Царю Алексею Михайловичу пришлось стоять во
главе Московского государства в сложное время борь­
бы различных течений русской жизни, в эпоху перестрой­
ки всего ее государственного и общественного уклада,]
ломки привычных воззрений и бытовых навыков. 06-
1СННЫЙ огромной властью, он находился в центре
чиннейших национальных интересов и очередных за-
и 14 внешней и внутренней политики, исключительных
но исторической значительности, бурных столкновений
с ирых традиций с новыми веяниями в жизни церкви
и московского общества. До глубин своих всколыхну­
лась в XVII в. Московская Русь в поисках новых путей
нальнейшего исторического развития своей националь­
ной силы. Даровитая натура царя Алексея вскормлена
содержанием этих исканий и по-своему чутко на них
шкликалась. Но весь духовный склад царя, более со-
асрцательный и впечатлительный, чем боевой и творче­
ский, сделал его типичным представителем тех поколе­
ний «переходного» времени, которые плывут по течению,
Нс руководя им, и если не запутываются безнадежно
и противоречиях отмирающей старины и нарастающих
новых явлений в общественной и духовной жизни наро­
да, то примиряют их в условном компромиссе личных
иоззрений, проходя мимо наиболее острых проблем пе­
реживаемого исторического момента.
Судьба послала царя Алексея из замкнутого быта
царского «верха» на престол в такую пору, когда на
«верху» могло казаться, что власти предстоит мирная
и благодарная задача завершить строительную работу
предыдущего поколения, закончить умиротворение го­
сударства. Бури Смуты давно миновали. Государствен­
ный порядок восстановлен и успел окрепнуть. Глухие
раскаты отголосков «великой разрухи», постепенно сла­
бея, затихли. Царь-юноша спокойно принял власть по
благословению отца и по прежнему крестному целова­
нию всех чинов Московского государства, которые, из­
брав на престол Михаила Феодоровича, целовали ему
крест и «на детях его, каких ему, государю, Бог даст».
Москва присягнула новому царю наутро по смерти его
отца, 13 июля 1645 г., а царское венчание произошло
28 сентября, с особой торжественностью. По рассказу
Котошихина на это венчание созван был собор, где, кро­
ме «всего духовного чина», бояр, окольничих и думных
людей, были все ближние люди и дворцовые чины, мос­
ковские служилые люди, гости и сотенные люди торго­
вые, а также провинциальные дворяне и дети боярские
и посадские люди «по два из города», и всем собором,
при участии черни — народной толпы московской, —
«обрали» царя Алексея на царство и учинили «короно-
84 85 ванне» в соборной церкви. В осложнении обряда цар
ского венчания торжественным провозглашением царя
его всенародным «обраньем», можно видеть стремлени
закрепить за первым преемником родоначальника новой
династии сочувствие населения и признание нового ди
настического права, но само это право создано не «об
раньем» 1645 г., а избранием 1613 г. Устроителю торже
ства, царскому воспитателю Б. И. Морозову, современ
ники приписывали некоторую спешку с венчанием на
царство своего питомца, так что «не все в стране, кто
желал, могли явиться для присутствия на нем»; но это
суждение Олеария — единственный намек на какое-то
политическое нервничанье государева «верха», не совсем
понятное в данных условиях.
Царь Алексей возложил на себя венец, как государь
прирожденный, и вступил в управление «делом Божиим
и своим государевым и земским» в сознании данного
ему свыше права и в твердой надежде на «милость Все­
могущего Бога и свое государское счастье».
Правительствующая среда не претерпела существен­
ных изменений с началом нового царствования. Близко
к власти и престолу стали люди, связанные тесными
личными отношениями с кругом деятелей времен царя
Михаила. Первое место занял Б. И. Морозов, ревниво
окружавший царя своими людьми, проводя их и на важ­
ные административные должности. Обморок, поразив­
ший дочь Федора Всеволожского, когда царь на «смотри
нах» избрал ее своей невестой, был использован, чтобы
отстранить возвышение, по свойству с царем, новых лю­
дей; Всеволожскую с родней сослали в Сибирь, обвинив
в сокрытии падучей болезни, и только много позднее,
в 1653 г., позволили им жить в дальних поместьях. Ца
рю нашли невесту в своем кругу — Марию, дочь Ильи
Даниловича Милославского, который приходился пле
мянником влиятельному думному дьяку Ивану Грамо
тину; а вскоре после царского брака Морозов женился
на ее сестре, Анне. Милославские, в согласии с ним, за­
няли видное положение при дворе и в администрации.
