Строй служилого класса и служилого землевладения
сосредоточивал в распоряжении верховной власти не
только личные силы Московской Руси, годные в боевую
службу, но и ее землевладельческие средства. Организа­
ция торгово-промышленного класса проводила в жизнь
те же тенденции по отношению к деятельным силам тор­
гово-промышленной среды и торгово-промышленному
капиталу.
По покорении Новгорода правительство Ивана III
распространило на Новгородскую область спои порядки
сбора торговых пошлин — тамги (с цепы товара), мыта
(с провоза), весчего, померного и т. п. — и обратило осо­
бое внимание на постановку областного провинциально­
го торга. Княжеская власть Великороссии боролась в сво­
их фискальных целях с вольным волостным и сельским
торгом — вразвоз и вразнос, который ускользал от на­
блюдения ее агентов и пошлинных платежей. Известны
указы вел. кн. Ивана III о концентрации торговли приез­
жих купцов в городах и указных торговых пунктах с за­
претом торговать в разъезде по волостям и монастырям;
такой мелкий торг разрешается только местным жите­
лям, а мотив: торгуют беспошлинно. Правительственны­
ми указами устанавливаются пункты разрешенной ярма­
рочной торговли, под страхом конфискации всего товара
за нарушение подобных предписаний. Новые торговые
пункты возникают либо по правительственному почину,
либо по ходатайству населения. Происходит иной раз
перевод торга из одного места в другое; разрешается от­
крытие ярмарочной торговли в новом месте, но при ус­
ловии, что оно отстоит достаточно далеко от соседнего
старого торга, чтобы не составлять ему серьезной конку-
399 ргпции, которая вызвала бы недобор в обычных торговых
пошлинах.
Эта регламентация внутренней торговли привела,
в духе организационных приемов московской власти, и к
принудительному переводу торгово-промышленных лю­
дей из одного города в другой. Сокрушая былую силу
Новгорода, Иван III подверг выводу не только бояр, но
и житьих людей и многих купцов новгородских. Трудно
сомневаться, что у этой политической меры была и госу­
дарственно-экономическая сторона. Торговая политика
Ивана III по отношению к Новгороду имела в виду боль­
ше направление внешней торговли, чем воздействие на
распорядки внутреннего торга. В союзе с Данией начал
он вековую борьбу России за свободу Балтийского мор­
ского пути от шведского засилья и в то же время подав­
ляет новгородскую ганзейскую торговлю, чтобы перетя­
нуть западные торговые сношения к Москве. В постепен­
ном росте централизации Великороссии видную роль
играет с той поры последовательное сосредоточение в Мос­
кве решительными мерами правительства наиболее зна­
чительных и деятельных торгово-промышленных сил, то­
варов, иноземной торговли. В Москву переводятся по
царским указам провинциальные торговые люди, кото­
рые выделились «по городам» размерами торговых обо­
ротов, промышленники разного промысла, ремесленники
нужных государеву дворцу и столице ремесел, какие
достигли особого развития в той или иной местности.
Слагается, во второй половине XVI в., цельная система
организации торгово-промышленного класса, аналогич­
ная строю служилого люда. И этот класс должен всеце­
ло подчиниться требованиям «государева дела» во всей
своей деятельности, во всем своем профессиональном бы­
ту. На верху этого класса стоит группа крупнейших тор-
говцев-капиталистов, гости торговые, руководители оп­
товой торговли; внутренней, особенно иноземной. Это
звание становится «чиновным», и государь жалует тор­
гового человека «гостиным именем»; и такое пожалова­
ние вводило купца в ряды «гостей больших», которых
честь охранялась, по царскому Судебнику, взысканием
за бесчестье в десять раз большим, чем за оскорбление
рядового посадского человека. Гости изъяты из связей
круговой поруки по платежу черного посадского тягла,
потому что они люди не тяглые, а именитые беломестцы.
Наравне со-служилыми людьми владеют они вотчинами,
400 а подсудны центральному великокняжескому суду, обыч­
но — в лице боярина, ведающего государеву казну.
