Овладев всеми нитями властвования, московский ве­
ликий князь приступил с резкой решительностью к уст­
ройству такой ратной силы, которая была бы всецело
в прямом и непосредственном его распоряжении. Упразд­
нение самостоятельных местных политических властей
приняло при Иване III характер завоевания. Даже
в тех случаях, где не было при этом военных действий,
новый властитель действует как в завоеванной стране.
Права населения, их гарантии и удостоверение в актах
и грамотах прежнего времени подвергаются ломке и пе­
ресмотру под предлогом, что это грамоты «не самих ве­
ликих князей», а выданы только местной, второстепен­
ной правительственной властью. В смутные годы Васи­
лия Темного князья, боровшиеся за вотчинные владения,
выставляли требование, чтобы, при возвращении вотчи-
чу земель из чужого захвата, для него не были обяза­
тельны акты пожалования, отчуждения, даже купли, со­
вершенные при прежней власти; такое требование было
дальнейшим развитием принятого в строе удельно-вот-
чинного владения общего правила, которым отрицалось
землевладение князей и бояр в пределах чужого кня­
жества, по крайней мере без особого на каждый раз
разрешения местной власти. Широко и последовательно
проводили это требование новгородцы в своих догово­
рах с великими князьями, настаивая на кассации сделок
купли или иного приобретения, которые его нарушили;
а в междукняжеских договорах оно лишь отчасти огра­
ничивалось соглашениями союзных князей о сохранении
вотчин за вольными слугами, которые отъедут от одно­
го князя на службу к другому. Иван III обобщил эту
традицию и придал ей новое значение, когда почувство­
384 вал себя вотчинным государем на всех великорусских
княжениях. Местные права и отношения должны для
сохранения законной силы получить утверждение и при­
знание от его власти, единого источника всякого гаран­
тированного права. Так, великокняжеская власть выда­
ет после покорения Твери тверским боярам свои госу-
дарские грамоты на их тверские вотчины и жалует их
заново боярским званием, зачисляя их в состав велико­
княжеского боярства. Но далеко не всегда дело своди­
лось к такому только формальному действию, которое,
впрочем, и само по себе имело большое принципиаль­
ное значение.
Великий князь — глава обширного государства —
нуждался в большой армии и средствах ее содержания.
В центре его воинской силы стоял его личный полк —
«двор великого князя», преемник древней дружины. Ор­
ганизация нового войска получила в духе вотчинной
власти характер расширения этого великокняжеского
двора до размеров великорусской государственной ар­
мии, а первые шаги в этом деле, как момент собирания
власти, приняли форму увеличения количества дворо­
вых слуг великого князя за счет «дворов» младших кня­
зей и бояр. Исконная основа содержания ратной силы —
землевладельческий доход — требовала соответственно­
го расширения возможности распоряжаться достаточ­
ным земельным фондом. Великокняжеская власть уст­
ремляется в ряде крупных мероприятий к пересмотру
и перестройке землевладельческих отношений, подчиняя
всякое частное право своей державной вотчинной воле.
«Перебор» людей и земель, примененный в таких
широких размерах Грозным в эпоху опричнины, стал
очередным делом в политике Ивана III по отношению
к некоторым из областей, вновь подчиненных его непо­
средственному властвованию. Особо грозный характер
получил этот прием властного действия в сочетании со
старинной мерой репрессии против непокорных облас­
тей — «выводом» из них целых групп населения, какой
применен был, например, к Рязани еще Всеволодом III
Большим Гнездом. Такой «вывод» был видом опалы
и кары, но, по существу, под его грозной и гневной фор­
мой осуществлялись иные цели — организационные
и военно-колонизационные, как сосредоточение военно­
служилых сил в определенных местностях или их стя­
гивание к правительственному центру.
