Общее состояние Московского государства делает по
нятным то направление, в каком шло при царе Алексе«!
развитие государственной власти. Московское самодер
жавие переживает при нем время своего расцвета накану
не перехода в обновленную иными влияниями император
скую власть его великого сына. Высоко стояла царская
власть в сознании ее венчанного носителя и обще
ства московского над страной, взволнованной сложными
противоречиями своего быта и строя. Долго шедшая об
руку с родословным боярством и связанная обычной
стариной и пошлиной, власть царская освободилась от
этих связей в бурные годы царя Иоанна и «великой раз­
рухи». Возрожденная силами средних разрядов насе­
ления, людей служилых и тяглых — посадских, она в се­
редине XVII в. отделяет свое понимание «государева
и земскаго дела» от их «земскаго совета». Открыт путь
для установления чистого абсолютизма, опирающегося
в делах управления на приказную бюрократию, орган
личной царской власти. 50-е гг. XVII в. — время, когда
деятельность царя Алексея определенно вступает на этот
путь.
Царь Алексей Михайлович вынес нелегкий опыт из
первого пятилетия своего царствования. Он видел хищ­
ную корысть доверенных лиц, испытал жуткую и обид­
ную встречу с раздраженной толпой. Мужества на раз­
рыв со средой, запятнавшей себя лихоимством и произ­
волом, у него не хватило: Милославские остались в силе,
да и не они одни. Но царь ищет теперь новых сотруд­
ников, умеет поддержать кн. Н. И. Одоевского, А. Л. Ор-
дина-Нащокина и др., направлявших государственную
работу на более содержательный и творческий путь. Во­
104 круг него нет готового правительственного круга; ему
и возможно, и нужно самому подбирать сотрудников.
Аристократический уклад боярской думы был сло­
млен бурями эпохи казней и Смутного времени. Новая
династия сама себе создавала свой боярский совет, лишь
отчасти по традиции считаясь с вниманием к «родослов­
ным» людям. Царь Алексей был воспитан в уважении
этих традиций и вполне признавал, что боярская честь
по отечеству — честь вечная, но суть ее, для нею, не в ка­
ких-либо особых правах, а в долге «родословных» людей
отличаться от «худых, обышных людишек» «в страхе
Божием и государевом». Бояре более других «государе­
вы люди», и боярская честь «совершается на деле в меру
служебной заслуги; бывает и так, что иные, у кого роди­
тели в боярской чести, а сами и по смерть свою не при­
емлют этой чести; другие же, много лет прожив без бо­
ярства, под старость взводятся в ту боярскую честь. Не­
пристойно поэтому боярам хвалиться, что та их честь
породная, и крепко на нее надеяться, а благодарить надо
Бога, если Он за их службу обратил к ним сердце госу­
дарево во всякой милости.
Эта теория, развитая царем Алексеем в переписке
с близкими ему лицами, вполне отвечала действитель­
ным отношениям его времени. Боярство XVII в. ближе
по типу к вельможным верхам «случайных» людей XVIII
столетия, чем к своим историческим предкам времен
старой династии. Мало в его рядах кровной знати. Зато
оно доступно не только людям «меньших родов», но даже
приказным дельцам и простым провинциальным дворя­
нам, вовсе не родословным, но возвышенным царскою
милостью и собственною выслугой. Боярская дума ца­
рей Михаила и Алексея — чиновный и сановный совет
при государе, далекий от того, чтобы иметь собственный
общественный вес, свои традиции и притязания. Лишен­
ная какого-либо определенного отпечатка, она — покор­
ное орудие верховной власти. Современники отметили
упадок влияния боярской думы при царе Алексее: «Ка-
кия великия и малыя своего государства дела похочет
по своей мысли учинити, — пишет Котошихин, — с боя­
рами и с думными людьми, спрашивается о том мало;
в его воле: что хочет, то учинити может». Падает и зна­
чение боярского сана. Цари XVII в. раздают его гораздо
щедрее, чем бывало в старину. Боярство растет коли­
чественно, но теряет в политическом и социальном весе.
105 Оно уже не является настолько определенной обществен­
ной группой, чтобы собрание «бояр всех» оставалось
фактором государственной жизни. Его созывают на тор­
жественные церемонии дворцового обихода, на земские
соборы, но значение государева совета перешло в годы
царя Алексея к более тесному кругу «ближней думы».