Эти гости торговые — главный финансовый штаб ца­
ря и великого князя. Они — ответственные руководители
торговой финансовой службы по сбору торговых пошлин
и продаже казенных товаров; им с целовальниками из
второстепенного московского купечества и местных про­
винциальных купцов поручалось заведование таможен­
ными и питейными-кружечными дворами «на вере», как
и управление казенными соляными или рыбными и дру­
гими промыслами. «Верные» головы с целовальниками
обязаны представить сумму годового дохода с вверен­
ной им статьи, равную ожидаемой по примеру прошлых
лет или вообще намеченной в приказе, а недобор попол­
нить из своих средств; при их несостоятельности — за них
расплачивались избравшие их с актом «выбора за рука­
ми» торговые корпорации. Служба гостей, непосредствен­
но известных московским властям, была более индивиду­
альной; другие группы торгово-промышленного класса
отбывали ее по избранию или по очереди, за ответствен­
ностью всей коллегии. Наряду с заведованием сборами
разного рода и доходными статьями, па гостей и купцов
возлагалась оценка казенных товаров, например собо­
линой казны и иного пушного товара, сббрапного в зна­
чительных количествах в виде ясака с инородческих пле­
мен русского северо-востока, а затем и Сибири, и воз­
можно выгодная их распродажа. В товарищах и цело­
вальниках по разным’ видам финансовой службы бывали
торговые люди из гостиной и суконной сотен, сосредо­
точенных в Москве корпораций «лучших» торговых лю­
дей. Их состав пополнялся, по мере надобности, из соста­
ва зажиточных торговцев московских и провинциальных
черных сотен, которые горько сетовали и жаловались,
что правительство обессиливает их торговую и платеж­
ную силу систематическим изъятием наиболее экономи­
чески крепких и устойчивых элементов.
За вычетом этого, так сказать, гильдейского купече­
ства, рядовая посадская масса организована в тяглые
черные сотни; посадские общины тяглых людей также
делились на статьи по «прожиткам», несли очередные по­
садские службы у себя на месте и па стороне, по посыл­
кам в ближние города, тянули государево тягло по мир­
ской раскладке и сближались по образу жизни и быто­
вому укладу с крестьянами черных государевых волостей,
26—482 401 особенно в мелких городских пунктах. На русском
севере особенно крепка эта близость посада и волости;
однороден по, существу их экономический быт в заняти­
ях земледелием и промыслами: «посадские люди и во­
лостные добрые», а то и «все крестьяне, посадские лю­
ди»— одна общественная среда «уездных людей», кото­
рая и выступит цельным социальным элементом, когда
тревожное время Смуты призовет ее к политическому
действию.
Посадские люди вместе с крестьянами составили тяг­
лое население Московского государства. Отделение тяг­
лых платежей и повинностей от обязанности воинской
службы определялось постепенно. Пережитки общей рат­
ной повинности можно встретить еще в XVI и даже в на­
чале XVII в., когда случалось по крайней нужде привле­
кать торговых людей к гарнизонной службе. С другой
стороны, постепенно выработался переход от податных
привилегий вотчинного землевладения к общему освобож­
дению от тягла личного, дворового боярского хозяйства
при сохранении тяглых обязанностей помещиковых и вот-
чинниковых крестьян. Служба и тягло стали государст­
венным назначением двух основных разрядов населе­
ния— служилого и тяглого, государевых слуг и госуда­
ревых сирот.
