Именно в этом контексте следует воспринимать «Утиную охо­
ту» — центральный персонаж которой, Виктор Зилов, в полной
мере отвечает характеристике «герой нашего времени», представ­
ляя собой «портрет, составленный из пороков всего нашего поко­
ления в полном их развитии»1. К нему подходят и классические
характеристики «лишнего человека» (на это впервые обратил вни­
мание критик Вик. Топоров): так же, как Печорин, «бешено го­
няется он за жизнью», стремясь реализовать свой недюжинный
личностный потенциал, точно так же тоскует по чистому идеалу
(мотив «утиной охоты») и, не находя соответствия своим мечтам
в реальности, мстительно разрушает все вокруг, самого себя в
первую очередь (кстати, сознательная ориентация Вампилова на
лермонтовский шедевр подчеркивается еще и тем, что бывшую
возлюбленную Зилова, как и бывшую возлюбленную Печорина,
зовут Верой). Критиками отмечалась сверхтекучесть характера Зи­
лова в сочетании с яркостью и талантливостью. Он самый свобод­
ный человек во всей пьесе — и именно поэтому он способен на
самые непредсказуемые и самые циничные поступки: у него от­
сутствуют всякие сдерживающие тормоза. Он явственно продол­
жает тип «исповедального» героя «молодежной прозы», артисти­
чески создавая атмосферу крайней душевной откровенности во­
круг себя, но при этом уже совершенно невозможно отличить
действительную искренность от игры в искренность (показатель­
на сцена с Галей, когда они пытаются «повторить» их первое сви­
дание). Зилов — это победительный герой шестидесятых, которому
нет места в тусклом безвременье «застоя» — именно эту, социо­
1 Лермонтов М. Ю. Собр. соч.: В 4 т. — М., 1978. — Т. 4. — С. 7 —8.
280 логическую, сторону своего персонажа имел в виду Вампилов,
когда писал о «потерянном поколении». Его аморальность — это
бунт против псевдоморали; как говорит сам Зилов в кульминаци­
онной сцене пьесы:
Ах да! Конечно! Семья, друг семьи, невеста — прошу прощ е­
ния!.. (М рачно) Перестаньте. Кого вы тут обманываете? И для чего?
Ради приличия?.. Так вот, плевать я хотел на ваши приличия. Слы­
шите? Ваши приличия мне опротивели.
Пьеса, начатая знаком смерти — венком, полученным живым
человеком, — отражает процесс превращения героя в «живой труп».
Каждое из воспоминаний Зилова — важная веха на пути его по­
терь. Первое воспоминание о скандале на новоселье фиксирует
разрушение ценности Дома: едва получив новую, давно ожидае­
мую, квартиру, Зилов готов превратить ее в дом свиданий для
своих сослуживцев. Второе воспоминание о том, как Зилов и Са-
япин решили фальсифицировать научную статью — причем ини­
циатором, конечно, выступает Зилов, увлеченный гонкой за Ири­
ной («Такие девочки попадаются не часто… Она же святая… Мо­
жет, я ее всю жизнь любить буду»). Работа как ценность давно не
существует для Зилова, зато еще существует любовь. Следующая
сцена знаменательна как свидетельство угасания любви к жене
Гале: когда Зилов, вернувшись под утро от Ирины, чтобы успо­
коить жену, артистически возрождает атмосферу их первого сви­
дания и при этом действительно «заражает» Галю своим энтузиаз­
мом, но выясняется, что он сам не может вспомнить те самые
слова, которые сблизили их тогда, в молодости. В следующем
воспоминании Зилов, у которого умер отец, вместо того, чтобы
ехать на похороны, уходит с Ириной, тем самым обрубая фунда­
ментальные для любого человека духовные связи — с родителя­
ми, с отцом. Обесценивание любви происходит в следующем вос­
поминании, когда Зилов, пытаясь удержать уходящую от него
Галю, произносит пылкий монолог, где, в частности, «искренне
и страстно» перечисляет все свои духовные потери:
Да, да, у меня нет ничего — только ты, сегодня я это понял,
ты слышишь? Что у меня есть, кроме тебя?.. Друзья? Нет у меня
никаких друзей… Ж енщины?.. Да, они были, но зачем? Они мне
не нужны, поверь мне… А что еще? Работа моя, что ли! Боже мой!
Да пойми ты меня, разве можно все это принимать близко к серд­
цу! Я один, один, ничего у меня в жизни нет, кроме тебя. Помоги
мне!
Но, произнося этот монолог, Зилов не видит Гали (она стоит
за закрытой дверью, а потом незаметно уходит) — и оказывается
(чисто мелодраматический ход), что монолог, предназначенный
уже ушедшей Гале, слышит подошедшая Ирина и принимает на
281 свой счет. Это открытие вызывает у Зилова приступ истерического
смеха: он понимает, что если объяснение в любви, обращенное к
одной женщине, принимает на свой счет другая, следовательно,
самой любви давно нет, так как любовь предполагает личность и
не может быть безадресной.