Ее полный состав — «бояре комнатные все» — то учреж­
дение, которое создает «боярские приговоры» XVII в.;
само ее название «комнатной» оттеняет ее характер при­
дворного, личного царского совета, где, по словам Кото-
шихина, «бывают те бояре и окольничие ближние, кото­
рые пожалованы из спальников или которым приказано
бывает приходити». Но царь Алексей далеко не все де­
ла обдумывал и решал даже с этой «ближней», «ком­
натной» думой. Возле него видим постоянно отдельных
лиц, доверенных наперсников, по своему чину даже не
думных людей, с которыми он думал свою «тайную» ду­
му. Подвижная и увлекающаяся натура часто толкала
царя на личное вмешательство не в общие только воп­
росы государственной жизни, но и в детали того или ино­
го дела, крупного или мелкого, государственного или
частного, церковного или дворцового; личная деятель­
ность царя была настолько обширна и разнообразна, что
в 50-х гг. возник для нее специальный орган— Приказ
великаго государя тайных дел. Этот приказ вырос из
личной канцелярии государя и до конца носил черты
того, что в XVIII в. назвали бы Кабинетом Его Величе­
ства. Известно, как царь Алексей любил писать, лично
излагать свои мысли и намерения, поддерживал много
оживленных сношений. Его обширная переписка не всё
автографы, иной раз грамотки писались подьяческой
рукой, а царь правил и приписки делал. Содержание
этой переписки то чисто личное, частное, то она служит
средством царского воздействия на бояр, воевод, пред­
ставителей церкви в вопросах государственного правле­
ния. Царская канцелярия постепенно выросла в целый
приказ, занявший особое, исключительное положение
в государственной администрации как орган личной вер­
ховной власти. Он остался учреждением дворцовым; по­
мещаясь в «царских хоромах». Сохраняя заведование
личной перепиской царя, он так разросся в своей дея­
тельности, что она пестрыми и разнообразными нитями
вплелась в общий ход управления. Значительна была его
роль в дворцовом хозяйстве, тем более что царь Алек­
106 сей и любил, и умел хозяйничать. Тайный приказ ведал
его личные расходы и управление «собинными» имения­
ми государя, его «потешными» и иными селами, выделен­
ными особым интересом и внимание^ Алексея Михайло­
вича из общей массы дворцового землевладения; при­
каз этот ведал некоторыми из царских заводов и про­
мысловых предприятий, закупкой и продажей царских
товаров, делами царской благотворительности. Приказ
по всем этим 1делам стоял под непосредственным руко­
водством государя, у которого был в его «палатах» свой
«стол»; личный состав приказа был хорошо известен
царю Алексею, подбирался по испытанному доверию.
Естественно стал этот приказ центром всех отношений,
какие вытекали из воззрений московского общества и са­
мого царя Алексея на личную роль государя в государ­
ственной жизни. По воззрениям этим царь стоит не во
главе правительственной администрации, а вне ее и над
ней. Как помазанник Божий, он призван быть источни­
ком не права только, а всякой правды, милости и спра­
ведливости. Устанавливая своей властью законы и рас­
порядки, которым все обязаны безусловно повиноваться,
сам он руководит деятельностью государственного меха­
низма, не связанный ее формальным строем и внешними
нормами. Пусть сам он в человеческой ограниченности
недостоин быть на земле «солнцем великим’ или хотя
малым светилом», но «сердце царево в руце Божией»,
и в деле «Божием и государевом», когда нужно, «Бог
царя известит», И сам он, и его подвластные обязаны
крепко верить в особое руководительство царской волей,
государевым смотрением свыше. Развитие приказной
системы управления только по видимости давало в руки
носителя верховной власти орган, предназначенный быть
покорным исполнителем царских предначертаний. Уч­
реждения приказного типа росли и по числу, и по значе­
нию, получая характер самостоятельной силы, со своими
интересами и традициями, к которым и население и царь
Алексей Михайлович одинаково относились с справед­
ливым негодованием. С резким укором поминал царь
Алексей «московскую волокиту» и «злохитренныя москов-
кия обычья, в корень искажавшие царское «разсуждение
в правду». Он стремился быть не главою только, а и
душой управления и видел и чуял, что оно идет своими
путями, ускользая от его подлинного руководства и на­
блюдения. Оставалось одно: опираться на преданных, хорошо знакомых надежных людей и давать своею влас­
тью, личным вмешательством вне порядков приказного
строя опору нарушенной правде и государственной поль­
зе. Царь Алексей берет на себя, по отношению к боярам,
природным слугам своим, роль наставника, воспитателя
п ищет в них сотрудников, на которых можно бы поло­
житься, потому что они с ним связаны искренней духов­
ной связью; не формальной службы требует он от них,
а преданности личной, сердечной; всего дороже ему «их
нелицемерная служба и послушание и радость к нему»,
и он «с милостью не вскоре приразится» к тому, кто ему
«не со всем сердцем станет работать»; не только личные
послания, но и официальные грамоты царя к боярам
и воеводам обильны религиозно-нравственными настав­
лениями, нарушение которых — по убеждению царя — ;
источник всех неудач в делах и неправедного их тече­
ния.