В старину, в XIV и начале XV в., сиротами называет­
ся в грамотах той эпохи часть населения княжеских и мо­
настырских вотчин, которые встречаются и в редких до­
кументах, касающихся светского частного землевладения,
и отличается полусвободным состоянием от свободного
крестьянства тех же вотчин. Исторические потомки древ­
нерусских изгоев, которые жили под сильной вотчинной
властью на княжеской и церковной земле, сироты эти не
имеют права свободного перехода; они, а не так называ­
емые старожильцы, первые предки позднейшего крепост­
ного крестьянства. В то время как грамоты, упоминая
про переход крестьянина из одного владельческого име­
ния в другое, употребляют выражения «вышел» и «при­
няли его», про сирот говорят: «выбежали» и «переимал»
их новый владелец. В эпоху развития вотчинного госу­
дарства термин «сироты» означает все тяглое население
по отношению к великокняжеской власти — в соответст­
вии с наименованием бывших вольных слуг государевы­
ми холопами. Оба термина означали гражданскую не­
полноправность, послужили для осмысления нового
402 уклада зависимости населения от верховной власти госу­
даря царя и великого князя. Вотчинный характер госу­
дарственного властвования нашел себе яркое выражение
как в этой терминологии, так и в общем представлении,
что вся земля в пределах великого княжения есть земля
государя великого князя. Свободное отчуждение кресть­
янами их земельных участков касалось пашни, пожен,
покосов, угодий на великокняжеской земле: «Продаю я,
такой то, — писали в купчих, — тебе, такому то, землю
государя князя великого, а покосы и пахоты наши». Это
представление в связи с организацией государева тягла
легло в основу положения крестьянского населения
в Московском государстве.
Полная реализация вотчинной власти великого кня­
зя над крестьянскими волостными общинами предпола­
гала бы организацию управления ими через агентов его
власти, близких к населению, подобных «посельским»
приказчикам дворцовых и вотчинниковых сел. Такой
властью, по-видимому, предназначено было стать волос­
телям, которых великий князь назначает для заведова­
ния отдельными волостями, оставляя за наместником
только высший уголовный суд — дела о душегубстве
и междуволостные, «общие» дела. Великокняжеский во­
лостель становится во главе волостного мира и властно
вмешивается в его распорядки. «Поговоря со старостой
и со крестьяны», волостель распоряжается волостными
угодьями, запустевшими участками и т. п., творит суд
и расправу с участием крестьянского волостного мира
и его выборных властей. Трудно, по недостатку данных,
определить, насколько волостельское управление успело
получить широкое применение во времена Ивана III; но
несомненно, что оно не сыграло той роли, какая ему
предназначалась, не стало исходным пунктом развития,
так сказать, общегосударственного вотчинного управле­
ния. На это дело у московской власти не хватило органи­
зационных средств, да и личных сил, и середина XVI в.
принесла крутой поворот в строе управления Москов­
ским государством: замену кормленщиков-наместников
и волостей выборными земскими учреждениями.
Несравненно глубже, чем на порядках управления,
отразился вотчинный характер государственного властво­
вания на общем социально-правовом положении кресть*
янства. Отношение к нему правительственной власти все­
цело определяется интересами обеспечения служилого
26* 403 ■ н
землевладения и государева тягла. В этом отношении
самодержавное вотчинное господство достаточно подго­
товлено политикой жалованных грамот, которая укоре­
нила в сфере крестьянского волостного землевладения
и землепользования преобладание властных великокня­
жеских распоряжений над силой народного обычного
права. Раздача в вотчину крестьянских волостных пусто­
шей, пожалование в вотчину целых волостей знатным
пришельцам «за выезд» на службу к великому князю—
обычные явления предыдущей эпохи — были лишь блед­
ными предвестниками того разрушения волостного быта
и волостного права, какое принесла с собой система по­
местных верстаний. При развитии служилого землевладе­
ния крестьянские волости шли в поместную раздачу по
частям, гибли в поместном дроблении. Исчезала волост­
ная организация, функции мира переходили к служилому
землевладельцу, который получал право облагать кресть-
пн сборами и повинностями в свою пользу, но обязан был
собирать с них и государевы подати. Его власть стано­
вилась между крестьянами и государством, перед кото­
рым он отвечал за все правительственные интересы в сель­
ском быту поместья. Про него официальные акты гово­
рили, что он, а не помещичьи и вотчинниковы крестьяне,
«тянет во всякие государевы подати», ему же давались,
по нужде, податные льготы. Владелец отвечал и за по­
лицейский порядок в деревне, приобретая тем самым
административно-судебную власть над ее населением; он
же наследник волостного мира в хозяйственном управле­
нии: его воля распределяет пустые участки, привлекает
и сажает на землю новоприходцев, причем правительст­
венная власть лишь запрещает ему «пустошить» помес­
тье худым хозяйничаньем и разорением крестьян, под
угрозой отписки поместной дачи на государя. В основном
районе служилого землевладения — поместного и вот­
чинного— в южных и западных областях государства,
где скоплялась боевая сила страны к боевым погранич­
ным линиям, крестьянские волости вовсе вытеснены
и разрушены служилым землевладением в течение XVI в.
