В княжеской среде и в общественных кругах, примы­
кавших к ней, установилось — с ранних времен Киевском
Руси — представление о княжестве как о семейном кня­
жом владении. Древняя Русь не знала иных князей, кро­
ме владетельных; каждый княжич имел притязание на
«часть в Русской земле», а ближайшим образом на долго
во владениях отца, в том, что было для него вотчиной
и дединой. Навстречу этим воззрениям княжого права
шли, с одной стороны, слабая централизованность жиз­
ни и областных интересов, тяга каждого сколько-нибудь
значительного городского центра и его области к обособ­
лению под управлением своего князя и, с другой, стрем­
ление князей, стоявших во главе политической жизни
336 всей страны «старейших во всей братье князьях рус­
ских», — «держать» областные земли, посылая туда
младших братьев, сыновей и племянников на княжение.
Политическое единство пытались они удержать и укре­
пить патриархальной властью отца над сыновьями, а за­
тем князя-«старейшины», который должен быть «в отца
место» всем остальным князьям. Развитие местной об­
ластной жизни и вотчинные притязания младших поко­
лений многолюдного княжеского рода разбили это един­
ство, когда ослабело и пришло в упадок значение Киева
как центра торговых и политических интересов древней
Руси.
Обособившись от киевского юга, Великороссия устрои­
ла свое Владимирское великое княжество по той же си­
стеме местных княжений, объединенных под властью ве­
ликого князя. Но в XII й XIII столетиях по всей Руси вы­
яснилось бессилие «старейшего» или, как его титулуют
на севере, «великаго» князя удержать Патриархальный
характер за властью «в отца место». Он признается
только «братом старейшим» в политической терминоло­
гии эпохи, и младшие князья решительно настаивают на
«братском» равенстве князей, которых великий князь
должен держать не «подручниками», а «братьей молод-
шей», т. е. не обращаться к ним о повелениями, призна­
вать самостоятельности их княжеских прав и княжеской
власти, а общие дела решать по совещанию и соглаше­
нию с ними («по думе» или «по сгадце»), В ту пору влия­
тельные общественные силы были против усиления ве­
ликокняжеской власти. Попытка Андрея Боголюбского
сломить самостоятельность младших князей и держать
в руках боярство закончилась его гибелью под ударом
боярского заговора; его брат, Всеволод III, поднял зна­
чение своей власти в борьбе с князьями-родичами и бояр­
ством, явился организатором Владимирского великого
княжения, но — недаром его прозвали Большое Гнездо —
его сыновья и внуки пошли по старым, киевским путям
междукняжеских отношений. Татарское нашествие и вла­
дычество Золотой Орды на время подорвали и подавили
ранние зачатки более интенсивной организации Велико­
россии, и после смерти Александра Невского значение
и сила Владимирского великого княжения ослаблены
и расшатаны давлением ханской власти и рядом усобиц
за обладание великокняжеской властью, за и против ее
усиления. Ко времени, когда — в 30-х гг» XIV в. — эта
22—482 337 Гнфьбл переходит в последовательное «возвышение
Москвы», взявшей на себя задачу постепенного усиления
центральной великорусской власти и объединения север­
ной Руси в борьбе на три боевых фронта, определился
сложный уклад политической карты Великороссии. Ве­
ликокняжеской власти непосредственно подчинены толь­
ко Владимирский центр с его небольшой областью и се­
мейная вотчина московских князей. Тесно примыкают
к великому княжеству, сведенные на положение «под­
ручников» еще при Иване Калите и Семене Гордом, вла­
детельные князья ростовские, белозерские, стародубские,
галицкие и др.; они почти вовсе утратили характер
участников в политической жизни страны, но «княжат
и володеют» на своих вотчинных княжениях, сохраняя
независимость управления своими мелкими территория­
ми. Отказавшись поневоле от более широких политиче­
ских стремлений, они погружены в местные владельче­
ские интересы, их княжая власть получает характер зем­
левладельческой вотчинной юрисдикции и расправы,
8 владения дробятся от поколения к поколению на мел­
кие участки, из которых иные не крупнее большой бояр­
ской вотчины. Но по окраинам Великороссии сложились
в связи с большей широтой интересов и кругозора, в бое­
вых и мирных отношениях к соседним странам полити­
ческие формации более крупного калибра и менее зави­
симые от Владимирского центра: великие княжества
Тверское, Рязанское, Нижегородское со своими «велики­
ми князьями» и князьями младшими, со своей борьбой за
великокняжескую местную власть и ее усиление, а на
северо-западе — «народоправства» Великого Новгорода
и Пскова, автономные во внутренних делах, хотя и при­
знающие своим князем великого князя всея Руси. У всех
у них своя политика и своя боевая сила, которая то ищет
опоры в Великорусском великом княжении, хотя бы це­
ной усиленного подчинения вел. кн. владимирскому, то
противостоит ему в защите местной независимости, хотя
бы ценой иноземного союза и вассальной зависимости от
литовского соседа или даже усиленных и нелегких свя­
зей с татарской властью.
