Статтю присвячено вирішенню питання про відповідність граматичного роду варіантів номінатем
типу „словосполучення + універб”. Розглянуто критерії визначення номінатеми взагалі та універбів як
реалізацій певних номінатем зокрема. Установлено, що головною мовною одиницею є номінатема, реалізаціями
якої є словосполучення та універб; релевантність граматичного роду словосполучення та універбу є
категорією етимологічною; словотвірна структура універбу є менш інформативною і нагадує фразеологічну
єдність.
Ключові слова: номінатема, універб, словосполучення, релевантність, еквівалент.

Целью данной статьи является решение вопроса о релевантности грамматического рода для вариантов
номинатем типа «словосочетание + универб». Особенности основной единицы языка – номинатемы – и ее
реализаций дают основание для рассмотрения заявленной проблемы, как минимум, с двух точек зрения:
словообразовательной и формообразующей.
Традиционная наука относит ряд образований типа генералка (генеральная репетиция), прогрессивка
(прогрессивная зарплата), зачетка (зачетная книжка), генеральша (жена генерала) к компрессивному
словообразованию (Е.А. Земская, Е.С. Кубрякова, В.В. Лопатин, Н.Я. Янко-Триницкая), считают результатом
вторичной номинации (А.А. Брагина), либо рассматривают их как проявление «общего закона утраты
формальной и семантической расчлененности наименования» [Сидоренко 1992, с. 42], либо называют
суффиксальными универбами (Л.И. Осипова), либо определяют их как один из случаев «лексической
конденсации» [Кудрявцева 2004, с. 121]. И.Г. Милославский, например, видит в данной ситуации процесс
синтеза словосочетания в производное слово: «…в ряде случаев семантические структуры
словообразовательного и синтаксического наименований при различии собственно языковых значений
совпадают» [Милославский 1977, с. 53]. Но все ученые, когда-либо занимавшиеся этой проблемой, едины в
одном: перед нами явление деривационного характера, хотя тождественность семантики словосочетания и
соответствующего ему слова дает нам право предположить, что между словосочетанием и словом реализуются
отношения отнюдь не словообразовательные, например: зачетная книжка и зачетка, бытовое помещение и
бытовка, место для ожидания – ожидалка, жилица, подселенная в одной квартире к кому-то, жившему здесь
раньше – подселенка и т.п.
В связи с этим естественно желание дать единый терминологический эквивалент приведенным
словообразовательным процессам и тем единицам, которые в результате этих процессов возникли.
В.И. Теркулов, например, рассматривает такие дериваты как универбализованный (вербальный) эквивалент
словосочетания, «то есть слово, которое возникло в результате словесной интерпретации словосочетания, имеет
абсолютно тождественные словосочетанию лексическое и грамматическое значение и синтаксическую
функцию» [Теркулов 2006, с. 134], а данная словесная интерпретация возникла благодаря процессу
эллиптической универбации. В целом же каждая конкретная исследуемая нами единица носит название
номинатема типа «словосочетание + универб» и входит в разряд структурных разновидностей номинатемы с
доминантой-словосочетанием, то есть является семантически тождественной единицей, которая
отождествляется на уровне словосочетания. Номинатема вообще – это некая абстрактная языковая единица,
реализующаяся в вербальных формах (глоссах, вариантах), причем в данном конкретном случае вариантами
одной номинатемы выступают словосочетание и семантически и грамматически тождественное ему слово,
стилистически отличающееся от эквивалентного словосочетания чертами разговорности, сленговости,
например капитальный ремонт и капиталка, коммунальная квартира и коммуналка, дочь царя и царевна,
настойка валерианы и валерьянка, что-либо объемом в триста единиц и трехсотка, заметка
информационного характера и информашка. Предложенная В.И. Теркуловым концепция «не определяет того,
какая из реально отмечаемых в речи структурных единиц является основной для языка. Она снимает
противоречия в атрибуции разных структурных единиц путем выведения родовой, языковой единицы,
системная значимость которой предполагает возможность любой структурной речевой реализации выразителя
моделируемого тождественного значения. Такая единица и является основой номинативности – номинатемой»
[Теркулов 2006, с. 135].