А после Смуты, когда потребность п восстановлении рат­
ной силы стала крайне острой, а западная окраина была
частью во вражеских руках, частью слишком разорена,
и под ударом новых опасностей, земельные раздачи ох­
ватили северо-восточные уезды Замосковного края; чер­
ные крестьянские волости почти вовсе исчезли из цент­
404 ральной части государства и сохранились только на По­
морском севере.
Земельный фонд, предназначенный на испомещение
служилого люда, далек был от обилия и избытка. По­
местные «дачи» постоянно оказывались меньше «окла­
дов», и сами помещики «приискивали», где взять то
количество земли, которое «не дошло» в их оклад. В раз*
дачу шли не только волостные земли и вотчинные, взя­
тые на государя, но часто также дворцовые, которыми,
однако, пользовались для этой цели с большей осторож­
ностью и сдержкой. Земли было много, но «жилой», ко­
торая только и годилась в обеспечение служилого люда,
оказывалось мало. На эксплуатации личной и земельной
силы страны для «государева дела» глубоко отражалась
слабая населенность Московской Руси.
Удержать при земле трудовую и платежную силу,
иметь ее на крепком учете было постоянной заботой пра­
вительственной власти. Со времен «неминучей дани» та­
тарскому хану князья принимали меры к охране основ­
ного источника платежной силы — тяглых людей и их
земель — от расхищения княжеским дворцовым хозяйст­
вом, боярским и монастырским вотчинным землевладе­
нием. Навстречу этой тенденции шло стремление тяглых
волостных общин сохранять полноту своего трудового
и платежного состава, не отпускать на сторону своих
сочленов, дворохозяев-старожильцев, кроме разве тех,
кто ликвидирует свое хозяйство и свои отношения к во­
лости путем передачи и того, и других новому «жильцу»
в свое место. Только такой выход из общины признавал­
ся законным; тех, кто ушел, не поставив в свое место
жильца и покинув участок «впусте», можно принуди­
тельно вернуть, как «выбежавшего» с нарушением обще­
ственной повинности. Это условное прикрепление лица
к тяглу, а по тяглу к волости и к земельному хозяйству,
естественно переходило, при острой недостаточности тру­
довой сельской силы, в безусловное закрепление за кре­
стьянами (как и за посадскими людьми) их тяглого со­
стояния, уже как сословного признака, что и завершилось
в XVII столетии.
Систематическая организация государева тягла укре­
пила тяглые повинности и за населением частновладель­
ческих вотчин и поместий. Но тут, в условиях землевла­
дельческого хозяйства и управления, роль общинной
власти переходила к владельцу, хотя бы он и сохранял
405 самодеятельность сельского общества по делам управ­
ления имекием. К нему переходило, естественно, и при­
тязание на сохранение старожильцев в состав своего по­
местья или вотчины, тем более что с этим были связаны
как обеспечение его служебной годности, так и выполне­
ние обязанности «не пустошить» поместья. Пополнение
*того состава на место «выбылых» происходило, прежде
зсего, за счет вольного, неответственного по тяглу сель­
ского населения — привлечением к поселению на свобод­
ных участках младших членов крестьянских семей и не­
самостоятельных по хозяйству сельских людей— «от от­
цов детей, от братьев братьи, от дядь племянников, от
сусед захребетников», но не старожильцев — «с тяглых
черных мест крестьян». Эти последние могли перейти на
новое жилье только без нарушения интересов волости
» ее повинностей, высвободившись из круговой поруки
путем замены себя другими лицами.