25—482 385 В конце 60-х гг. XV в. Иван III снял ярославских
князей с их родовых насиженных гнезд; «простились
они со всеми своими вотчинами навеки, подавали их ве­
ликому князю Ивану Васильевичу», а он дал им взамен
волости и села в иных своих владениях, чтобы вырвать
с корнем их прежнее местное влияние. Княжеская власть
над Ярославской землей перешла в руки московского
боярина-наместника, который «отписывает на государя»
села и деревни местных землевладельцев, записывает
в великокняжескую дворовую боевую службу местных
бояр и детей боярских. Такая запись местных служилых
землевладельцев в государеву службу производилась,
несомненно, и в других областях: так организованы кад­
ры ратной силы — разных ярославцев, дмитровцев, ка-
шинцев и т. п., которые «служат» великому князю. Это
была служба личная; не все местное население, годное
в службу по личным свойствам и земледельческому по­
ложению, втягивалось в нее, а с выбором и в порядке
принудительного перечисления за великого князя мест­
ных бояр и дворян — в дети боярские его государева
двора. При Василии III эта практика сложилась в нор­
мальную систему: «Каждые два или три года — так со­
общает барон Герберштейн — государь производит на­
бор по областям и переписывает детей боярских с целью
узнать их число и сколько у кого лошадей и служите­
лей», а служат они «по достаткам своего имущества»
ратную службу, от которой редко дается отдых, по
местным уездным спискам. Но далеко не всех князей-
вотчинников постигла судьба ярославских отчичей;
большинство осталось «княжатами» на своих землях,
крупными привилегированными вотчинниками. И в те­
чение XVI в. не мало мелкого служилого люда по-ста­
рому служит не великому князю, а этим княжатам
и близким к ним по положению боярам или церковным
властям; только грозы опричнины и мероприятия послед­
них десятилетий царствования Ивана Грозного заверши­
ли начатое его дедом.
Падение вольности Великого Новгорода сопровожда­
лось «выводом» и «перебором» людей и земель в весьма
широких размерах. Приняв Новгород под свою держа­
ву, Иван III велел распустить из княжеских и боярских
дворов служилых людей и зачислить их на свою госуда­
реву службу. А новгородские бояре и дети боярские би­
ли челом и приказывались в службу великому князю. Но дело на том не кончилось. Политическое брожение
новгородского общества дало Ивану III повод вывести
из Новгородской земли в несколько приемов все мест­
ное боярство и отписать за себя его вотчины. Эти бояре
поселены были на землях, пожалованных им в Москов­
ской области, и вошли в состав московского служилого
люда. По-видимому, значительная часть новгородского
боярства удержалась притом в боярском звании; по
крайней мере, среди бояр Московского государства
встречаем затем ряд новгородских фамилий; другие
вошли в разряд второстепенных государственных слуг —
детей боярских и дворян. Но вывод новгородский не
ограничен боярами; к концу 80-х гг. XV в. он захватил
большое число житьих людей и купцов, а на их место
переведены московские дети боярские и купцы, которых
великий князь пожаловал дворами и землями выслан­
ных на «низ»; а те расселены по городам Московского
государства. Самый размер этих перетасовок выходит
за пределы простой репрессивной меры. В этих суровых
и резких формах проходит перед нами, с одной сторо­
ны, организация на развалинах новгородского народо­
правства государевой ратной службы и новгородской
окраине Московского государства: обширные конфиска­
ции владычных, монастырских и боярских земель, ча­
стью за действительную или мнимую «вину», частью
под предлогом, что это старинные земли великих кня­
зей, освоенные новгородцами в период упадка княжес­
кой власти в Новгороде, дали в руки великокняжескому
правительству значительный земельный фонд, который
пошел на содержание служилых людей, а частью на
оброчные волости — доходные статьи княжеской казны.
А с другой стороны, в этих мероприятиях видим первые
революционные по приемам опыты той политики искус­
ственного сосредоточения к Московскому центру руко­
водящих общественных сил и средств торгово-промыш­
ленного капитала, которая так характерна для москов­
ского государственного строительства. При Василии III
такому же выводу подверглись верхи псковского обще­
ства; оеликий князь «поймал их к себе». Поистине не
было преувеличения в словах Герберштейна, что велико­
княжеская власть распоряжается по своей воле жизнью
и имуществом всех.
В новом военном строе не могло быть места ни со­
юзным, ни служебным князьям, которые выступают во
25* 387 гл.’шс* своих полков как особых тактических единиц
н на ратном поле стоят рядом с великокняжеским вой­
ском, «где похотят». Единство организации и командо­
вания, планомерность боевого действия требовали их
превращения в государевых воевод. Устроение ратной
силы, базированное на служилом землевладении, встре­
чало противоречие в полноте вотчинных прав и должно
было ее сломить ради перехода в руки государственной
власти распоряжения личными, годными в службу, си­
лами населения и землей как источником служилого
обеспечения. «Старина и пошлина» частных прав от­
ступает по всей линии под напором самодержавной
власти и нужд «государева дела». Царская власть по­
следовательно проводит во вторую половину XVI в. от­
рицание добровольной частной службы и зависимости
свободных людей, которые вступлением в нее ускольза­
ли от требования государства. Частная служба такого
рода трактуется законодательством как холопство.