Лингвисты отмечают возникновение большого количества «суффиксальных универбов, мотивированных
двучленным словосочетанием» [Осипова 1991, с. 61] или же, согласно принятой нами терминологии, слов,
тождественных исходному словосочетанию (вербальных эквивалентов словосочетаний, вербальных реализаций
номинатем типа «словосочетание + универб») в XX веке, особенно в последние его десятилетия. «Существует
две основные причины «изготовления» новых имен, слов и выражений. Во-первых, неожиданно возникают
© Дьячок Н.В., 2008 ЛІНГВІСТИЧНІ СТУДІЇ. Випуск 17

160
новые явления, нуждающиеся в именах. Во-вторых, могут иметься причины для изменения имени уже
существующего явления. За такими изменениями имен могут стоять факторы из области политики, экономики,
престижа, коммуникации и т.п.» [Блакар 1987, с. 105].
При исследовании явления универбации ставился вопрос о родовом соответствии между исходными и
результативными единицами, а точнее – между вариантами конкретных номинатем. М. Докулил считает
возможным говорить об исследуемом явлении только в таких случаях, когда однословное наименование
перенимает грамматический род опорного компонента базового (вариантного) словосочетания. Отсутствие же
родовой преемственности в соотношении исходной и результативной единиц как будто лишает последнюю
статуса универба [Сидоренко 1993].
Позволим себе не согласиться с данным утверждением. Определяя семантические и формальные
границы номинатем типа «словосочетание + универб», мы обращали внимание на следующие особенности
универбов как вариантов словосочетаний номинатем исследуемого типа [Дьячок 2007].
Следует разграничивать понятия тождественности и «совпадения» (И.Г. Милославский), то есть
синонимичности, значений словосочетаний и соответствующих им слов. Тождество значения, как правило,
предполагает наличие вариантов конкретного знака, в нашем случае – номинатемы: «необходимым условием
варьирования, актуализации, обновления и т.д. является тождество языкового знака» [Кудрявцева 2004, с. 26].
Номинатема как языковой знак характеризуется планом содержания и планом выражения. Варьированию, как
правило, подвергается план выражения. План содержания должен сохраняться, иначе мы будем иметь дело не с
вариантами номинатемы (мобильный телефон – мобилка, Тимирязевская академия – тимирязевка, чешские
туфли – чешки, магаданская шапка – магаданка, фильм, состоящий из одной части – одночастевка, комната
для ожидания – ожидалка, помещение для обогревания – обогревалка, дистанция в десять тысяч метров –
десятка), а с различными единицами, например словосочетанием и синонимичным ему словом (маленький дом
– домик, бывший президент – экс-президент). Тождество номинатемы при ее вариативности, следовательно,
обеспечивается относительной стабильностью целостного значения, в некоторой степени фразеологичного.
Синонимичность (совпадение) значений не является характеристикой тождества конкретной языковой
единицы, так как характеризуется избыточностью. Именно это свойство – избыточность значения –
обусловливает возникновение в языке новой единицы, а ни в коем случае не варианта уже существующей.
Таким образом, главное условие идентификации универба – наличие тождества значения этого самого универба
относительно соответствующего ему словосочетания в рамках конкретной номинатемы.
Тезис о релевантности грамматического рода для процесса универбации также не был поддержан и в
работах других авторов. «Его абсолютизация, – свидетельствует Е.Н. Сидоренко, – не находит подтверждения и
при анализе конкретного языкового материала» [Сидоренко 1993, с. 119]. Л.А. Кудрявцева, например,
констатирует следующий факт: «Большая часть конденсатов с суффиксом -к- образованы от атрибутивных
словосочетаний со стержневым словом – существительным женского рода, однако число включений в
конденсат значений существительных мужского и среднего рода возросло в сравнении с предыдущим
десятилетием…: двухэтажка, многоэтажка, девятиэтажка (дом), водолазка (свитер), многосерийка (фильм)
и др.» [Кудрявцева 2004, с. 126]. Она также отмечает, что «… семантическая конденсация создает такие
«сильнодействующие» модели, что «иногда слово-конденсат образуется уже без оглядки на какое-либо
словосочетание – по аналогии»» [Кудрявцева 2004, с. 126-127]. Наблюдения Л.А. Кудрявцевой не
подтверждают заключение И.П. Глотовой относительно наметившейся в языке тенденции к соответствию
грамматического рода универба грамматическому роду стержневого слова соответствующего ему
словосочетания [Глотова 1977, 14].
