Значительным явлением в литературе семидесятых годов стала
художественная тенденция, которая получила название «тихой
лирики» и «деревенской прозы». «Тихая лирика» возникает на лите­
ратурной сцене во второй половине 1960-х годов как противовес
«громкой» поэзии «шестидесятников». В этом смысле эта тенден­
ция прямо связана с кризисом «оттепели», который становится
очевидным после 1964 года. «Тихая лирика» представлена в основ­
ном такими поэтами, как Николай Рубцов, Владимир Соколов,
Анатолий Жигулин, Анатолий Прасолов, Станислав Куняев, Ни­
колай Тряпкин, Анатолий Передреев, Сергей Дрофенко. «Тихие
лирики» очень разнятся по характеру творческих индивидуально­
стей, их общественные позиции далеко не во всем совпадают, но
их сближает прежде всего ориентация на определенную систему
нравственных и эстетических координат.
Публицистичности «шестидесятников» они противопоставили
элегичность, мечтам о социальном обновлении — идею возвращения
к истокам народной культуры, нравственно-религиозного, а не соци­
ально-политического обновления, традиции Маяковского они пред­
почли традицию Есенина; образам прогресса, научно-технической
революции, новизны и западничества «тихие лирики» противопо­
ставили традиционную эмблематику Руси, легендарные и былинные
образы, церковные христианские атрибуты и т.п.; экспериментам
в области поэтики, эффектным риторическим жестам они пред­
почли подчеркнуто «простой» и традиционный стих. Такой пово­
рот сам по себе свидетельствовал о глубоком разочаровании в
надеждах, пробужденных «оттепелью». Вместе с тем идеалы и
эмоциональный строй «тихой лирики» были гораздо более кон­
формны по отношению к надвигающемуся «застою», чем «рево­
люционный романтизм» «шестидесятников». Во-первых, в «ти­
хой лирике» социальные конфликты как бы интровертировались,
лишаясь политической остроты и публицистической запальчиво­
сти. Во-вторых, общий пафос консерватизма, т.е. сохранения и
47 возрождения, более соответствовал «застою», чем шестидесят-
нические мечты об обновлении, о революции духа. В целом «ти­
хая лирика» как бы вынесла за скобки такую важнейшую для
«оттепели» категорию, как категория свободы, заменив ее куда
более уравновешенной категорией традиции. Разумеется, в «ти­
хой лирике» присутствовал серьезный вызов официальной идео­
логии: под традициями «тихие лирики» и близкие им «деревен­
щики» понимали отнюдь не революционные традиции, а, наобо­
рот, разрушенные социалистической революцией моральные и ре­
лигиозные традиции русского народа.