После этого следует сцена скандала в кафе «Незабудка», где
Зилов уже больше не сдерживает себя никакими приличиями,
понимая, что ни друзья, ни семья, ни дом, ни работа, ни любовь
для него давно уже не имеют реального смысла, превратившись в
пустые слова. И его бывшие товарищи ставят ему свой диагноз:
«труп», «покойничек» — и заказывают Зилову венок на утро.
Зилов, конечно, не жертва. Но он более последователен и ис­
кренен, чем окружающие его люди. Он не «делает вид», что верит
в ценности, которые для него давно уже не имеют цены. Саяпи-
ны, Кузаков, Кушак и даже Галя, в принципе, ничем не отлича­
ются от Зилова. Недаром Кузаков говорит: «В сущности, жизнь
уже проиграна». Но они предпочитают притворяться, что все в
порядке. А Зилов идет до конца, даже если это и бьет по нему
самому. Единственный, кто, подобно Зилову, не подвержен ни­
каким иллюзиям — это официант Дима, человек, который бес­
трепетно «бьет уток влет» и спокойно и четко добивается постав­
ленных перед собой сугубо материальных целей, не отвлекаясь ни
на что лишнее.
От Официанта Зилова отличает мучительная тоска по идеалу,
воплощенная в теме «утиной охоты». В уже упоминавшемся моно­
логе, говоря об утиной охоте, он рисует ее как прикосновение к
идеалу, дарующее очищение и свободу: «О! Это как в церкви и
даже почище, чем в церкви… А ночь? Боже мой! Знаешь, какая
это тишина? Тебя там нет, ты понимаешь? Ты еще не родился?
И ничего нет. И не было. И не будет…» Утиная охот& для Зилова
важна как нерастраченная возможность возродить веру в чистые и
возвышенные ценности («почище, чем в церкви») и тем самым
как бы родиться заново.
Бахтинское «или больше своей судьбы, или меньше своей че­
ловечности» в Зилове проявляется как невозможность притворять­
ся, как притворяются все его друзья и коллеги, будто веришь в
какие-то ценности и идеалы, которые давно умерли, — с одной
стороны; и невозможность, подобно официанту Диме, полно­
стью отказаться от желания прикоснуться к идеалу, достичь празд­
ника для души — с другой. Такова судьба, отведенная Зилову вре­
менем, а точнее, безвременьем, и он явно больше ее. Но, не сдер­
живаемый «приличьями» или прагматическим интересом, он дей­
ствительно становится «топором в руках судьбы», разнося в щепу
не только собственную жизнь, но и жизни любящих его Гали,
Ирины, отца — и в этом он безусловно «меньше своей человеч­
ности».
282 Многозначность художественной оценки Зилова выражается в
множественности финала «Утиной охоты» (отмечено Е. Гушан-
ской1)- Пьесу завершают три финала: первый — попытка само­
убийства: Зилов тем самым признает, что больше ему нечем жить.
Второй — ссора с друзьями и надежда на новую жизнь, вне при­
вычного окружения: «речь идет о жизни, возможно, долгой,
возможно, без этих людей». Оба эти варианта отвергаются Зило-
вым — первый, потому что в нем самом еще слишком много
жизненной энергии. Второй — потому что этот выход слишком
риторичен и мало на чем основан. Остается третий, самый много­
значный финал: «Плачет он или смеется, понять невозможно, но
его тело долго содрогается, как это бывает при сильном смехе
или плаче», — неопределенность этой ремарки крайне показа­
тельна для поэтики Вампилова: даже в финале пьесы герой оста­
ется незавершенным, даже сейчас неясно, какова его реакция,
он остается открытым для выбора. Затем раздается телефонный
звонок, и Зилов соглашается ехать на утиную охоту вместе с офи­
циантом Димой, несмотря на обнаружившиеся между ними кате­
горические расхождения. Фактически этот финал означает, что
Зилов сдает последнюю свою ценность — утиную охоту — и в
будущем последует примеру Официанта, учась сбивать уток влет,
или иначе говоря, постарается научиться извлекать из циничного
отношения к жизни максимальные выгоды для себя. Но это лишь
один из вариантов интерпретации. Возможность психологическо­
го очищения утиной охотой также не перечеркнута этим фина­
лом, недаром после мучительного дождливого дня именно теперь
выходит солнце: «К этому моменту дождь за окном прошел, си­
неет полоска неба, и крыша соседнего дома освещена неярким
предвечерним солнцем. Раздается телефонный звонок…»