Если в «Прощании в июне» и «Старшем сыне» еще преоблада­
ют комедийные элементы, то в «маленькой дилогии» под общим
названием «Провинциальные анекдоты» комедийное начало пе­
реходит в абсурдистский фарс, который в свою очередь приводит
к трагедийному эффекту.
Действие обоих «провинциальных анекдотов» происходит в
райцентровской гостинице «Тайга», само название которой ста­
новится символом банального одичания. В первом из «анекдотов»,
«Случай с метранпажем», на авансцену выходит уже обозначен­
ный в «Старшем сыне» мотив маски. Правда, теперь он выглядит
достаточно зловеще, воплощая неподлинность существования как
укоренившуюся норму социального поведения. Мелкий началь­
ственный хам, администратор гостиницы Калошин, испуган тем,
что оскорбил, возможно, большого человека — метранпажа из
газеты (и никто кругом не знает, что метранпаж — это всего лишь
278 скромный типографский работник). Почти гоголевская «конфуз­
ная ситуация» провоцирует целый каскад театральных превраще­
ний Калошина: он разыгрывает жалобное раскаяние, потом ими­
тирует тяжкую болезнь, потом безумие… Парадокс однако состо­
ит в том, что Калошин втягивается в игру и действительно чуть
было не умирает от сердечного приступа. На пороге смерти он
произносит проникновенный монолог, в котором говорит о том,
что вся его жизнь мелкого номенклатурного начальника состояла
из постоянного изнурительного лицедейства: «С одними одно из
себя изображаешь, с прочими — другое, и все думаешь, как бы
себя не принизить. И не превысить. Принизить нельзя, а превы­
сить и того хуже… Откровенно, Борис, тебе скажу, сейчас вот
только и дышу спокойно… Перед самой смертью». Казалось бы,
произошло очищение экзистенциальной ситуацией, и человек,
пускай запоздало, осознал бессмысленность прожитой жизни.
Однако Вампилов завершает пьесу иначе: узнав, наконец, что его
испуг ни на чем не основан, Калошин внезапно воскресает. Он
готов начать новую жизнь:
Калошин: К черту гостиницу! Я начинаю новую жизнь. Зав­
тра же ухожу на кинохронику.
Виктория: Нет, я больше не могу!
Возглас Виктории отражает собственно авторское отношение:
все потрясения и экзистенциальные откровения прошли зря, Ка­
лошин будет продолжать свой номенклатурный театр на очеред­
ном месте работы. Нравственная невменяемость человека, вся жизнь
которого прошла в масках и который без маски может только уми­
рать, — вот трагически-безнадежный итог первого анекдота.
Во втором анекдоте, «Двадцати минутах с ангелом», продол­
жаются и тема маски, и тема нравственной невменяемости: шу­
товская выходка двух похмельных экспедиторов приводит к чисто
театральному явлению «ангела», предлагающего безвозмездно сто
рублей, и театральным же реакциям всех обитателей гостиницы
«Тайга», каждый из которых ведет свою «арию», и все они звучат
одновременно. Показательно, что жильцы гостиницы «Тайга» пред­
ставляют самые разные социальные группы — тут и интеллигенты
(скрипач Базильский), и «пролетарии» (шофер Анчугин, экспе­
дитор Угаров), тут и старшее поколение (коридорная Васюта), и
младшее (пара студентов-молодоженов), но все они сходятся в
том, что человек не может просто так, без злого умысла подарить
незнакомым людям сто рублей («просто так ничего не бывает»), и
все они со-участвуют в страшноватой сцене, в которой «ангела»
Хомутова привязывают к стулу и подвергают натуральному до­
просу. Неверие в возможность бескорыстного добра — вот что со­
здает эту «эпическую ситуацию» навыворот — не ценности, а глу­
бочайшее разочарование в идеалах, вот что объединяет людей. Когда
279 же выясняется, что «ангел» Хомутов — может быть, более гре­
шен, чем все они вместе, и что деньги, которые он предлагает
двум похмельным командировочным, он пять лет забывал отпра­
вить матери, которую только что похоронил, — вот тут наступает
катарсис всепрощения и братанья. Но это иронический катарсис:
и то, что все включаются в пьянку, и то, что Хомутов ободряет
себя пошлой риторикой («Да нет, товарищи, ничего, ничего.
Жизнь, как говорится, продолжается»), и то, что все только что
скандалящие голоса и даже скрипка Базильского сливаются в песне
об одичании («… бежал бродяга с Сахалина/ Звериной, узкою тро­
пой»), — все это подчеркивает невозможность подлинного очи­
щения. В «Провинциальных анекдотах» Вампилов, быть может,
острее, чем где-либо, зафиксировал распад нравственного созна­
ния не как проблему отдельных индивидуумов, а как норму,
определяющую существование всего общества в целом.