На себя царь Алексей часто берет рассмотрение и вер-
шенье, наблюдение и постановку разных дел, вне обыч­
ного установленного порядка, по личному своему усмот­
рению. Круг таких дел, поступавших в Тайный приказ,
в личное ведение царя и его доверенных людей, опре­
делялся весьма разнообразными мотивами. В их состав
могло войти всякое дело, которое стало известно царю
тем или иным путем и привлекло к себе его живое вни­
мание. Во время польской войны и всего малороссийского
дела Тайный приказ иногда конкурировал с Разрядом
и приказом Посольским в получении «отписок» о ходе
дел и сообщении царских распоряжений и инструкций;
иногда новшества, вводимые на Руси по иноземному об­
разцу, ведались в Тайном приказе, пока царь лично сле­
дил за их развитием; такова была, напр., судьба «гра­
натных дворов», впервые налаживавших изготовление
гранат, или организация почтового сообщения с Запа­
дом через Литву и Курляндию; через Тайный приказ
проявлялся царский почин в вызове из-за границы мас-
теров-рудознатцев и направление розысков разной руды
и залежей ценных горных пород. В эпоху исправления
церковных книг интерес царя Алексея к этому делу ска­
зался в том, что в Тайном приказе сосредоточен был
значительный запас книг новой печати для раздачи по
монастырям 1и церквам и даже отдельным лицам в виде
царского пожалования.
Обширнее и цельнее по характеру своему была дея­
тельность Тайного приказа, вызванная непрерывным
притоком челобитий и изветов, обращенных к государю.
Иоззрение на царя как на верховного блюстителя прав­
ды и справедливости побуждало многих тянуться к нему
со своими обидами и просьбами, призывая его к вме­
шательству в свое дело, либо безнадежно запутанное
«московской волокитой» и произволом «сильных» людей,
либо попавшее в положение, которое не соответствовало
интересам данного лица и его понятиям о справедливо­
сти. Недоверие населения к приказным учреждениям
сильно тормозило утверждение производства всех дел
» установленном порядке с соблюдением соответствен­
ных инстанций. Тщетно грозило Уложение батогами или
тюрьмой всем, кто нарушит правило: «Не бив челом
в приказе, ни о каких делах государю никому челобитен
не подавати». Направить дело мимо приказов и их «во­
локитного» порядка было главной задачей челобитчи­
ков. В Тайном приказе дела велись «без мотчания», са­
мые формы письменного производства были в нем коро­
че и проще, а часто оно заменялось устными сношениями;
действуя царским именем, приказ умел торопить и дру­
гих, требуя «отписок» и исполнения, «не замотчав и ча­
су, без московской волокиты». Рассылаемые из Тайного
приказа указы писались обычно «государевым именем»
и имели силу царских повелений. Кроме того, челобитья
«выписывались» на доклад самому царю, который в ре­
шениях не был стеснен буквой закона. Правда, царь
Алексей обычно основывал их на Уложении и указных
статьях или на бывших «примерах». Но принципиально
формального отношения к основанию «вершения» не
предполагалось, раз в дело вступала царская власть.
Перед нею — по воззрениям самого царя Алексея — ник­
то ни на что прав и не имел; их признание и осуществле­
ние — дело царской милости и усмотрения. Можно было
получить отказ на справедливое домогательство, если
оно принимало вид обиженной требовательности: «Хотя
и довелось было дать жалованье, — гласила в таком слу­
чае резолюция, — а за то, что бил челом невежливо
и укором, отказать во всем». Можно было, затронув чув­
ства царя-вершителя, и милость неуказную снискать вне
общего порядка и какого-либо предварительного произ­
водства. По временам частные случаи, вскрытые в чело­
битных, указывали на общие недостатки установленного
порядка, на неполноту или несправедливость существу-
109 ницих у иіконеннй и вызывали царя на издание указом
пінцет шачения, в отмену, изменение и развитие преж*1
них. I) этом отношении рядом с челобитными действова«!
ли «изветы», получившие большое распространенно!
в XVII в. Верховная власть относилась к ним с боль-1
шим вниманием, как только они давали указания на
«поруху» государственного интереса, на злоупотребле»!
ния должностных лиц, на провинности против государе*!
вой чести и безопасности. Изветы вызывали царя то на
указную деятельность, то на прямое руководящее вме«!
шательство — личное или через доверенных людей, то на ?
