У матеріалах статті йдеться про необхідність перегляду загальноприйнятого аспекту розгляду деяких
синтаксичних явищ. Автор показує, що чітко окреслена комунікативна спрямованість сучасної лінгвістики,
завдання, які поставлені перед ученими у зв’язку з інтенсивним вивченням одного з найважливіших людських
якостей – здатності до мовленнєвої діяльності, вимагають внесення коректив до трактовки наявних
протягом тривалого часу певних фактів граматики. Значущість таких змін однаково актуальна як для
прикладних, так і теоретичних навчальних курсів.
Ключові слова: граматика, синтаксис, комунікативна лінгвістика.

Изменения, происходящие в лингвистической области знаний, зримы и осязаемы. Особенно отчетливо
это проявляется в свойственном современному лингвистическому мышлению понимании места и роли
таксономической составляющей в науке о языке. До самого последнего времени, даже при условии принятии и
разделения идущей от Ф. де Соссюра дихотомии, предполагающей необходимость различения языка и речи (на
ней было воспитано не одно поколение филологов), значительно большие усилия прикладывались к познанию
именно первого аспекта описания языкового существования. Вследствие этого господствующей была
тенденция весь языковой материал определить по классам, распределить по парадигмам, находить
соответствующее место в сложившейся системе. С этим наука в ипостаси лингвистической теории успешно
справлялась, практически ничего не оставляя в индетерминированном остатке. Произошло то, что
М.Л.Макаров назвал овеществлением, научной фетишизацией некоей абстрактной сущности – языковой
системы – формально-структурного аспекта речевой действительности в ущерб другим ее аспектам [Макаров
2003]. Особая роль в этом процессе всегда отводилась грамматике, за которой, при любых трактовках, все-таки
признавался приоритет в актах речепостроения. Однако в свете новых вызовов заметно меняются не столько
подходы к определению назначения грамматики, сколько акценты в понимании ее роли. Все также актуальным
остается восприятие грамматики как фундамента лингвистики, но вместе с тем все отчетливее признается, что
ее компетенцию нельзя сводить исключительно к парадигмам склонения и спряжения и подобным школьным
правилам, несмотря на то, что, безусловно, в сознании многих филологов образ языка заложен именно
школьными уроками. Грамматика – это учение о структуре языка, которая служит выражению
коммуникативного смысла. На всех уровнях этой структуры ее элементы выступают как носители
определенного содержания с соответствующим назначением и в соответствующей ему языковой форме.
Видимой причиной смены приоритетов стали не только призывы авторитетных ученых к переведению
существующей грамматики в статус коммуникативной, то есть служащей задачам общения, но и объективная
ситуация, в которой оказалась современная живая русская речь, где нередкими стали высказывания Я типа
здесь работаю и вербальные оценки услышанного или увиденного в форме выражений Вау или в шоке. Живой
реакцией на последнее стала книга Максима Кронгауза с говорящим названием – «Русский язык на грани
нервного срыва» (М., 2008). В названной работе, несмотря на ее казалось бы сосредоточенность на слове,
достаточно отчетливо прослеживается тезис о проблемах в области грамматики. Синтаксис современной живой
русской речи настолько беден, что не требует специальных свидетельств в пользу обратного; требуются
конкретные меры, прежде всего со стороны лингводидактиков, направленные на то, чтобы преодолеть
возникшие трудности.
В учебнике по Основам теории коммуникации ее автор В.Б.Кашкин, определяя лингвистику как науку,
изучающую вербальную составляющую коммуникативной деятельности, замечает, что в современной
лингвистике «наметилась тенденция рассматривать язык не просто как систему знаков «в самой себе и для
себя», но и как систему человеческих действий со знаками, соответствующих потребностям и выражающих
намерения коммуникантов» [Кашкин 2007: 14]. С автором можно согласиться, но при этом внести
существенное уточнение. Рассматривать науку о языке не в структурном, а функционально-коммуникативном
плане – это уже далеко не тенденция, а глубоко осознанная необходимость, актуальная как для прикладного,
так и теоретического ее аспектов. Этот императив подкрепляется и авторитетом филологической традиции в
лице Л.В.Щербы, сформулировавшего в тогда еще в целом структуралистской филологии идею о
необходимости подхода к грамматике как к «сборнику речевого поведения» [Щерба 1958].
