнне отменн вира-
• Все, що написав проти поляків, викреслив і переробив (польск.).
224

жения сглаженн и подведенн под уровень одного пра- вописания. Тогда слово «народность* никак не могло оторваться от представлення о стране, обведєнной какой-
нибудь цветной полоской на географической карте н озиа-!
ченной собственним именем государства или по крайней мере части его, написанной большими буквами. Тогда мож¬но бьіло найти очень много образованньїх и совремєшіьіх людей, которьіе никак не признали бьі сущестаования, на- пример, хоть белорусской народности на том основанни, что на карте не находили оправдьівающего ее бития на- / звання. В те времена нам случалось не раз спорить противУ многих, которьіе никак не хотели и сльїшать, чтоб малорос- сийский язьік мог бьіть язьїком, а називали его наречнем жЛ или даже поднаречием, потому-то наименование язика при- Ря знавали только за таким, на котором писались закони н V административние распоряжения. Писать на провинцналь- 4б ном наречни! Зто и смешно, и поиілоі В примере покйзша»/®^ ли обьїкновенно другие етранм: разве во Франции не су- ‘Тл ществует провансальского или бретонского наречий, а всдь ( все французи пишут на литературном французском язике.
В швабских землях Германии разве нет своего наречия, которого не понимают другие немци, и, однако ж, пишут и печатают на общедоступном литературном язике немец- кого образованного общества. Нет ни одного государства, где би, кроме народности господствующей, то есть такой, к которой принадлежат люди, стоящие на челе общества, не било также второстепенних народностей и, сообразно с ними, отдельних наречий, более или менее отличних от господствующего язика, и везде видим, что втдростепешше уступают главньїм: таков неизбежнуй закон истории. Цам не представлять же исключешш из обшег^аяона|
Действительно, если в ЖИЗНИ ЧЄЛОВЄЧЄСКИХ Обществ ВН- деть одну абстрактную йдею государства^ господствующую над всем, что есть жгівого, самодеиствующего в человече- стве, тогда^ необходимо признат^что во всяком обществе, цмеющем форму государства, должна бить одна господсг- вующая народность и, кроме нее, развитие другой не мо¬жет бить допускаємо. Но государство есть внешняя форма, в которую облекается народная жизнь, но которой сушность является в движении народной мисли и народного чушсі- ва. Государство, повторяєм, есть внешняя форма, но фор¬ма необходимая, без которой нєвозможна образованность, долженствующая составлять цель народного стрсмлениг,- В круг государственности входят вдасть, управленне, конодательство, судоустройство, внешняя зашита, но з* пределами всех форм, в которих являются зтн види госу-
8 175
2»

дарственностЦ существует народная мисль, и согласие с нею внешних фбрм составляет нормальнеє состояние на- ро^а — зто идеал, к которому должно стремйться общест- во^^рИзумение духовной народной жизни, как в прошед- шем^так | в настоящее время, должно бить важнейшим предметом, первой потребностью. А потому всякое ее ВЬІ- ражение должно составлять драгоценность. С таким взгля- дом, которий ми можем назвать современньїм, уже не мо¬жет бить речи о том, можно или нельзя допустить писать на провиндиальном наречии. Ответ готов заранее: не толь¬ко можно, но следует считать особенно важним и полез- ним, коль скоро пишут на нем, значит, оно составляет существующую стихию. народной жизни — она должна явиться и вьісказаться^Остается толькО судить писанное: насколько оно вьіражает ту стихию, которую хочет вира¬зить. Зто как нельзя более применимо к южнорусскому язику. Несмотря на то, что много летученьїе критики суди¬ли и пересуживали, нужно ли писать по-малороссийски, и наклонялись к отрицанию, один за другим являлись мало¬российские писатели, стремление, назьіваемое критиками нєпонятньїм капризом, возрастало, несмотря на всевозмож- нне препятствия, и плодом его явились позтнческие про¬изведения Шевченко. £