На правительственных верхах стала сплоченная группа
дельцов, не блиставшая ни государственными даровани
ями, ни бескорыстием, и омрачила начало нового цар
ствования безудержным служением тому, что царь
Алексей позднее с горечью назвал однажды «злохит-
ренным московским обычаем»: волоките и неправедно­
86 му суду, вымогательствам и произволу. При них «дела
мало вершились», а если «вершились», то в пользу тех,
за кого «заступы болыиия» и кто больше посула даст;
челобитчики изнемогали по приказам от «издержек ве­
ликих подьячим и людям дьячим и сторожам», чтобы
дойти через них до больших дьяков и бояр; но и этим
надо было платить немалые суммы, ублажая высших
сановников, чем кто любит: кн. А. М. Львова «сижками
свирскими», Б. И. Морозова — лебедями. Словом, жила
и крепла «злохитренная» традиция, на которую так
громко жаловались всякого чина люди на земском со«
боре 1642 г., говоря, что разорены «пуще турских и
крымских бусурманов московскою волокитою и от не­
правд и от неправедных судов».
Все громче стал раздаваться народный ропот. В Моск­
ве особенно ненавидели клевретов царского тестя —
Траханиотова, ведавшего Пушкарским приказом, дум­
ного дьяка Назара Чистого да судью Земского приказа
Леонтия Плещеева, по имени которого москвичи назы­
вали разгул чиновничьего произвола «плещеевщиной».
Про молодого царя поговаривали, что он того не веда­
ет, что его именем творится, а то и так, что царь «гля­
дит все изо рта бояр, они всем владеют: он все видит,
да молчит». Царь Алексей не мог ничего поделать не
только по юности. Привязчивый и доверчивый, он чтил
воспитателя своего как второго отца и невольно стуше­
вывался перед ним и своим тестем с их близкими, дове­
ренными людьми; позднее, когда он был окружен людь­
ми его личного выбора, недовольные повторяли укор,
что царь «не умеет в царстве никакой расправы сам со­
бою чинить, люди им владеют»; но тогда властное влия­
ние, за исключением царской родни — Милославских,—
находилось в руках и чистых и дельных: царь Алексей
умел чутко расценивать людей и ставить им высокие
нравственные требования и лишь достойных дарил сво­
им доверием, когда не был связан личными дворцовы­
ми отношениями, перед которыми сдавалась его мягкая
натура. Но в начале царствования свойства правящей
среды были таковы, что должны были стать вразрез и с
потребностями государства и с настроениями государя.
Напряженная работа по восстановлению государст­
венного порядка и государственной силы, выполненная
в царствование Михаила Феодоровича, настоятельно
требовала завершения, и есть основания думать, что на
87 соборе, созванном к царскому венчанию, всяких чино
люди били государю челом не только о нуждах свои
и обидах, но и об утверждении крепком его государе
вым уложеньем праведного и безволокитного вершень
всех дел. О таком уложенье по отдельным вопросам н
раз бывали челобитья и на прежних соборах и вне их
от разных общественных групп. Задача пересмотр
и законодательного определения отношений и порядков
сложившихся по мерс успокоения страны от разрухи
Смутного времени, действительно назрела. И такая за
дача, по крайней мере в ее формальной, кодификацион­
ной стороне, как нельзя более соответствовала личным
настроениям царя Алексея. Сознательная религиозность
и нравственная вдумчивость внушала ему искреннее
стремление выполнить призвание власти, данной от Бо*
га, — «люди Его, Световы, рассудите вправду, всем рав-5
но», и оно сходилось с эстетическими склонностями его
натуры, требовавшей, чтобы «никакой бы вещи без бла­
гочиния и без устроения уряженнаго и удивительнаго
не было», в мечте так «государево царственное и зем­
ское дело утвердити и на мере поставити», чтобы «мос­
ковская государства всяких чинов людям, от большаго
до меньшаго чину, суд и расправа была во всяких де­
лах всем ровна», а государево уложенье о них «впредь
было прочно и неподвижно». Воспитанный в традициях
чинного обряда государевой жизни, комнатной и выход­
ной, большой знаток и любитель благолепного чина цер­
ковного, царь Алексей находил, что и малая всякая
вещь должна быть «по чину честна, мерна, стройна,
благочинна», для чего надо, чтобы «всякой вещи честь,
и чин, и образец писанием предложен был». Тем более
был он сторонником регламентации по уставному уря-
женью всего быта церковного и государственного. По­
добный строй чувств и воззрений в применении к делам ]
правления отвечал, в значительной мере, потребности
утверждения в государственном быту законного поряд­
ка и большей определенности отношений, прав II обя-!