Констатируя общую заинтересованность лингвистической общественности в переориентации
грамматического учения, в результате чего на первый план должны выдвинуться такие его аспекты, которые
© Абашина В.М., 2008 Розділ ІІІ. Теоретичні питання синтаксису

83
способствовали бы более глубокому познанию особенностей функционального поведения элементов языковой
системы при их употреблении в речевой деятельности, приходим к заключению о необходимости внесения
определенных корректировок в представление, прежде всего в обучающих целях, некоторых (а по сути,
многих) сюжетов грамматической теории. Особое внимание следует при этом обратить на синтаксическую
составляющую грамматической теории, поскольку освоение синтаксических знаний активно способствует
развитию мышления, а, следовательно, и речи, позволяет наиболее эффективным способом организовывать и
осуществлять речевую деятельность. Такая трактовка неоднократно подчеркивалась и в работах, составляющих
теоретическое наследие, и в новых, представляющих уже современные направления лингвистического знания.
Так, В.М.Никитевич в монографии, посвященной описанию грамматических категорий языка, предваряет свое
исследование ссылкой на мнение знатока русского языка И.С.Тургенева: «Даже тем, которым не по вкусу
«философские отвлеченности» и «поэтические нежности», людям практическим, в глазах которых язык не что
иное, как средство к выражению мысли, как простой рычаг – даже им скажу я: уважайте, по крайней мере,
законы механики, извлекайте из каждой вещи всю возможную пользу». Осмысляя приведенные слова русского
писателя, ученый констатирует: «Без знания «механики языка» – грамматики нельзя овладеть всем богатством
его синтаксических конструкций, морфологических форм и стилистических средств» [Никитевич 1963: 3].
Аналогичный подход сегодня демонстрирует Н.Алефиренко, когда напоминает научному сообществу, что
«языковой знак не только средство обозначения, но и средство обеспечения речемыслительного процесса
(выделено автором – В.А.)» [Алефиренко 2007: 515].
Показательна и установка психолингвистики, согласно которой при всей значимости для осуществления
каждого речевого действия языковых единиц всех без исключения уровней сложившейся системы особое место
в осмыслении процесса выражения мысли и переведения ее в вербальную форму следует уделять именно
синтаксической стадии порождения высказывания как наиболее креативному этапу построения речевого
высказывания. Это положение подтверждается известными специалистами по проблемам речевой
коммуникации – И.Н.Гореловым и К.Ф.Седовым. Опираясь на исследования нейролингвиста А.Р.Лурия, они
выдвигают принципиально важное положение «о первичности синтаксиса в процессе формирования
высказывания» [Седов, Горелов 2004: 75]. «Настрой на определенный тип ситуации, – пишут авторы, –
стимулирует выбор синтаксических конструкций, входящих в высказывание. Затем уже начинается заполнение
синтаксической структуры конкретной лексикой; в случае неудачи проводится автокоррекция» [Седов, Горелов
2004:77], в ходе которой говорящий в 70% случаев исправляет не фразу в целом, не синтаксическую структуру,
а производит те или иные лексические замены.
В свете отмеченного наша задача – обозначить ту синтаксическую проблематику, которая в первую
очередь нуждается в смене ракурса представления, и привлечь к ней внимание.
Синтаксическая наука в ее традиционном изводе детально изучила и описала практически все элементы
синтаксической структуры. Современный синтаксис, благодаря трудам Н.Ю.Шведовой, Н.Д.Арутюновой,
И.И.Ковтуновой сменил вектор рассмотрения с «форма – содержание» на «содержание – форма» и
актуализировал пребывавшую до определенного периода времени в латентном состоянии проблематику.