Талант Шевченко настолько признан читающею пу6л|И^ кой, ‘и его произведения настолько общеизвестньї, что ми не надеемся ззШужит порицания, если скажем, что, по мнению нашему, Шевченко принадлежит к первоклассньїм позтам славянского мира. Его место рядрм, с Мидкевичем и ПуЩ.кйньїм) Какое сбчувствие возбуждают его твор&їЇЇяГ можно видеть из того, что великороссияне, уроженци цен-тральних и восточних губерний, никогда не видавшие в глаза малороссиян, читают и вьіучивают их наизусть. Ми видели много таких примеров. С другой сторони, тб’&е ви- дели ми и между поляками. Откуда же зто сочувствие в людях, не принадлежащих к тому народу, на язьіке кото- рого Шевченко пишет? Над зтим стоит задуматься… Что касается до его земляков, то едва ли найдется малороссия- нин, читающий и не лишенний сочувствия к поззии, для ко- торого Шевченкови произведения не составляли би святьі- ни сердца. И между тем зтой славой, зтим сочувствием Шевченко уже никак не обязан ни критикам, ни журналам, ни ученим руководителям вкуса, ни даже сильним покро¬вителям. Припервом своем появлении в свет он бьіл встре- чен холодні. Некотбрне подозревали в нем/царованьице,’ но жалели, что оно тратится на обработку такого язьїка, на котором иекоМу читать; другие же отзивались о нем с хладг
226

нокровием, граничившим с пренебрежением. Более,десяти лет потом имя •Щевченкове упоминалось .в пе”чати;ЧІго со¬чинений не било в продаже, а между тем его читали, учи¬ли наизусть, и теперь, когда наконец часть знакомьіх в пе- чати стихотворений тожнОрусского позта появляется снова в публике, конечно, его прочтут с восторгом и сочувствием даже и тогда, когда бьі мьі самим связательннм образом, по всем правилам зстетики доказали, что в нем недостает и того и другого, что он вовсе не заслуживает такого вни- мания.
Каким же духовним потребностям удовлетворяют про-изведения Шевченко? Независимо от всех зстетических до- стоинств его стихотворений, главное, что не только прико- вьівает к нему читателя, но и ставит позта внше уровня обьічньїх писателей, зто то, что явление Шевченко победо- носно поражает старий предрассудок об удобо- и неудобо- писательстве на том или другом язике, в той или другой форме вираження, уничтожает предпочтение, оказнваемое господствующим народностям, и унижение так назнваемнх Гпровинциальннх и удерживает за последними право чело- веяеского’ саморазвития в той форме, в какой указивает им , внутреннее влечение, а не созданная наперед насильствен- но теория. ;Речь малороссийская, до того времени или слу¬жившая предметом насмешки и доставлявшая интерес для пародий Котляревского и Артемовского-Гулака, или впа¬давшая в чопорную книжность под пером других писате¬лей, хотевших даровать ей литературное значение наравне с речью язьїков, получивших историческое и литературном развитие, у Шевченко приняла такое течение, которое, ес¬тественно, не отступает от усвоенного народом способа, но вместе с тем не чуждо современньїх идей образованного человека/Єтаринная пословица: я человек, и ничто чело- веческое Тїе чуждо мне — вполне сбьгвается при чтении Шевченко. Он не принадлежит к тем позтам, которне толь¬ко усваивают себе существующий образ вираження, у не¬го — не подмеченное у народа, но и не видуманное самим лично; у него то, чего, может бить, народ еще и не говорил, но что он способен сказать. Еслй’вьі начнете читать Шев- ченковн произведения малороссийским поселянам порознь каждому, очень может случиться, что один, другой, третин не поймут его сразу, но можно поручиться, что коль скоро поймут, то будут ему сочувствовать, и станет им поззия Шевченко так мила, так свойственна, как будто би не по-, зт, а они сами первьіе сказали то, что сльїшали и переняли от позта.._іуіежду народними песнями и поззиею Шевченко самое близкое сходство. Но Шевченко не подражает им;
8*
227

он продолжает их. /)н явился чрезвичайно кстати, в попу в отношении того оборота, какой приняла народная муза Старьіе песни, столь прекрасньїе, столь богатие чувством и вьіражением, стали забиваться. Поззия козачества и по¬ззия XVI и XVII века замирает, как замерла и исчезла в своє время более старая поззия. Напрасно старались би воскресить умирающего; совершившее свой жизненньїй круг не восстанет, но не умирают ее основи и облекаются в новие форми, более сообразньїе с текущею жизнью. Так в обичном ходе общественной жизни человечества угасаю- щие поколения оставляют грядущим, молодим свои пре- дания и свои свойства с отличньїми, если даже и со сход- ньіми условиями. Если бьі сьін и бил похож на отца, то не мог бить совершенио тем же, чем бьіл его отец, ни физи- чески, ни нравственно. Поззия Шевченко есть родная_и законная дочь народной ‘малорусской поззии—поззии пе-‘” сен, но сохраняет свою отдельность от последней и самб- битность.