На владельческой земле положение тяглого населе-
е и я осложнялось отношениями к владельцу. Такое посе­
дение вводило новоприходца в сферу зависимости от
вотчинной власти не только в хозяйственном, но, в боль­
шей или меньшей степени, и в судебно-административном
отношении. Само хозяйственное положение владельчес­
ких крестьян неправильно освещается в нашей научной
литературе, когда его пытаются подводить под понятие
йренды. Жить у кого-либо в крестьянах не значит быть
арендатором. Привлечение крестьян на владельческую
землю было средством не простого извлечения дохода
в виде арендной платы (деньгами или натурой — частью
урожая, как при половничестве или так называемой праз-
ге), а усиления рабочих сил имения или расширения его
аапашки; это прием деятельной организации владельцем
его вотчинного или поместного хозяйства. Владелец на­
деляет крестьянина землей, да^т ему избу и другие хо­
зяйственные постройки, инвентарь, хлеб «на семена
и емена» до первого урожая — словом, «помогу», которая
окупается переходом участка из «пуста» в жилое, дает
нередко и ссуду — в долг, который нарастает в свойствен­
ных старинному экономическому быту крупных процен­
тах. ?ато в его распоряжении рабочая сила, которая
эксплуатируется и в форме уплаты оброка и разных мел­
ких сборов, в в виде обязательных работ на господский
двор и на хозяйской земле. Нет основания сводить эти
отношения к арендным. Размер и состав повинностей оп­
406 ределялся местной обычной «стариной и пошлиной», ко­
торая в крупных благоустроенных монастырских вотчинах
иногда формулировалась в целом владельческом «уло­
жении» и во владельческих «уставных грамотах», а в ря­
довых вотчимах и поместьях держалась обычаем и ре­
альными условиями экономического быта; лишенная иной
санкции, кроме угрозы отпиской поместья на государя за
«пустошенье», она была, однако, явлением достаточно
определенным и устойчивым, чтобы найти себе выраже­
ние в перечне писцовыми книгами обычных владельчес­
ких доходов и в упоминаниях грамотами на поместные
дачи о сборе дохода «по старине». Новоприходцы сиде­
ли обычно ряд лет на льготе в государевых податях
и владельческих сборах, а затем «тянули со старожиль-
цами вместе», т. е. входили по «силе» в обычный строй
отношений данного имения. Это окончательно вводило их
в мирок владельческого имения как обособленной эконо­
мической и административной единицы. Постепенно на­
растал ряд ограничительных условий для обратного вы­
хода. Уклад сельскохозяйственных работ прикрепил
бытовым обычаем отказ из крестьянства и отпуск кресть­
янина владельцем ко времени их закончания — к знаме­
нитому Юрьеву дню осеннему, который в царском Су­
дебнике 1550 г. узаконен и определен двумя неделями: до
и после 26 ноября. Настойчиво добивались владельцы,
чтобы законный выход был обусловлен не только сроком,
но и полным расчетом. В расчет этот, по Судебнику, вхо­
дило— пожилое — уплата по стоимости крестьянско­
го двора за год житья и полной его стоимости за 4 года,
затем повоз за извозную повинность, которая выполня­
лась по зимнему пути; иные «пошлины», которые, очевид­
но, вошли в жизнь на практике, Судебник отвергает.
Сложнее был расчет при задолженности крестьянина из-
за взятой «ссуды». Первоначально она не стояла в свя­
зи с крестьянством, как таковым, и уходящий мог ее
«снести», оставаясь должником. Но недостаточная обес­
печенность взыскания, особенно при обычном способе по­
гашения ссуды работой, побудила владельцев добивать­
ся такой расплаты до ухода; и притязания эти нашли
признание власти. С конца XV в. утверждается общее
правило, что, крестьянин-серебреник «коли серебро за­
платит, тогда ему и отказ». Ушедшие не в срок и без от­
каза, соединенного с расчетом, рассматриваются как бег­
лые и подлежат принудительному возвращению.
407 Все эти сложные условия и требования, какими оброс
крестьянский переход, — черты умирания личной свобо­
ды крестьянина-тягледа. Положение русского сельского
хозяйства чрезвычайно обострено во второй половине
XVI в., и переживаемый им кризис нарастает по мере
развития колонизационного движения на юг и восток.