Мы поддерживаем мнение относительно того, что «нельзя ставить решение вопроса о мотивационной
связи однословного наименования и синонимичного (вариантого – Н.Д.) ему двусловного образования в
зависимость от совпадения их родовой принадлежности» [Сидоренко 1993, с. 119]. Однако мы не можем вслед
за Е.Н. Сидоренко характеризовать универбы как некие «вторичные однословные образования…, имеющие в
качестве мотивирующей основы составные наименования разных родов» [Сидоренко 1993, с. 119-120], то есть
как результат словообразовательного акта.
Напомним, «что процесс словообразования отсутствует при сопоставлении синтаксического и
словесного наименований одной конкретной реалии; имеется лишь факт имитации такого процесса»
[Дьячок 2007, с. 106]. В первую очередь сущность имитации акта словообразования отражается в понятии
мотивации. Словообразовательные отношения – это всегда и мотивационные отношения. Однако не всякое
мотивационное отношение выступает и как словообразовательное. А.Н. Тихонов считает, что
«словообразовательные мотивации являются лишь частью мотивационных отношений», характерных для пары
«производящее – производное». «Каждое производное слово возникает в языке на базе строго определенного
значения производящего слова» [Тихонов 1985, т. I, с. 37-38]. Мотивация (мотивированность) рассматривается
как семантическая обусловленность значения производного и сложного слов значениями их составляющих; в
акте словообразования одни единицы выступают в качестве источника мотивации, в связи с чем другие –
результативные – рассматриваются как обусловленные мотивационные. В нашем случае факт
мотивированности можно представить следующим образом: ____1____ + [2] = ____3____ , где ____1____ – Розділ V. Словотвір: напрями, аспекти дослідження

161
основа зависимого элемента исходного словосочетания, имитирующая производящую, 2 – суффикс,
имитирующий словообразовательный, в который синтезировался главный элемент исходного словосочетания,
3 – основа вербализованного эквивалента исходного словосочетания, имитирующая производную. Например,
молотильная машина – молотилка: 1 – молотильн- + 2 – -к- = 3 – молотилк(а).
Так, и словосочетание, и соответствующее ему слово мы рассматриваем как варианты конкретной
номинатемы. Данное явление может быть определено как синкретичное: перед нами факт формообразования с
имитацией словообразовательного процесса.
Кроме того, Е.Н. Сидоренко утверждает, что «правило родового соответствия между исходными и
универбизированными единицами действительно лишь в отношении некоторого набора универбов. Это
касается прежде всего определенного способа универбизации, а именно субстантивации, при которой «правило
Докулила» о родовой преемственности находит системное выражение» [Сидоренко 1993, с. 120]. Позволим
себе прокомментировать данное утверждение.
Во-первых, необходимо дать терминологическое уточнение явлению, постулированному выше.
Субстантивы типа исторический, юридический, филологический (факультет), детская, столовая, учительская,
приемная (комната), яровые, зерновые, озимые, колосковые, ранние (культуры), называемые Е.Н. Сидоренко
универбами, в предложенном контексте таковыми не являются. О субстантивах мы можем говорить как о
результате определенного способа словообразования – морфолого-синтаксического – и, следовательно, должны
отказаться в данном случае от термина «универбы».
Характеристика подобных дериватов представляется следующим образом. Существует мнение, что эти
субстантивы также входят в число конденсатов (термин Л.А. Кудрявцевой) на основании того, что
определяющим является не реальный путь образования слова, а отношения мотивированных слов при
синхронном подходе к их изучению, предполагая при этом, что именно такой подход сохранит «чистоту»
синхронного аспекта описания словообразования (в противном случае лингвистические наблюдения являются
смешением диахронного и синхронного планов) [Лопатин 1967]. Л.А. Кудрявцева пишет: «Мы не разделяем
точку зрения названного автора и считаем, что «модельные» субстантиваты появились в языке в результате
действия закона аналогии, но не лексико-семантической конденсации. Ибо если предположить, что исходными
для них были необъективированные во внешней речи словосочетания, то возникает вопрос – какие?»