В тех напряженных международных условиях, в ка­
ких протекала историческая жизнь Великороссии в XIV
и XV столетиях, главной задачей великокняжеской влас-
сти, главным основанием ее стремлений к усилению
и притязаний на господство было объединение в распо­
338 !
ряжении одного центра боевых сил страны и ее матери­
альных средств на организацию самообороны и борьбы
за свободу внешних путей, необходимых для развития
народнохозяйственной жизни. Сплотить внутренние си*
лы страны и взять в свои руки все нити ее внешних от­
ношений — неизменная тенденция договоров, которыми
великие князья устанавливали свои отношения к осталь­
ным владетельным князьям. Но в этом историческом де­
ле они связаны не только противодействием более силь­
ных из местных владельцев, а также и не менее — стро­
ем семейно-вотчинных отношений своего московского
княжеского дома. Опорный пункт всей их деятельности,
Московское княжество было семейной вотчиной князей
Даниловичей. По смерти отца — главой семьи оставалась
вдовствующая княгиня-мать из чьей воли сыновья не
должны выходить, в том числе и тот старший, кто был
великим князем всея Руси. Владели князья-братья об
щим вотчинным наследием по уделам, как им отец в сво­
ей духовной грамоте «раздел учинил». В принципе доли
братьев должны были быть приблизительно равны, хотя
это равенство на Москве неизбежно, отчасти, нарушалось
в пользу старшего тем, что уже при сыновьях Калиты
выяснилась политическая необходимость сохранить в его
владении наиболее важные (прежде всего — в военном
отношении) пункты, как Коломну или Можайск, да еще
тем, что братья уступали старшему, князю великому,
«на старейший путь» лишек в доходных статьях дворцо­
вого хозяйства и московских городских сборах. Раздел
общей вотчины на уделы не разбивал княжества на обо­
собленные части. Владение по уделам было владением
долями общего наследства, которое не разрывало их пра­
вовой связи с целым. Уделы были наследственны, пере­
ходили к вдове и сыновьям удельного князя, но ему не
принадлежало право завещательного распоряжения вы
морочным уделом, в случае безнаследной смерти. Такой
удел должен был вернуться в общее семейное владение
и идти в раздел между остальными братьями, произво­
димый вдовствующей княгиней-матерыо или старшим
братом по соглашению с младшими, если матери нет
в живых. Возможен был, по удельному праву, частич­
ный передел долей — по усмотрению той же семейной
власти — для пополнения утраты, какую потерпят по ка-
кой-либо причине владения одного из князей, чтобы вое
становить пропорциональное отношение их объема. Пра-
22* 339 нили, судили и рядили князья по своим уделам вполне
самостоятельно, но в общих делах княжества должны
были действовать сообща, по «думе» и «сгадце».
Основные черты удельного владения общим вотчин­
ным княжеством повторяют порядки крестьянского до­
левого землевладения, с которым разделяют и черту
значительной неустойчивости, так как держались обыч­
но только между князьями-братьями, а в третьем поко­
лении наступал распад на обособленные вотчины, выхо­
дившие из удельных связей. Распад этот и развивался
беспрепятственно везде, где не было ему Противодейст­
вия в потребности сохранять объединение сил ради по­
литической борьбы и вообще более широких политиче­
ских задач. И Московское княжество пережило некото­
рые моменты этого удельно-вотчинного процесса. При
сыновьях Калиты — владение по уделам с сохранением
единства боевых сил и финансового управления; при его
внуках и правнуках уже различают две вотчины (мос­
ковско-коломенскую и серпуховскую), единство распоря­
жения военной силой сменяется договорным союзом для
совместных действий, нарастает раздельность управле­
ния тяглыми людьми и сбора дани по местным княже­
ниям, а поступление дани в великокняжескую казну обу­
словлено только необходимостью уплачивать «выход»
хану. Однако развитие грозившего и этому княжеству
вотчинного распада пресечено влиянием на московские
отношения того обстоятельства, что старший из князей
московского дома был в то же время великим князем
всея Руси, и внутренние московские дела ставились в тес­
ную зависимость от его великокняжеской политики и си­
лы. Интересам этой политики подчинен и самый выдел
уделов: важнейший из них, Коломенский, должен, по
определению Дмитрия Донского, всегда принадлежать
тому князю, кто займет стол великого княжения. Рядом
договорных соглашений поддержано единство во внеш­
них сношениях, военных действиях, в сосредоточении со­
бранной дани к одной казне. Тем не менее семейно-вот­
чинные традиции сильно связывали великокняжескую
власть; зависимость от них противоречила основным тен­
денциям ее политики, ее стремлению к единодержавию.