Только холопство еще признается видом зависимости от
частновладельческой власти, которая выводит человека
из прямого отношения к государственной власти. Перед
свободным человеком ребром становится вопрос: стать
холопом частного лица или признать себя слугою госу­
даря. Царский Судебник ограничивает и свободное раз­
решение этой дилеммы, запрещая служилым детям бо­
ярским и их детям, которые еще не несли службы, по­
ступать к кому-либо в холопы, кроме тех, кто отставлен
от службы. Указное законодательство требует уничто­
жения служилых кабал, выданных на себя детьми бояр­
скими, преследует добровольную службу «без крепости»,
создает внутренно противоречивое представление о «доб­
ровольном холопстве», настаивая на определении и пол­
ной ясности положения путем закрепления в холопст­
ве таких «добровольных» слуг, а в борьбе с фиктивны­
ми сделками, которые прикрывали частную зависимость
долговыми обязательствами, начинает трактовать ка­
бальных людей как «холопов», проводя решительную
грань между граждански полноправным положением,
которое обусловлено непосредственным подчинением
лица государственной власти, и всякой частной зависи­
мостью как холопством. Этот процесс все более глубо­
кого проникновения государственного начала в сферу
частных отношений разрушал «сеньорьяльные» отно­
шения старого строя и неизбежно перешел затем в раз­
388 рушение самого института холопства созданием его
«условных» и «срочных» форм, пока привлечение холо­
пов к государственной повинности не прекратило само­
го существования этого учреждения. Упраздняя шаг за
шагом средостение частновладельческой власти между
собой и живыми силами населения, самодержавная
власть развивает, с другой стороны, свой вотчинный,
владельческий тип последовательной политики в обла­
сти служилой организации землевладения.
Все люди, годные ц службу «государеву делу», дол­
жны ее нести; все земельные имущества, организован­
ные в более или менее значительные землевладельческие
хозяйства, должны быть предназначены на обеспечение
такой службы. Указом 1556 г. «о службе всем людям,
как им вперед служить» царь Иван Грозный установил
определенный размер ратной службы землевладельцев:
«Со ста четвертей (около 50 десятин) доброй угожей
земли человек на коне и в доспехе в полном, а в даль­
ней поход о дву конь». Эта норма касалась всех вла­
дельческих земель, без различия их правового положе­
ния; все должны нести «уложеную – службу». Но
проведение в жизнь такого принципа требовало регла­
ментации самого размера и распределения землевладе­
ния в зависимости от задач и условий организации рат­
ной силы.
Крутые приемы, с какими приступил к этому делу ве­
ликий князь Иван III, должны были глубоко встрево­
жить мир крупных землевладельцев. Отдельные и мас­
совые конфискации с «выводом» владельцев из наси­
женных гнезд для их «испомещения» в иных местностях
грозили, казалось, полным разгромом вотчинного земле­
владения. Великий князь Иван III оставил за княжата­
ми многие их вотчины в родовом владении, но сузил
само вотчинное право запрещением их отчуждать по во­
ле владельца; при Василии III эти ограничения сложи­
лись в целое «уложение» и распространены на второсте­
пенных вотчинников — детей боярских. Эти постановле­
ния были подтверждены верховной властью в начале
самостоятельного правления Ивана Грозного, но в эпоху
деятельности «избранной рады» — интимного совета
при молодом царе — утратили, в значительной мере, си­
лу. Влиятельный кружок протопопа Сильвестра и
А. О. Адашева стремился сгладить напряженные отно­
шения между самодержавной властью и ее родословны­
389 ми слугами, провел возвращение многих вотчинных
владений в княжеские и боярские руки, действовал
в духе умиравшей «старины и пошлины», сдерживая
царское самовластие. «Политическое противоречие» меж­
ду строем государевой власти и социальным укладом
правительствующей среды, так ярко охарактеризован­
ное в трудах В. О. Ключевского, от этого только обо­
стрилось и нашло бурное разрешение в судорожном раз­
громе боярской среды кровавыми казнями, а боярского
землевладения «перебором земель и людей» целыми
уездами в эпоху опричнины. Законодательство 60-х
и 70-х гг. XVI в. обрушилось преимущественно на ста­
ринные княжеские вотчины. С одной стороны, они пред­