[Кудрявцева 2004, с. 112]. Условные словосочетания шашлычная комната, пельменная комната, вареничная
комната, блинная комната, пирожковая комната и им подобные не содержат лексического значения
дериватов шашлычная, пельменная, вареничная, блинная, пирожковая и им подобных. В то же время трудно
отрицать связь таких слов с имеющимся в языке субстантивом столовая в значении «предприятие
общественного питания». Л.А. Кудрявцева предлагает восстановить деривационную историю последнего.
Можно выделить два этапа или два деривационных шага, результатом которых явилась данная лексическая
единица:
1. конденсация словосочетания столовая комната – столовая (в значении «особая комната с обеденным
столом, в которой едят и пьют»);
2. переосмысление производной единицы-субстантива столовая за счет сужения, специализации
исходного для данного деривационного акта лексического значения → «предприятие общественного питания».
Возникновение слов шашлычная, пельменная, вареничная, блинная, пирожковая объясняется аналогией с
субстантивом столовая в переносном значении (результативной единицей двух деривационных шагов), которая
заключается в подведении новых лексических единиц под один образец, одну парадигму как в формальном
плане (ориентация на форму единственного числа женского рода), так и в содержательном (ориентация на
общие компоненты лексического значения «предприятие общественного питания», присутствующие в
содержании каждого из указанных субстантивов) [Кудрявцева 2004]. Так, образование подобного рода
субстантивов происходит «в процессе аналогии, но не лексико-семантической конденсации, поэтому вводить
их в число конденсатов можно только условно» [Кудрявцева 2004, с. 113].
И, наоборот, называя подобные образования универбами, следует выйти за рамки словообразования и не
применять по отношению к ним термин «субстантивы». Такого рода единицы являются результатом
конкретной разновидности универбализации. В этом случае «номинатема с коллокативной доминантой
создается путем эллипсиса, сокращения сочетания слов в слово, которое по своей природе является его
компонентом» [Теркулов 2006, с. 135]. Сюда относятся: эллиптическая универбация (полуторатонная машина
– полуторка, столярное изделие – столярка, туфли с шипами – шиповки, самолет со спаренным управлением –
спарка), эллипсис в направлении главного слова (тротуарная плитка – плитка, электронный процессор –
процессор) и, наконец, эллипсис в направлении зависимого слова (рядовой солдат – рядовой, пограничная
застава – пограничная, вареничная комната – вареничная, пельменная комната – пельменная, шашлычная
комната – шашлычная, чебуречная комната – чебуречная, орбитальная станция – орбитальная).
Во-вторых, родовая соотнесенность между словосочетаниями и соответствующими им словами является
константной исторической категорией.
Неоднозначные представления, касающиеся родовой соотнесенности базового слова словосочетания и
соответствующего ему универба, можно объяснить. Подобно словообразованию, формообразование имеет ЛІНГВІСТИЧНІ СТУДІЇ. Випуск 17

162
свою историю. В системах слово- и формообразования действуют общие схемы аналогий. Поэтому вполне
вероятно, что грамматический род универба совпадал с родом главного слова вариантного словосочетания.
Напомним правила возникновения вербализованных вариантов конкретных словосочетаний: имитацией
прозводящего «является зависимый элемент словосочетания, в то время как главный элемент синтезируется в
словообразовательный аффикс» [Дьячок 2007, с. 108], тем самым изначально передавая универбу форму своего
грамматического рода. Например: вербализованный элемент подсобка сейчас эквивалентен словосочетанию
подсобное помещение; и имитация процесса словообразования базируется на основе слова подсобное – подсобн-
, а семантическая нагрузка слова помещение – «объект» – синтезировалась в суффиксе -к-. Позволим себе
предположить, что вариантное словосочетание исконно было другим, например подсобная комната (по
аналогии с кладовая комната), а потом было заменено более употребительным подсобное помещение. В этом
случае видна закономерность соответствия грамматического рода базового существительного словосочетания и
универба, а также процесс его трансформации. То же видим в кожаный плащ – кожанка (изначально –
кожаная куртка – кожанка), мобильный телефон – мобилка (изначально – мобильная трубка – мобилка),
лабораторное занятие – лаба (изначально – лабораторная работа – лаба), а также обслуживающий персонал –
обслуга, нулевой цикл – нулевка, безнадежное дело – безнадега, персональное дело – персоналка и т.д. В данном
случае наблюдаем явление из области исторического словообразования, называемое утратой исконной
словообразовательной базы, которое может быть перенесено в область формообразования благодаря принципу
аналогии. Таким образом, можно говорить о безусловной родовой релевантности вариантов определенной
номинатемы. Возникшее же впоследствии родовое несоответствие может быть объяснено, например, нечастой
воспроизводимостью в речи словосочетания, эквивалентного конкретному универбу.