Обостряется до крайности борьба землевладельцев за
рабочие руки. Крестьянский переход вырождается в «вы­
воз» крестьян одними владельцами» из-за других с уп­
латой этим последним всего, что причитается им по кре­
стьянскому «отказу». Смена владельцев лишь усугубля­
ет крестьянскую зависимость, и мировые сделки, какими
иногда заканчивались столкновения владельцев из-за
вывоза крестьян, становятся очень близкими к продаже
людей без земли. Все громче раздаются Жалобы на по­
вальные побеги, от которых грозит серьезное расстрой­
ство и государевой службе и государеву тяглу. Прави­
тельственная власть встревожена обилием тяжб о бег­
лых, о насильственном вывозе «не в срок и без отказу»
и т. п., пытается их ограничить установлением пятилет­
ней давности для иска о возврате беглого, но эта мера,
проведенная царско-боярским правительством, вызывает
упорное недовольство служилой землевладельческой мас­
сы, которую она ослабляла в борьбе с крупными вла­
дельцами за рабочие руки. И дворянство будет упорно
добиваться отмены этих «урочных лет», пока царская
власть после уступок в виде продления срока давности
не отменит ее вовсе в Уложении царя Алексея. В том же
Уложении было выполнено и другое, еще более сущест­
венное, домогательство дворянства — установлено веч­
ное закрепощение всего населения владельческого име­
ния, а не одних тяглых дворохозяев, по переписным кни­
гам, кто за кем в них записан. Эти уступки требованиям
землевладельческого дворянства не только не противо­
речили интересам «государева дела», но вели к лучшему
обеспечению ратной повинности; подлинный учет средств,
наличных для ее несения, требовал, как не раз указыва­
ли челобитные служилых людей, сообразования ее раз­
мера с количеством не числа «четей» земли, а рабочих
сил по числу крестьянских дворов в дворянском имении.
Найдя в землевладельческом дворянстве свою главную
опору после разгрома и упадка старого боярства, цар­
ская власть его интересам приносит в жертву интересы
трудового сельского люда. С конца XVI в. ряд распоря­
408 ■
жений верховной власти приостанавливает крестьянский
переход и крестьянский «вывоз» в отдельных областях
государства или по отношению к отдельным крупным
единицам землевладения на «заповедные годы», то на
указный срок, то вообще впредь «до государева ука­
зу», который заменит «заповедные годы» — «выходными».
Такое разрешение «выхода» было предоставлено Бори­
сом Годуновым в виде «вывоза» определенным разрядам
землевладельцев на два года, но после Смуты крестьян­
ский выход во всех его формах исчез из русской жизни
и живет только в крестьянских мечтах и толках о выход­
ных годах, да в укоризнах царской власти, что «при
прежних государях бывали выходы, а при вынешнем го­
сударе выходов нет».
Московское царство вполне подготовило то слияние
крестьян с холопами, которое закончено в законодатель­
стве Петра Великого в связи с его податной реформой.
Крестьяне вотчин и поместий — «крепостные» люди, пра­
во на которых доказывается владельцами по «крепост­
ным» документам разного рода — писцовым и перепис­
ным книгам, купчим и духовным грамотам. Не к земле
прикреплен крестьянин, а к личности владельца, не зе­
мельная, а личная зависимость составляет существо его
положения. Уложение царя Алексея рассматривает кре­
постных крестьян как живую собственность владельца,
когда допускает их личную ответственность за него, под­
вергая их «правежу» по взысканиям с их господина, или
выдачу одним владельцем другому взамен беглых кре­
стьян иных «таких же» из населения его имения. И во­
лостные крестьяне, государевы сироты, бесправные пе­
ред державной властью, будут по следам Московской
Руси признаны в императорский период крепостными го­
сударства, с которых идет в казну сверх общего податно­
го тягла особый оброк, подобный тому, что владельчес­
кие крестьяне платят своим господам, а в XIX в. попа­
дут в заведование министерства «государственных
имущества. Московское самодержавие коренилось в глу­
боком закрепощении всех разрядов населения.