Ц Старая песня, питавшая народний вкус, теперь уже те- ряет свою прелесть: все условия народной жизни таковьі, что чувство народное нуждается в позтическом виражений иного рода. В южнорусских деревнях редко можно усльї- шать козацкую песню; заветная зпоха козацкой жизни уда- ляется для народа в глубину давно минувшего, в его вооб- ражении козак уже неясная тень, а не телесньш образ. Но не угас зтот мир поззии, не оставив по себе наследства,— Шевченко доказьівает зто ясно. Его поззия сменяет народ¬ние песни. Она побуждает признать, что вьіработанноена-1 родною “думою не исчезнет, но должно облечься в иньїе образи и повести к другим явленням в умственной и дея- їельной жизни народа. То, что услаждало безграмотних поселян, теперь должно соделаться наслаждением образо- іванного вкуса; то, что существовало в отрьівках, должно |облечься в стройнне, худог^ественньїе создания. То, что, пог видимому, бесплодно замирало, как остаток бесследной старини, вьіжившей из сил и вместе из ума, должно стать нравственною силою, побуждающею народ к дальнейшему саьщразвитию.
/Мдлороссийская стихия прозябала в тиши сельского битІГнезаметно для взорй, привнкшего обращаться только к тому, что блестит и само в глаза. Между тем она жила и работала недаром до сих пор. Она прріі§вела уже много великих писателей — Квитку, Гоголя, ШевченкоЛ
Чего не било писано о Ґоголе? Но, сколькТ) помнится, мєиьшє всєго обращено било внимания на то влияние, ка¬ное оказала на его талант родная ему южноукраинская
228

стихия. Зто влияние видно не в тех сочинениях, которие заимствовани из украинск,ого бьіта, сочинеинях, которие слабеє других. Если где Гоголь является вполне малорос- сиянином, то в тех произведениях, которие относятся к би¬ту великорусского общества. Его народность напечатлева- ется на оригинальном обороте взгляда, проникающего его литературньїе творення. Слушая малороссийскую присказ- ку от смьішленого остряка малороссиянина, сохранившего старую манеру запорожца прежних времен, невольно по¬ражається сходством такой манери с тем тоном, которий господствует в «Мертвих душах», «Ревизоре», «Шинели», «Невском проспекте». Зтот комизм, из-под которого автор не изьемлет и себя наравне с другими, комизм, способний рассмешйть задумчивую натуру и заставить задуматься и загрустить веселую. Смех над горем и печаль над весель- ем — зто чертьі малорусского взгляда на жизнь. По по-воду зтого я считаю не лишним припомнить одну народную песню, сльїшанную мною очень давно; с первого взгляда зта песня легко может остаться незамеченною, и прежние со- ставители могли, руководствуясь господствующим взгля- дом на своє занятие, отбросить ее, как неважную н пустую болтовню, несмотря на то, что она говорит мисли более сотни других, более ее щеголеватих. Нищий разговаривает со своєю женою. Последняя плачевним голосом, похожим на причитанье над умершим, спрашивает его, когда он ум- рет. Муж веселим голосом отвечает ей; «У середу, бабу¬сенько, у середу». Жена прежним плаксивим тоном спра¬шивает его, в чем его хоронить, чтоб сказать о своей бед- ности, не позволяющей ей сделать приличного погребения. Муж отвечает опять плясовьім голосом: «У ряднині, бабу¬сенько, у ряднині».