С особой остротой выступило это противоречие нарастав­
ших новых условий политической жизни и традиционно­
го княжого владельческого права с тех пор, как Дмитрий
Донской положил в своей духовной грамоте основание
340 распространению своего вотчинного права на всю терри­
торию Владимирского великого княжества. Ребром стал
вопрос, станет ли великое княжество, станут ли все «при­
мысли» и захваты великокняжеской власти, какими она
увеличивала территорию своего непосредственного гос­
подства, объектом семейно-вотчинного владения по уде­
лам? Воззрения эпохи склоняли к утвердительному от­
вету на этот вопрос, и младшие князья не раз предъяв­
ляли притязания на то, чтобы князь великий делился
с ними новыми приобретениями. Дмитрий Донской сде­
лал уступку этим традиционным воззрениям, назначив
младшим сыновьям, кроме уделов в московской вотчине,
также наделы из великокняжеских владений, и между
его сыновьями возникли серьезные разногласия из-за
владельческих отношений, которые быстро разрослись
в целый кризис междукняжеских отношений вообще,
в борьбу по вопросу о преемстве в великокняжеской вла­
сти, о взаимных отношениях между великим князем и его
родными и более дальними братьями-князьями.
Великокняжеская власть могла стать крупной поли­
тической силой, только вырвавшись из пут семейно-вот­
чинного обычного права. Она идет к своей цели путем
фактического его нарушения и переходит, по мере успе­
ха, к принципиальному его отрицанию. В руках великого
князя значительный перевес силы над младшими князь­
ями; он владеет сверх удела в московской вотчине —
территорией великого княжения, распоряжается и сила­
ми мелких владетельных князей, которых рано свел на
положение князей «служебных». Его преобладание не
могло в конце концов не сломить семейно-владельческо­
го строя московской семьи. И великие князья настойчиво
проводят подчинение порядков удельного владения сво­
ей верховной воле. Собственное вотчинное право млад­
ших князей должно уступить место их наделению по воле
великого князя, по его «пожалованию». Распоряжение
всей территорией должно быть сосредоточено в его ру­
ках. Выморочный удел переходит в его распоряжение
без всякого раздела. Он «государь» для членов своей
семьи (в том числе и для вдовствующей княгини-мате­
ри). Такая новая постановка великокняжеской власти
достигнута постепенно рядом ударов по старому обычно­
правовому укладу. Преемники Дмитрия Донского идут
решительно по этому пути разрушения прежних семейных
отношений: захватывают вымороченные уделы, не делясь
341 1 4’ч»л м.ими, изменяют состав их владений путем прину­
дительного обмена волостями, наделяют их по своему по-
жллованию «в удел и в вотчину» и требуют от них от­
каза от самостоятельной политической роли и полного
подчинения во внешних сношениях, в распоряжении бое­
вой силой, в раскладке сбора дани. Тот же образ дейст­
вий применен к вотчинным княжениям мелких владе­
тельных князей на территории Владимирского великого
княжества. Великие князья добиваются от них отказа
в свою пользу от вотчинных прав, сперва с сохранением
пожизненного владения и уступкой посмертного преемст­
ва за то или иное вознаграждение (таковы еще пресло­
вутые «купли» Ивана Калиты), позднее в иной форме:
владетельный князь отступается великому князю от сво­
ей вотчины, а тот его жалует его же вотчиной, иногда
с добавочным наделом, иногда с урезкой. Перед кончи­
ной князя-вотчинника подобные мнимо добровольные
сделки иногда закреплялись подтверждением в духовной
грамоте, что его вотчина— князю великому, с просьбой
о поминании души и ликвидации долговых обязательств;
такие духовные грамоты дали повод*нашей историогра­
фии говорить о праве князей на предсмертное завеща­
тельное распоряжение вотчинным или удельным княже­
ством и о праве его отчуждения в «частноправовом»
порядке. На деле тут только своеобразные формы ликви­
дации удельно-вотчинного права, действия, вынужден­
ные засильем великокняжеской власти, и сами такие гра­
моты не только писаны под московскую диктовку, но
иной раз и прямо средактированы дьяками великого кня­
зя. Эта ломка старины не прошла без тяжких смут. Она
сокрушала не только обычно-правовые устои внешнего
положения младших князей. Глубоко потрясала она ос­
новные бытовые традиции, моральные связи братского
«одиначества» князей, их «крестоцеловального доконча-