ставляли собой наиболее крупную социально-политиче­
скую силу, а с другой — были обломками прежней
удельно-вотчинной княжеской самостоятельности, при­
чем, однако, их превращение в обычные вотчины с ши­
роким правом отчуждения и распоряжения противоре­
чило, по существу, идее сосредоточения всей княжеской
власти на Руси в руках государя великого князя и ста­
рой традиции об их семейно-княжеском характере
с правом перехода к прямым вотчичам, но с притязани­
ем великого князя на все выморочные вотчинные кня­
жества, которое Иваном III возведено в общую норму
московского княжого права. Указное законодательство
Ивана Грозного воспретило княжатам все виды отчуж­
дения вотчин — продажу, отдачу в монастыри, мену,
дарение; проводило тесное представление о вотчичах
как родных только сыновьях; поставило переход вотчин
в иные руки в зависимости от особого на каждый раз
соизволения государя; ограничило долю вдов и дочерей
в наследовании, сведя ее к временному пользованию «на
прожиток». Вотчинное землевладение, подчиненное об­
щей норме службы с земли, должно было принять ха­
рактер части государственного земельного фонда, с оп­
ределением объема прав владельцев в прямой зависи­
мости от потребностей «государева дела» и общей
земельной политики правительства. Сложнее было дело
с церковным землевладением. Обязанность военной
службы и на нем лежала: митрополичьи отряды шли
в войско великого князя, подобно княжеским, под коман­
дой особых, митрополичьих воевод; в Новгороде
владычный полк составлял особую боевую единицу, под­
властную архиепископу; и все святительские и монас­
390 тырские вотчины давали воинскую силу, подобно бояр­
ским. Значение церковных земель как фонда, обеспечи­
вавшего ратную силу, не могло не привести к постанов­
ке вопроса о дальнейшем использовании их на «госуда­
рево дело», и вопрос этот стал крайне остро при Ива­
не III. Не только общая презумпция верховного права
великокняжеской власти на всю землю княжения, обу­
словленная вотчинным характером этой власти, но и
особые отношения ее к церковным учреждениям, осо­
бенно к землевладельцам-монастырям, внушали велико­
му князю притязание на прямое распоряжение церков­
ными землями. Пересмотр владычного и монастырского
землевладения в Новгородской области привел к отпис­
ке на государя значительной ее части, насколько знаем,
без протеста со стороны русских церковников. Осущест­
вляя эту меру, Иван III выдвинул утверждение, что, по
существу, это земли государя великого князя, непра­
вильно освоенные церковными учреждениями; потому
неправильно, что по постановлениям новгородской вече­
вой власти, а не по единственному основанию признан­
ного с московской точки зрения права — великокняжес­
ким пожалованием. Дело не ограничилось пределами
Новгородской области. Вел. кн. Иван III приступил к пе­
ресмотру владельческих прав монастырей-землевла-
дельцев в более широких размерах; грамоты, удостове­
ряющие способ приобретения вотчин, — данные, купчие,
меновые — взяты в казну великого князя, например,
у Кирилло-Белозерского монастыря; в пригородных сло­
бодах великокняжеские писцы отбирали на государя
монастырские дворы, оставляя за монастырями только
некоторые, в указанном числе. В то же время вел. кн.
Иван III устанавливает ряд ограничений для расшире­
ния церковного землевладения в будущем, запрещает—
по крайней мере, в отдельных областях — церковным
учреждениям приобретать вотчины, а князьям и боярам
отдавать их в монастыри. Поход на церковное землевла­
дение сопровождался расширением иного способа со­
держания церковных учреждений, так называемой «ру­
гой», т. е. выдачей из государевой казны соответствен­
ных средств деньгами и натурой; так, закончив цикл
новгородских конфискаций отпиской, с благословения
митрополита Симона, земель и угодий для наделения
служилых людей, Иван III дает, с другой стороны, гра­
моту на ругу со всех новгородских пятнн Софийскому
391 собору. Исследователь «попыток обращения в государ­
ственную собственность поземельных владений русской
церкви в XVI веке» А. П. Павлов склонялся к призна­
нию, что в этих мероприятиях крылась цельная про­
грамма перестройки на новых основаниях всей системы
содержания церковных учреждений. Принятые на госу­
дарево иждивение, они вошли бы тесно и покорно в рам­
ки его вотчинного властвования.
