Стаття присвячена дослідженню змістового наповнення слів із вторинним колірним значенням, що
використовуються в мові російського фольклору й у мові художньої літератури. У роботі розглянуто кількісне
співвідношення цих одиниць у текстах різних жанрів, їхню семантику та функціонування.
Ключові слова: колоратив, семантика, російська мова, мова фольклору, мова художньої літератури.

Колоративы принято считать относительно закрытой группой слов. Однако состав русских
цветообозначений пополняется. Увеличение числа этих единиц происходит не только за счѐт описательных
конструкций с компонентами цвет / цвета, словосложений и заимствований, но и за счѐт прилагательных с
производной цветовой номинацией. Несмотря на наличие исследований в отношении таких адъективов (см.,
например, работы О. А. Давыдовой, А. П. Василевича, А. А. Качаевой, Г. Ф. Одинцова и др.), изучение этой
группы слов сводится к рассмотрению их значений. Поэтому цель данной статьи – проанализировать состав и
семантику адъективов с производной цветовой номинацией и сравнить их использование в русской
народнопоэтической и литературно-художественной речи. Материалом исследования послужили примеры из
разножанрового фольклора и произведений И. Тургенева, О. Мандельштама, И. Северянина, Л. Андреева,
И. Бунина, А. Солженицына, М. Шолохова, братьев Вайнеров, Ч. Абуллаева, Л. Улицкой, А. Иличевского,
А. Прилепина. Выбор довольно широких временных рамок, жанров, направлений и идиостилей отвечает цели
исследования. А именно – комплексно описать расклассифицированные по семантическим группам русские
колоративы с производной цветовой номинацией и сопоставить их использование в языке фольклора и в языке
художественной литературы.
Цветовые значения у слов с производной колоративной номинацией возникли «по модели ―такой,
как…‖» [НЦИЯ 2007: 229] благодаря, в основном, «предметно-языковой», соотносимой с цветом конкретного
объекта, стратегии запоминания цвета [Лю Юй Ин 2003: 29]. Эти производные метафорические образования с
позиций современного языка подразделяются на две группы – прилагательные с первичной (1) и с вторичной
(2) цветовой номинацией. К колоративам (1) относятся те, у которых значение цвета является основным и
единственным. Это, например, закреплѐнные лексикографическими словарями лексемы коричневый ‗тѐмный
буро-жѐлтый‘ [МАС 1983 (2): 104], багровый, багряный ‗червлѐный‘, ‗пурпуровый‘, ‗самого яркого и густого
красного цвета‘ [Даль 1981 (1): 36], кипенный ‗белый‘ [МАС 1983 (2): 50; Даль 1981 (2): 30, 109], кубовый
‗синий‘ [МАС 1983 (2): 144]. Они, будучи образованными от существительных корица, багрец, кипень, куб,
«постепенно утрачивают изначальную этимологическую связь со своим источником и начинают
восприниматься как абстрактные» лексемы [НЦИЯ 2007: 10] с цветовым значением. Ср.: На шелковистом
коричневом картоне стоял золотой факсимильный росчерк и строгий штампик (Л. Улицкая); На еѐ багряном
© Герасименко І.А., 2011 ЛІНГВІСТИЧНІ СТУДІЇ. Випуск 22

260
лице сердитость была малиновая (А. Солженицын); Она сумела щепкой извлечь из-под штукатурки испанку –
и обнаружить красные тупоносые туфли на толстых каблуках под кипенными оборками […]
(А. Иличевский); И странно было видеть, как тепло, несмотря на зной, были одеты мужчины: кубовая рубаха
до колен, ватная куртка […] (И. Бунин). Данные адъективы представлены в народнопоэтической (коричневый,
багрецовый) и индивидуально-авторской речи (коричневый, багровый, багряный, кипенный, кубовый).