Кроме того, при совпадении семантик и при любой родовой соотнесенности словосочетания и
вербализованного элемента словообразовательная структура универба оказывается менее информативной, чем
синтаксическая. Майорша и жена майора – семантически тождественные единицы, однако в
словообразовательной структуре вербализованного элемента майорша нашли отражение только семы «майор»
и «лицо женского пола». Сема, обозначающая характер семейных отношений, в словосочетании представлена
слитно с семой «женский пол», а в словообразовательной структуре не представлена вообще.
Изложенное позволяет сделать следующие выводы: 1) соответствия «словосочетание – слово»
исследуемого типа являются формами абстрактной лексической единицы, именуемой номинатемой; 2) можно
говорить об этимологическом родовом соответствии вариантов номинатемы; возникшее родовое
несоответствие может быть объяснено, например, нечастой воспроизводимостью в речи словосочетания,
эквивалентного конкретному универбу; 3) словообразовательная структура вербализованного варианта
конкретной номинатемы типа «словосочетание + универб» менее информативна, чем соответствующий ему
синтаксический вариант (словосочетание), и в этом смысле представляет собой аналог фразеологического
единства.

Литература
Блакар 1987: Блакар Р.М. Язык как инструмент социальной власти. – М., 1987.
Глотова 1977: Глотова И.П. К вопросу об универбации // Вопросы стилистики. – Саратов: Саратов. ун-та,
1977. – Вып. 12. – С. 3-17.
Дьячок 2007: Дьячок Н.В. Вопрос о семантических и формальных границах номинатем типа
«словосочетание + универб» // Вісник Дніпропетровського університету. Мовознавство. – Днепропетровск, –
№4/1. – С. 104-108.
Кудрявцева 2004: Кудрявцева Л.А. Моделирование динамики словарного состава языка. – Киев:
Киевский университет, 2004. – 208 с.
Лопатин 1967: Лопатин В.В. Субстантивация как способ словообразования в современном русском языке
// Русский язык: Грамматические исследования. – М.: Наука, 1967. – С. 205-233.
Милославский 1977: Милославский И.Г. Синтез словосочетания и производного слова // Вопросы
языкознания. – 1977. – №5. – С. 53-61.
Осипова 1991: Осипова Л.И. Суффиксальные универбы с непредметной семантикой в русском языке //
Филологические науки. – 1991. – №5. – С. 61-69.
Сидоренко 1992: Сидоренко О.М. Про поняття універбізації в сучасному слов’янському мовознавстві //
Мовознавство. – 1992. – №4. – С. 42-47.
Сидоренко 1993: К вопросу о мотивационной базе универбов (на материале словацкого и украинского
языков) // Проблемы развития и функционирования современных славянских литературных языков. – М., 1993.
– С. 110-124.
Теркулов 2006: Теркулов В.И. Еще раз об основной единице языка // Вісник Луганського національного
університету ім. Т.Г. Шевченка. – Луганськ, 2006. – №11 (106). – С. 127-136.
Тихонов 1985: Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка: в 2 т. – М.: Русский язык,
1985.
The article is about definition of gender correspondence according to the eckvivalents of nominatheam.
Conclusions as for the definite status of nominatheams and functional peculiarities of its eckvivalents and their gender
relivation are given.
Keywords: nominatheam, univerb, word-combination, relivation, eckvivalent.
Надійшла до редакції 7 жовтня 2008 року.