Ориентация на представление синтаксических явлений в функционально-содержательном аспекте заметно
активизировалась, одной из причин чего нужно признать изменившиеся взгляды на объем и задачи
грамматической науки в целом. Поэтому прежде всего следует обратиться к общей характеристике
предложения как одной из основных синтаксических единиц. Положение о многоаспектной устроенности
предложения, высказанное Ф.Данешем и вошедшее в практику преподавания в значительной степени благодаря
синтаксической концепции В.А.Белошапковой [Белошапкова 1977], получило широкое признание, и, казалось
бы, в настоящее время уже не нуждается в подтверждении и дополнительной аргументации. Вместе с тем
показательно, что согласно существующей учебной литературе, изучение разных сторон организации
предложения следует начинать с его формальной устроенности, а по сути дела, с учения о главных и
второстепенных членах предложения. Но если рассматривать предложение как первичную синтаксическую
форму, регулярно используемую в речевой деятельности для оформления речевого акта, то сведения
собственно грамматического характера о синтаксических членах, как главных, так и второстепенных, окажутся
недостаточно информативными и релевантными для того, чтобы успешно построить отдельное высказывание.
Более значимым для непосредственных нужд коммуникации станут сведения об иной стороне предложения – о
его коммуникативной устроенности.
Как известно, понятие коммуникативной устроенности включает целый ряд составляющих, связанных
как с экстралингвистическими, так и с собственно лингвистическими факторами. Среди последних важнейшим
является необходимость упорядочения передаваемой в предложении информации посредством актуального
членения. В любом формирующемся на базе предложения высказывании в первую очередь следует определить
то, о чем делается сообщение, и то, что собственно об этом предмете речи сообщается. Действительно, предмет
речи, в другой терминологии, его субъект, часто выражается подлежащим, а сообщаемая часть, соотносящаяся
с предикатом, – сказуемым. Однако так бывает далеко не всегда. Предметом коммуникативного интереса может
стать любой факт или явление окружающей действительности, а конкретная форма его вербального
представления избирается говорящим из возможных, исходя из реальных потребностей коммуникации. В ЛІНГВІСТИЧНІ СТУДІЇ. Випуск 17

84
частности, если использовать для оформления речевого сообщения структуру односоставного предложения,
предмет речи может быть обозначен практически каждой формой косвенного падежа имени или наречием, то
есть второстепенным членом: На душе светло (С.Есенин); Всюду пахнет яблоками (И.Бунин); В воздухе
становилось прозрачно (Л.Толстой). Из этого вытекает следующее: общую характеристику предложения
логичнее начинать с определения его коммуникативных параметров. Информация о сущности актуального
членения предложения, компонентах этого членения – теме и реме, основных способах выражения,
маркирующих это членение, коими признаны порядок слов и фразовое ударение, о его закономерностях в
разных сферах коммуникации, в частности, устной и письменной – все эти сведения обязательны, поскольку
будут способствовать уяснению представления о ключевых закономерностях построения отдельного речевого
высказывания. Не менее важно и то, что весь процесс структурирования речи подчиняется инновационной
тенденции – движению к новой информации. Актуальное членение в этом процессе используется как средство
обеспечения проектирования и моделирования этого нового.
Таким способом предоставляется возможность показать, для чего собственно человеку говорящему и
пишущему изначально необходима в его речевой деятельности такая языковая единица, как предложение.
Очевидно, что не для того, чтобы сосредоточиваться на поисках в нем подлежащего, сказуемого и других
грамматических членов. Подтверждением тому служит толкование назначения синтаксиса языка с точки зрения
когнитивной психологии, среди интересов которой важнейшее место занимает такая когнитивная способность
человека, как использование языка. Синтаксис, в свете данного подхода, представляет собой собрание
грамматических правил «для определения надлежащего порядка слов и интонационной структуры
предложения» [Андерсон 2002: 446], которые входят в арсенал актуального членения.
Возникла также потребность проанализировать такую, традиционно входящую в компетенцию
синтаксиса тему, как осложнение простого предложения. Уже сама формулировка темы вызывает вопросы.
Правомерно ли связывать так называемое осложнение исключительно с простым предложением, когда в
составе сложного предложения нередки такие конструкции. Примером может служить цитата из
публицистического текста Татьяны Толстой: Если загадочное приглашение на выставку можно расшифровать,
не вставая с места, то, стало быть, употребленные в нем иностранные слова – мусор. Если согласиться, что
осложнение осуществляется исключительно на уровне простого предложения, тогда общеутвердившаяся
интерпретация сложного предложения как единой грамматической и коммуникативной структуры окажется
под сомнением, ибо при таком подходе составляющие его предикативные части следует считать простыми
предложениями. Также спорным окажется и рассмотрение, в частности Л.М.Лосевой, вводных конструкций как
одного из средств межфразовой связи в тексте [Лосева 1980].