— «Чем тебя поминать?» — опять пла¬чевно спрашивает женщина. «Хавтурками, бабусенько, хав- турками»,— опясь веселим голосом отвечает ей муж. Жена спрашивает с тою же горестью, где ей жить без него. Муж отвечает: «Під вікнами, бабусенько, скачучи…» Зта песня часто мне приходила на память, когда я читал «Шинель». Акакий Акакиевич смешон в самую критическую минуту, как его превосходительство жалок не менее Акакия Ака- киевича в самую сияющую величием минуту его жизни, ко¬гда он распекаєт несчастного чиновника в угодность своє¬му тщеславию, желающему виказаться перед приезжим из провинции гостем. Как не жалеть, что єсть такие люди! Но, всматриваясь в среду, среди которой живут зти лица, ста- новится еще грустнее: нет ни одного лица, на котором мо¬жно бьіло бьі успокоиться, и станет свет мелок и смешон, и жить в нем не хочется. Ставили некогда Гоголю в вину, что
239

он вводит нас в такую сферу бессмьіслия, не представляй ничего противоположного, освежающего. Послушался, вид- но, таких толков Гоголь— и не удалось ему. Вторая часть «Мертвьіх душ» показала, что Гоголь со СВОИМИ отрица- тельними натурами обходился удачнее, чем с положитель- ньіми. Мудрено ли, ЧТО Гоголь, сознавая всю суєту действи- тельности, не умея ни в себе, ни в окружающем его сознать и почувствовать то, что удовлетворяло бьі его своєю поло- жительностью, дошел до убеждения в совершенной тщете земного бития и обратился к упованню будущей жизни? Так в старину запорожец, посмеявшись в жизни своей над чужим и своим горем, сознавал скоропреходимость и не- удовлетворительность земних благ и, отпраздновав в Києве посреди подольского рьінка прощание с миром, запирался в Межигдрском монастьіре(^Совсем иное представляет Шев¬ченко. щійи Гоголь напоминает собою аапорожцд, то,Щев^ ,ченко является олицетворенною Д\шрю малороссийского ; Селянина. ОнЧГеувлекается прошедшим: оно его заШШает* ІФлЬко по отношению к настоящему и грядущему. Если Гбтоль употребил малороссийскую натуру для того, чтоб показать русскому обществу безотрадную его пустоту, от ^которой приходится бежать в монастнрь, то Шевченко^во- ідя нас в свежий, неиспорченньїй мир простого народадсо- < держащего в себе начатки нравственно благородньїе іїожи- \цающего лучших условий.Гчтоб проявить себя, Шевченко кем самим является после Гоголя позтом-утешителемТ)Са- мое его горе отрадНО,” потому-то нагюмийает <У*сушбство- вании того, что заслуживает само по себе лучшей участи. И внутреннее содержание его произведений и внешняя фор¬ма говорят одну и ту же мьісль. Под пером его язик, ис- ключительно простонародний, принимает новое развитие й показивает нам в народе злемент саморазвития.~Прони- каясь поззией Шевченко, вознйкает и утверждается мисль і і надежда воарождения масси, прежде осужденной на ли- І шєния под гнето’м'”предрассУдков, от которьіх ми еще во- обще слишком несвободньї, хотя и думаєм, что освободи- лись,— возрождещія массьі не только малороссийской, но вообще всякой…Щот отчего и великорусе, и поляк, и немец, и француз, если только у него єсть позтическое чутье и пе- лое, любящее сердце, не останется без влияния от поззии Шевченко.