Но церковь встала решительно и гневно на защиту
своего достояния. В «чине Православия» — на первой
неделе Великого поста — появился возглас: «Все на­
чальствующие, обидящие святые Божия церкви и монас­
тыри, отнимающе у них данныя тем села и винограды,
аще не престанут от таковаго начинания, да будут про­
кляты», предостережение, к которому через триста лет
прибег и ростовский архиепископ Арсений Мацеевич
в попытке противодействовать секуляризации церков­
ных имений императрицей Екатериной II. Выступили
церковники и с более спокойными аргументами. Знаме­
нитый Волоколамский игумен Иосиф поставил вопрос
о церковном землевладении в своих посланиях на почву
русской правовой традиции и житейской практики. Игу­
мен-полемист как бы дает великому князю урок по ис­
тории русского права в опровержение его отрицаний за­
конности этого владения; разъясняет, что монастырское
и вообще церковное землевладение имеет два историче­
ских и правовых основания в ктиторстве и в княжеских
пожалованиях. Ктиторы, созидатели обителей, обеспе­
чивали их имуществами, которые на веки вечные получа­
ли религиозное назначение как дар благочестивых
людей Богу, ради вечного поминовения памяти жертво­
вателей во спасение их душ; князья утверждали и охра­
няли эти владения заклятием на нарушителей церковных
прав с угрозой проклятия в сем веке и в будущем.
В поддержку вывода неприкосновенности этих иму-
ществ из раскрытия источников и святости прав на них
церкви Иосиф выдвигает моральное оправдание мате­
риальных средств церкви — в обеспечении церковного
благолепия и церковной благотворительности, в значе­
нии монастырей как культурных учреждений, как шко­
лы для будущих иерархов из «почетных и благородных»
лиц, принявших постриг.
Однако на церковном соборе 1503 г. был поднят во­
прос, чтобы, по крайней мере, у монастырей впредь не
392 было вотчин, а жили бы чернецы по пустыням и корми­
лись своим трудом. Иосиф Волоколамский приписывает
почин этой постановки вопроса великому князю Ива­
ну III, который-де захотел отнимать села у церквей
и монастырей. Но выступила с тем требованием группа
церковных идеалистов-нестяжателей в лице своего учи­
теля и руководителя Нила Сорского. Однако сама по­
становка вопроса на почву соборного рассмотрения как
дела церковного только подчеркивала слабую сторону
позиции, занятой великокняжеской властью, и не спас­
ла ее от поражения. Вел. кн. Ивану III пришлось от­
ступиться от слишком смелых и прямолинейных планов
секуляризации церковных имуществ. Впрочем, такое от­
ступление не означало какой-либо победы церкви над
ее окрепшей и глубоко укоренившейся зависимостью от
государя. В частности, в руках светской власти осталось
прямое средство привлекать монастырские и святитель­
ские вотчины к нуждам ратного дела: испомещение на
их землях служилых людей. Иосиф Волоцкий строго
осуждал митрополита Серапиона за раздачу церковных
земель боярам и детям боярским. Конечно, тут речь
идет о светских лицах митрополичьего двора, но такие
церковные слуги не были освобождены от государевой
воинской службы, а должны были выступать в поход
с вотчинными вооруженными войсками и «даточными»
людьми. Притом, с реорганизацией всего военного строя,
исчезло самостоятельное значение особых митрополичь­
их воевод, и контингенты таких воинов входят в госу­
даревы полки наравне с другими. Получился известный
компромисс между требованиями великокняжеской
власти и привилегиями крупных духовных вотчинников,
усиленный практикой назначения на церковные долж­
ности по воле великого князя, подчинением светской
власти — ее выбору и контролю — назначения светских
архиерейских чиновников, ее вмешательством во все хо­
зяйственное управление и дисциплинарное заведование
монастырями и епархиями через приказ Большого Двор­
ца и непосредственными царскими распоряжениями.
Особое средство самозащиты от крутых проявлений са­
модержавного властвования, вес церковного авторитета
не устранил от духовных владельцев такого же подчи­
нения их вотчин государевой власти, какое сложилось
и для бояр-вотчинников.
Подчинившись требованиям светской власти, вотчин-
393 поо землевладение вошло в строй Московского государ­
ства как существенный его элемент, но не вполне со­
гласованный с его принципиальной, самодержавно-вот­
чинной основой. Особенности княжеско-боярского зем­
левладения не выдерживали этого противоречия и были
разбиты в бурные времена опричнины. Церковные эот-
чины дольше сохраняли черты своей старины, медленно
приспособляясь к окружающему укладу жизни, и толь­
ко XVIII в. преодолел эти черты, и то после больших
колебаний и моментов реакции к прежнему строю отно­
шений.