Среди осложняющих конструкций определенное место занимает обращение, проблематика которого как
традиционно относящаяся к компетенции синтаксиса нуждается сегодня в основательном переосмыслении.
Грамматический статус данной синтаксической конструкции, ее положение в синтаксической системе не
единожды были предметом обсуждения и даже острых дискуссий. Компромиссное решение в виде включения
обращения в число осложняющих структуру простого предложения явлений не только не проясняет его
сущность и изначальную принадлежность, но существенно затрудняет понимание собственно
коммуникативного назначения обращения. Осложняющие элементы в свете структурно-грамматического
подхода представляют собой такие явления, присутствие которых в структуре простого предложения
факультативно. Признать обращение факультативным элементом коммуникативного акта было бы
неправильно. Как и любое другое синтаксическое средство языка, обращение постоянно используется
общающимися в коммуникативной деятельности.
Помещение обращения в разряд важнейших средств неотъемлемой составляющей речевой деятельности
– речевого этикета дает возможность изменить ракурс его рассмотрения и в теоретическом курсе синтаксиса.
При этом заслуживают внимания несколько моментов.
Во-первых, процессу непосредственной передачи информации, являющейся сутью общения,
предшествует такая необходимая фаза речевой деятельности как установление коммуникативного контакта, без
которого невозможно или крайне затруднительно осуществление коммуникативного акта. Такого рода
объявления как Вас ожидают у входа в вестибюль аэровокзала или Подойдите к справочному бюро делает
содержание сообщения неопределенным и, как следствие, лишенным иллокутивной силы. Обязательное
наличие обращения для данного рода коммуникативных ситуаций – это не только соблюдение одного из
известных и общепринятых в речевом этикете конвенциональных правил речевого поведения, но и
необходимое условие успешности коммуникативного действия, его реальной действенности. Поэтому принятая
в синтаксисе характеристика контактоустанавливающей функции обращения нуждается в уточнении через
указание, с одной стороны, на речевые приемы и правила использования обращения в этой функции, с другой, –
на возможные последствия несоблюдения этих правил.
Во-вторых, избираемая языковая форма обращения имеет значение для конкретной сферы речевой
коммуникации. Существующие на это счет установки предписывают те или иные способы языкового
воплощения обращения с обязательной ориентацией на адресата речи и ситуацию общения. Каждая сфера речи
выдвигает свои требования. В частности, научная речь, реализуемая в текстах научных статей и монографий, Розділ ІІІ. Теоретичні питання синтаксису

85
работ квалификационного характера, учебников и учебных пособий, не допускает широко используемой в
художественной и публицистической речи формулы мой дорогой (любезный) читатель, в равной степени как и
любой другой собственно вокативной формы. Для научной сферы коммуникации, с преимущественной формой
ее воплощения – письменной, обращение не может быть признано обязательным компонентом, даже напротив,
оно здесь неуместно. В научной речи установление коммуникативного контакта осуществляется по другим
правилам, с привлечением других языковых средств. В официально-деловом общении в качестве обращения
невозможно употребление имени собственного в сокращенной форме или его фамильярных и просторечных
форм, что является нормой для обиходно-бытовых коммуникативных актов. Нельзя также не обратить
внимания на особую роль обращения в художественной речи, в частности в поэтической, где его
контактоустанавливающая функция часто дополняется, а в ряде случаев и перекрывается функцией
предикации. Объяснять назначение обращения Тучки небесные, вечные странники! в стихотворении
М.Лермонтова «Тучи» как средства, называющего «лицо (реже предмет), которому адресована речь»
[Розенталь, Теленкова 1972: 206], было бы затруднительно в любой аудитории. Кроме того, намеренный выбор
несвойственной для конкретной речевой сферы формы обращения может привести к созданию стилистического
эффекта. Так, обращение к неуспевающему учащемуся сударь, сударыня или милостивый государь открыто
демонстрирует ироническое отношение к партнеру по коммуникации. Очевидно, что сведения о
закономерностях использования обращения в различных речевых сферах должны содержаться не только в
разного рода справочниках по речевому этикету, чаще деловому, но и в коммуникативно ориентированном
курсе синтаксиса. А в этом случае ограничиться, как это был принято, лишь указанием на языковую форму
обращения и особенности его использования при апелляции к неживым предметам, уже невозможно.