ния», самих семейных отношений, тот нравственный фун­
дамент извечной «старины и пошлины», которым так до­
рожило русское средневековье. Жестокая смута в дни
Василия Темного с ее драматичными подробностями —
ослеплениями захваченных соперников, отравлением не­
укротимого врага, предательствами, частым нарушением
крестных целований, кровавой расправой со слугами
противника, жадной погоней за «вотчинами недругов» —
была временем болезненного перелома изжитой, но еще
упорной традиции. В суровых приемах ликвидации этой
342 смуты великокняжеской властью впервые повеял над
Великороссией дух «грозного» царя, воплощенный в дея­
тельности питомца этих лет Ивана III, его сына Василия
и завершителя их дел Ивана Грозного. На развалинах
традиционного строя отношений, освященного вековыми
навыками моральных и правовых воззрений, вырастала
единая власть «государя князя великого» и перестраива-
ла их заново «на всей его воле». Основой своих притязав
ний она выдвигала патриархально-вотчинное властвова­
ние над всей территорией великого княжения, воплощая
по-своему стародавнюю традицию старейшины среди
русских князей «в отца место» с небывалой полнотой —*
до крайней степени, до представления о великом князе
как «государе над всеми государями Русской земли», са­
модержавном в своем абсолютизме, в своей свободе от
всяких традиционных норм, кроме одной — своей вла­
дельческой воли.
Иван III закончил эту ломку старого удельно-вотчин­
ного порядка упразднением былой самостоятельности
крупнейших областных политических единиц и обратил
всю Великороссию в свое вотчинное государство. Неко­
торая незаконченность этого фактического объединения
власти в полном единодержавии — сохранение внешней
выдохшейся формы самостоятельной политической жиз­
ни Рязани и Пскова, формально уничтоженной только
Василием III, — не нарушала сознания достигнутой пол
ноты самодержавного вотчинного властвования. Иван III
дал этому сознанию резкое выражение в своем отноше­
нии к вопросу о преемстве на стол« великого княжения.
Следуя примеру отца, который приобщил его к своей вла­
сти, как соправителя, еще в раннем отрочестве, и образ­
цам византийской практики, вел. кн. Иван объявил, ря­
дом с собой, великим князем своего первенца Ивана Мо­
лодого. Но ранняя кончина Ивана Ивановича и вторая
женитьба его отца поставили московский великокняже­
ский двор перед сложной проблемой. Младший великий
князь оставил сына Дмитрия, который — в духе визан»
тийских понятий — был «порфирородным». Дед, в согла­
сии с ближними боярами, признал его наследие и запе­
чатлел это признание торжественным обрядом церковно­
го помазания и поставления на великое княжение. Но
происки второй его жены, византийской царевны София
Фоминичны, и борьба придворных партий изменили его
намерения в пользу сына от второго брака — Василия,
343 по начал он с полумеры — объявил и его «государем ве­
ликим князем» и дал ему Новгород и Псков в «великое
княжение». Псковичи, встревоженные перспективой раз­
дела и смут, решились обратиться к великим князьям
Ивану и Дмитрию с челобитьем, чтобы те не делили
своего государства, а был бы и для Пскова государем
тот, кто князь великий на Москве. Ответ они получили
суровый и характерный. Иван III гневно заявил, что во­
лен в своем внуке и в своих детях, а также в своих вла­
дениях: кому захочет, тому и даст княжение; а года че­
рез два наложил опалу на внука и посадил сына, также
с церковным обрядом, самодержцем на великое княже­
ние Владимирское и Московское. Объединенные под
его единодержавной властью территории, столь недавно
политически автономные, еще не слиты в политическом
представлении о единой государственной территории.
Терминология грамот вел. кн. Ивана III колеблется в обо­
значении комплекса его владений. Понятие о великом
княжении то суживается до пределов московско-влади­
мирской области (Московского государства в тесном
смысле слова, по обычному разумению XVI в.), то об­
нимает и Новгородский край; более широкое определе­
ние достигается употреблением термина — «все великия
княжения». Только утверждение царского титула дает
выход из этих колебаний в формуле «все государства
Московскаго царствия». Вся вотчинная власть стянута
к одному центру. Единодержавный ее носитель воплоща­
ет это единство и мог бы сказать, в полном согласии с по­
литическим правосознанием своего времени: «Государ­
ство — это я».