строгий розыск. Из Тайного приказа не только исходили [
предписания, но посылались и полномочные лица для :
расследования, собирания сведений, выполнения предпи* 1
санных мероприятий. Иные дела брались из ведения I
приказных учреждений в Тайный приказ и тем направляла
лись в исключительном порядке производства; другие
ставились под его бдительное наблюдение. Значительна
была розыскная деятельность приказа, то в форме пря­
мого назначения следствия и руководительства им, при­
чем дело и вершилось по докладу государю, то в виде
частичного вмешательства по делам, которые произво­
дились в других учреждениях. Так разнообразная
и пестрая работа Тайного приказа отражала личные ин­
тересы и настроения царя Алексея, служа ему средством
надзора, руководства и почина в деле управления, суда
и законодательства. Перекрещиваясь различными путя­
ми с деятельностью общих государственных учреждений,
она по существу ничем ее не нарушала, если не считать
течения отдельных вопросов и процессов. Тайный приказ
стоял в полной мере вне общего административного
строя, как орган личной царской власти.
В этой сфере царь работал с небольшим кругом бо­
лее доверенных лиц. А рядом, под тем же, но менее а к -|
тивным и действительным царским руководством, раз-1
вивалась деятельность центральных приказов по теку-1
щим приказным- делам, административным, финансовым $
и челобитчиковым. Чем дальше, тем больше вырабаты­
вается самодовлеющий строй этих приказных учрежде-1
ний и выясняется положение боярской думы более і
широкого, чем комнатная государева дума, состава, как :
вершины этого строя. Уложение определяет «бояром
и окольничим и думньш людем сидети в палате и по го­
судареву указу государевы всякия дела делати вместе»
110 По докладам из приказов, а в 1669 г. определены и дни,
ш’да какому приказу «к бояром в Золотую палату дела
миосить к слушанию и вершению». Притом уже во вре­
мена царя Алексея заметна тенденция этой большой
думы боярской к дифференциации на ряд специальных
органов верховного управления, своего рода комитетов-
приказов, уполномоченных ведать определенные группы
судебных и административных функций, — тенденция,
шметно усилившаяся к концу столетия. Этим двум по­
рядкам верховного управления, личному и бюрократи­
ческому, предстояло долгое развитие; сложная борьба
их начал наполняет XVIII в. и всю первую половину
XIX в., определяя своим взаимоотношением историю
русской государственной администрации. В идее обе си­
стемы должны были служить одной и той же задаче
верховной власти: опеке над народною жизнью и твор­
ческому воздействию на нее. Общее состояние страны
и государства ставило много острых вопросов, неуклонно
толкая государственную власть по пути большого рас­
ширения ее задач. Эта черта русской жизни XVII в.
привела в конце концов, после ряда частичных и несме­
лых опытов, к всеобъемлющей преобразовательной дея­
тельности Петра Великого. Но ни личные свойства его
отца, ни культурно-исторический момент, которого царь
Алексей был питомцем и выразителем, не соответство­
вали задачам широкой и боевой реформы, хотя острота
нужд государственных и в то время уже звала на иска­
ние новых и творческих путей властного руководства
судьбами страны. В ряды искателей новизны в поста­
новке государственных задач и приемов управления этих
«предшественников Петра Великаго» нельзя поставить
царя Алексея. Его мировоззрение завершает идеологию
русского средневековья, согрев его и оживив икренно-
стью сердечного убеждения и вдумчивою личной мыслью.
В нем эта идеология Московского царства, освобожден­
ная при новой династии от прежней примеси удельно­
вотчинных принципов, развернулась богато и содержа­
тельно, но уже в ту пору, когда рушились основы вскор­
мившей ее культуры, а русская жизнь бродила, бурно
пробиваясь к иному будущему. Царь Алексей боролся
с частичными проявлениями бытового зла, которое всег­
да выступает особенно резко и грубо в эпохи обществен­
ных кризисов, но мечтал одолеть его, поставив «на ме­
ре», «прочно и неподвижно» основы сложившихся поряд­
111 ков и отношений. Гарантий живому достоинству этих I
«мерности» и «благочиния» он искал в преобразовании I
не порядка, а людей, призывая своих «владущих» слуг !
«внутрь себя притти», К «чистоте сердечной» И «раД О С Т ‘Я
ному послушанию». Глубокая религиозность была одной |
из основных черт его натуры, и назревшее в его время |
стремление к церковной реформе нашло у него горячий I
отклик и сознательную поддержку. В установлении
строгой и чинной обрядности, соединенной с искренним
чувством веры и осмысленным пониманием художест-;]
венных символов обряда, в углублении связи религиоз-1
но-нравственных идей церковного учения с житейской
практикой — словом, в идеалах современных «ревните­
лей благочестия» царь Алексей нашел опору, а частью —|
и источник тех воззрений, какими осмыслялась для него
вся жизнь, и личная и общественная. С другой стороны,
весь склад его понятий о достоинстве и призвании цар­
ской власти побуждал его к деятельному участию в де­
лах церкви и обусловил большую сложность отношений
между духовной и светской властями в годы его прав­
ления.