занностей населения. Но жизнь русская, терзаемая;
внутренними противоречиями, так резко сказавшимися!
в Смуту и еще не побежденными с подавлением «разру- ]
хи», нуждалась не только в уставном итоге выполненной |
строительной работы. Она требовала серьезных и ко­
ренных преобразований в области государственного хо­
зяйства и управления, социальных отношений, требова- г
‘и развития национальных средств, материальных и
| ультурных. Однако сознание, что состояние страны
настоятельно требует значительного расширения твор­
ческих задач власти, лишь постепенно пробуждалось
и государственных деятелях XVII в., и правительство
царя Алексея пришло к опытам преобразования в от­
дельных вопросах управления только путем практичес­
кого опыта, откликаясь на очередные нужды, указанные
самою жизнью. Во главе этого правительства стоял го­
сударь, отнюдь не созданный для роли деятельного
п смелого преобразователя, а окружавшие его вершите­
ли судеб Московского государства шли к новым прие­
мам управления ощупью, попутно разрешая затрудне­
ния, встреченные на практике. Одним из главных источ­
ников сведений о положении дел и нуждах государства
служили соборные «сказки» и челобитные, с какими об­
ращались к верховной власти различные общественные
группы. Всего ярче раскрывали эти ходатайства глубо­
кое расстройство финансовой системы, крайнюю нерав­
номерность обложения по «сошному письму», устарело­
му, не согласованному ни с экономической действитель­
ностью, ни с назревшей потребностью единства в
государственном хозяйстве и управлении. Еще при ца­
ре Михаиле на земских соборах не раз делались указа­
ния на крайнюю необходимость финансовой реформы,
для уравнения податной тяготы, для установления ее
равномерности и всеобщности. Указано было и средст­
во: обложение всякого чину людей, владевших землей,
не по «сошному письму», а по количеству крестьянских
хозяйств каждого имения «поворотно» или «подворно».
Этим достигалось бы, с одной стороны, освобождение
плательщиков от «навальнаго сошнаго письма» за участ­
ки земли, лежащие «в пусте», с другой — большая
«ровность» разверстки с усилением обложения крупных
землевладельческих хозяйств, лучше обеспеченных
крестьянским трудом. Служилые землевладельцы мел­
кие и средней руки давно хлопотали о таком уравнении
тягла, соединяя с ним требование отмены «урочных лет»
для сыска беглых крестьян и стремление к полному при­
креплению всего земледельческого населения к тем по­
местьям и вотчинам, где оно записано по переписи; для
податной реформы, следовательно, предстояло выяснить
состав крестьянской рабочей силы каждого имения
и закрепить его законодательным актом общего значе­
89 ния. В 1646 г. правительство царя Алексея приступило
к новой переписи — подворной, обещая землевладель­
цам установить, что «по тем переписным книгам кресть­
яне и бобыли и их дети и братья и племянники будут
крепки и без урочных лет». Перепись была закончена
в два года, и отмена урочных лет, как и закрепление по
поместьям и вотчинам, по дворцовым селам и черным
волостям всего сельского люда, были осуществлены
Уложением 1649 г. Но податная реформа на основании
новых переписных книг не осуществилась; подворное
обложение восторжествовало только в связи с финансо­
выми преобразованиями 1679—1681 гг., а пока прави­
тельство использовало его лишь для раскладки новых
экстренных сборов, не взамен, а сверх старого тягла по
сошному письму. Тем временем, в том же 1646 г., оно
увлеклось мыслью увеличить свой доход и разрешить
задачу равномерного и всеобщего обложения иным спо­
собом: сделана была попытка заменить дробные и за­
путанные прямые налоги одним косвенным, именно
крупным налогом на соль; рассчитывали, что «та соля­
ная пошлина всем будет ровна и в избылых никто не
будет», а «платить всякий станет без правежу, собою».
На деле повышение раза в полтора цены одного из про­
дуктов первой необходимости легло несносной тяготой
на беднейшие разряды населения; соляная пошлина
не оправдала надежд и была отменена через два года,
только усилив общую нужду и народное раздражение.
Издавна накоплялось это раздражение против «вла-
дущнх», питаемое памятью о том их «безвремянии»,
когда оии «от своих раб разорени быша». Громко раз­
давались жалобы на «сильных» людей во все царство­
вание царя Михаила, доходя подчас, как на земском со­
боре 1642 г., до протеста против усиления приказной
власти и сожалений о минувшей старине, когда местное
управление было в руках выборных людей. В 1648 г.
