Современники искренно любили царя Алексея М и­
хайловича. Самая наружность царя сразу говорила в его
60 пользу и влекла к нему. В его живых голубых глазах
светилась редкая доброта; взгляд этих глаз, по отзыву
современника, никого не пугал, но одобрял и обнадежи-
1шл. Лицо государя, полное и румяное, с русою бородой,
Пило благодушно-приветливо и в то же время серьезно
и важно, а полная (потом чересчур полная) фигура его
сохраняла величавую и чинную осанку. Однако царствен­
ный вид Алексея Михайловича ни в ком не будил стра­
ха: чувствовалось, что не личная гордость царя создала
»ту осанку, а сознание важности и святости сана, кото­
рый Бог на него возложил.
Привлекательная внешность отражала в себе, по об­
щему мнению, прекрасную душу. Достоинства царя
Алексея с некоторым восторгом описывали лица, вовсе
от него не зависимые, — именно далекие от царя и от
Москвы иностранцы. Один из них, например, сказал,
что Алексей Михайлович — «такой государь, какого же­
лали бы иметь все христианские народы, но немногие
имеют» (Рейтенфельс). Другой поставил царя «наряду
с добрейшими и мудрейшими государями» (Коллинс).
Третий отозвался, что «царь одарен необыкновенными
талантами, имеет прекрасные качества и украшен ред­
кими добродетелями»; «он покорил себе сердца всех
своих подданных, которые столько любят его, сколько
и благоговеют перед ним» (Лизек). Четвертый отметил,
что, при неограниченной власти своей в рабском обще­
стве, царь Алексей не посягнул ни на чье имущество, ни
на чью жизнь, ни на чью честь (Мейерберг). Эти отзывы
получат еще большую цену в наших глазах, если мы
вспомним, что их авторы вовсе не были друзьями и по­
клонниками Москвы и москвичей. Совсем согласно
с иноземцами и русский эмигрант Котошихин, сбросив­
ший с себя не только московское подданство, но даже
и московское имя, по-своему очень хорошо говорит о ца­
ре Алексее, называя его «гораздо тихим».
По-видимому, Алексей Михайлович всем, кто имел
случай его узнать, казался светлою личностью и всех
удивлял своими достоинствами и приятностью. Такое
впечатление современников, к счастью, может быть про­
верено материалом более прочным и точным, чем мне­
ния и отзывы отдельных лиц, — именно письмами и со­
чинениями самого царя Алексея. Он очень любил пи­
сать и в этом отношении был редким явлением своего
времени, очень небогатого мемуарами и памятниками
61 частной корреспонденции. Царь Алексей с необыкновен­
ною охотой сам брался за перо или же начинал дикто-
ивть спои мысли дьякам. Его личные литературные по­
пытки не ограничивались составлением пространных,
литературно написанных писем и посланий. Он пробо­
вал сочинять даже вирши (несколько строк, «которые
могли казаться автору стихами», по выражению
В. О. Ключевского). Он составил «Уложение сокольничья
пути», т. е. подробный наказ своим сокольникам. Он на­
чинал писать записки о польской войне. Он писал’дело­
вые бумаги, имел привычку своеручно поправлять текст
и делать прибавки в официальных грамотах, причем не
всегда попадал в тон приказного изложения. Значи­
тельная часть его литературных попыток дошла до нас,
и притом дошло по большей части то, что писал он во
времена своей молодости, когда был свежее и откровен­
нее и когда жил полнее. Этот литературный материал
замечательно ясно рисует нам личность государя и впол­
не позволяет понять, насколько симпатична и интересна
была эта личность. Царь Алексей высказывался очень
легко, говорил почти всегда без обычной в те времена
риторики, любил, что называется, поговорить и пофило­
софствовать в своих произведениях.