В-третьих, в курсе синтаксиса нельзя оставить без внимания и социальную сторону обращения, на
которой останавливается М.А.Кронгауз. Ученый констатирует: «Обращения живут и изменяются в языке и
речи по своим собственным законам. Причем часто эти законы обусловлены, скорее, внешними социальными
событиями, чем естественным внутренним развитием языка, особенно если речь идет об официальных
публичных обращениях, «партийных» обращениях или даже нейтральных обращениях к незнакомым людям
(одному или группе)» [Кронгауз 2001: 116]. Наблюдаемое настоятельное стремление заменить
распространенное в советское время обращение товарищ в России формами господин/госпожа, в Украине –
пан/пани является наглядной иллюстрацией таких процессов и нуждается наряду с теоретическим осмыслением
в выработке прагматически обоснованных правил их использования в речевой деятельности. При этом
необходимо помнить, что этикетные формы обладают своей грамматикой, то есть с момента своего появления в
речи человека описывались через разрешающие и запрещающие предписания. Естественно, что и для таких
форм должна быть выработана своя грамматическая парaдигма.
Заключая, следует подчеркнуть, что все затронутые сюжеты в какой-то мере, часто в имплицитной
форме, присутствуют в размышлениях специалистов о дальнейших путях развития грамматической теории. И
задание создания коммуникативно ориентированного учения о языке вовсе не противоречит энергичным
усилиям филологической общественности, направленным на определение конкретных параметров
пребывающей в стадии формирования коммуникативной лингвистики. Эти действия должны объединяться или,
по крайней мере, находиться в постоянной координации. От этого выиграет и теория, и практика.

Литература
Алефиренко 2007: Алефиренко Н. Когнитивная семиология: информация – значение – знак // Jezyk.
Czlowek. Dyskurs. – Szczecin, 2007. – C.511 – 516.
Андерсон 2002: Андерсон Дж.Р. Когнитивная психология. СПб.: Питер, 2002. – 496с.
Белошапкова 1977: Белошапкова В.А. Современный русский язык. Синтаксис. М.: Высшая школа, 1977.
– 247с.
Горелов, Седов 2004: Горелов И.Н., Седов К.Ф. Основы психолингвистики. Учебное пособие. – М.:
Лабиринт, 2004. – 320с.
Кашкин 2007: Кашкин В.Б. Основы теории коммуникации: Краткий курс. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.:
АСТ: Восток – Запад, 2007. – 256с.
Кронгауз 2001: Кронгауз М.А. Семантика. – М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001. – 399с.
Лосева 1980: Лосева Л.М. Как строится текст. Пособие для учителя / Под ред. Г.Я.Солганика. – М.:
Просвещение, 1980. – 94с.
Макаров 2003: Макаров М.Л. Основы теории дискурса. – М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. – 280с.
Никитевич 1963: Никитевич В.М. Грамматические категории в современном русском языке. – М.: Гос.
учебно-педагог.изд-во, 1963. – 246с.
Розенталь, Теленкова 1972: Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Справочник лингвистических терминов.
Пособие для учителя. – М.: Просвещение, 1972. – 495с.
Щерба 1958: Щерба Л.В. Очередные проблемы языковедения // Избранные труды по языкознанию и
фонетике. Т.1 .– Л.: ЛГУ, 1958.– С.5 – 27.

The article deals with the necessity of reconsideration and revision of generally accepted aspect of the analysis
of the certain syntactic phenomena. The author states that the clearly defined communicative tendency of modern
linguistics, and the tasks set before the linguistics in relation to the intensive research of one of the most significant
qualities of the human nature (that is its capability to conduct speech activity) demand making some amendments to the
understanding of the traditionally existing grammatical facts. The significance of such changes is equally topical for
both applied and theoretical subjects.
Keywords: grammar, syntaxes, communicative linguistic.
Надійшла до редакції 7 жовтня 2008 року.