«смятение в мире» прорвалось наружу, прежде всего
в Москве. 2 июня толпа окружила царя, возвращавше­
гося с богомольного похода к Троице, била ему «всею
землею» челом на земского судью Плещеева за «вели­
кую налогу» от его «разбойных и татиных дел», а затем,
когда царь «того дни всей земле его, Левонтья, не вы­
дал», поднялась на «заступников» Плещеева, боярина
Морозова, окольничего Траханиотова, думного дьяка
Чистого и на многих их единомышленников; «домы их
90 миром разбили и разграбили», а Чистого «до смерти
прибили». Три дня бушевала Москва; стрельцы отказа­
лись ударить на толпу, волновались и другие служилые
люди; чтобы удержать от бунта военную силу, царь ве­
лел и тем и другим выдать двойное денежное и хлеб­
ное жалованье. Уступили толпе Плещеева и Траханио-
това; первого царь велел вести на казнь, но толпа отня­
ла его и сама умертвила; второго сначала выслали из
Москвы, а потом вернули и казнили. К народу москов­
скому царь выслал популярных бояр, дядю своего Ни­
киту Ивановича Романова и кн. Д. М. Черкасского с ду­
ховенством, обещая отстранить от всех дел Морозова
и других ненавистных народу «владущих», но мир уто­
лился только после личных объяснений царя, который
со слезами умолял толпу пощадить его дядьку, с тем
чтобы ему впредь и всему роду его, Морозовым, у госу­
даревых дел не бывать. «И на том государь царь к Спа-
сову образу прикладывался», и на том «всею землею
государю царю челом ударили и в том во всем догово-
рилися».
Прямой бунт улегся, но тревожные толки не прекра­
щались. Чуялось, что «весь мир качается». Беспокойные
головы мечтали найти вождей и покровителей в Н. И. Ро­
манове и кн. Черкасском, выдвинуть их в делах правле­
ния против постылой морозовской клики. Подымаясь
бунтом против лихих царских советников, москвичи са­
мого царя Алексея мыслили солидарным со своей «прав­
дой». «Нынеча, — толковали они, — государь милостив,
сильных из царства выводит». Московские события не
замедлили найти отклик и в провинции. Проснулась на­
дежда, что есть, наконец, управа против насильников.
В Сольвычегодске, в Устюге народ поднялся боем и раз­
граблением на воевод. Неспокойно прошли 1648 и
1649 гг. А в начале 1650-го возникли и еще более серь­
езные беспорядки в Пскове и Великом Новгороде. Пско­
вичи увидали явную «измену» бояр в посылке крупного
хлебного и денежного транспорта в Швецию, хотя от­
правлялся этот транспорт по соглашению о переселен­
цах из-за рубежа, которых царское правительство не
считало возможным выдать; народ погромил его, не слу­
шая ни в чем воеводу, выбрал себе «начальных людей»;
подняли и новгородцев, которые также устроили у себя
выборное управление, мимо своего воеводы и митропо­
лита Никона. К царю восставшие послали челобитья на …………..ком бояр м приказных; заступника и предстате­
ли . ( (и’ они искали в том же боярине Н. И. Романове, про­
шли ому поручить сыск по их делу, били через него че-1
лом о восстановлении прежнего порядка, когда воеводы
и дьяки судили по правде с земскими старостами и вы­
борными людьми. Раздражение против приказных зло­
употреблений разрасталось в протест против усиленной
бюрократизации управления.
В Москве челобитчики получили суровую отповедь; |
«Холопы де государевы и сироты великим государям
никогда не указывали… а того никогда не бывало, чтоб
мужики с боярами, окольничими и воеводами у рас-
правных дел были, и впредь того не будет». На усмире­
ние Новгорода и Пскова отправили ратную силу с кн.
И. Н. Хованским. Новгород смирился без сопротивле­
ния, отчасти благодаря энергии митрополита Никона, но
псковичи покорились только после безнадежной попыт­
ки сопротивления. Правительство действовало осторож­
но, видя в происшедшем признак «шатости» не только
местной. Псковское дело было в июле 1650 г. сообщено
собору, на котором участвовали служилые люди мос­
ковские и городовые, торговые люди — гости, старосты
сотен гостиной и суконной, сотские от сотен черных.
Как высказалось общественное мнение столицы, мы не
знаем — приказное делопроизводство не сберегло этих
соборных «сказок», но, насколько настроение и тут не
было спокойным, видно из царского указа, сказанного
сотским сотен московских в Посольском приказе тотчас
после собора, чтобы они без утайки извещали государю
о всяких «воровских» речах, какие проявятся в народе.