Ср. употребление лексем коричневый, багрецовый в языке устного народного творчества: Ах, тѐща к обедне
идѐт, / На ней […] / Епанечка коричневая, / На ней шапочка аленькая [РФ 1986: 187]; У собора пресвятыя
Богородицы, / Мощѐны мосточки всѐ калиновы, / А вбиты гвоздочки шеломчатые, / Расстиланы сукна
багрецовые [Былины 1988: 373]. В структуре значения данных слов содержится, как правило, только сема
цвета. Исключением выступает прилагательное коричневый, которое в литературно-художественной речи
наделено различными оценочными смыслами. В частности, при описании элементов внешности семантика
данного колоратива может дополняться не зафиксироваными в ряде толковых словарей (см., например: [МАС
1983 (2): 104; Ожегов 1986: 254]) значениями ‗старый‘, ‗увядший‘, ‗больной‘. Ср.: Старуха […] горестно
жевала коричневыми и сухими, как вишнѐвая кора, губами (М. Шолохов); […] узбек – высохший, худенький,
почти коричневый старик с клинышком маленькой чѐрной бородки и в коричневой же потѐртой тюбетейке
(А. Солженицын); По коричневому лицу еѐ, по глубоким морщинкам на щеках катились мелкие, как бисер,
слезинки (М. Шолохов). При репрезентации артефактов коричневого цвета в языковом сознании говорящих
также сформировано оценочное значение ‗старый‘ по отношению к прилагательному коричневый. Ср.: […] из
тупоносых лагерных кирзовых ботинок вывешивались уголки портянок, коричневых от времени
(А. Солженицын). Кроме дополнительных созначений ‗старый‘, ‗увядший‘, ‗больной‘, лексема коричневый
наделена в русской лингвокультуре образным смыслом ‗нацизм‘ в составе перифрастического
интернационализма коричневая чума [Ожегов 1986: 254], который в индивидуально-авторской речи
осложняется дополнительным значением ‗коммунизм‘ и синонимируется с композитом красно-коричневый.
Ср.: И вы равняете нас, освободителей Европы от коричневой чумы, с фашистской нечистью? (братья
Вайнеры); И, наконец, сказали, что коммунисты ничуть не лучше фашистов, даже термин придумали
«красно-коричневые» (Ч. Абдуллаев).
К числу адъективов с вторичной цветовой номинацией (2) принадлежат используемые в
народнопоэтической и литературно-художественной речи слова золотой ‗золотой‘, серебряный ‗серебряный‘,
розовый ‗бледно-красный‘, вишнѐвый ‗тѐмно-красный‘, бирюзовый ‗зеленовато-голубой‘, кумачовый ‗ярко-
красный‘, небесный ‗голубой‘ и их дериваты. В список употребляемых в языке художественной литературы
колоративов (2) входят также образованные от существительных слова аквамариновый ‗зеленовато-голубой‘,
аспидный ‗чѐрный‘, агатовый ‗чѐрный‘, малиновый ‗красный‘, малахитовый ‗ярко-зелѐный‘, фиалковый ‗цвета
фиалки‘, ржавый ‗красно-бурый‘, изумрудный ‗ярко-зелѐный‘, опаловый ‗бледно-стекловидный‘, оливковый
‗жѐлто-зелѐный с коричневым оттенком‘, пшеничный ‗цвета пшеницы‘, соломенный ‗светло-жѐлтый‘, песочный
‗коричнево-жѐлтый‘, смоляной ‗чѐрный‘, сумрачный, сумеречный ‗серый‘, пламенный ‗оранжево-красный‘,
сиреневый ‗лиловый‘, молочный ‗голубовато-белый‘, абрикосовый ‗цвет абрикоса‘, персиковый ‗цвета персика‘,
кровавый ‗цвета крови‘, мандариновый ‗цвета мандарина‘, апельсиновый ‗цвета апельсина‘, пепельный
‗сероватый‘, огненный, огнистый, огневатый ‗красный‘, бронзовый ‗золотисто-коричневый‘, шафрановый
‗жѐлто-оранжевый с коричневым оттенком‘, рудой, рудный ‗рыжий‘, каштановый ‗коричневый‘, кофейный
‗тѐмно-коричневый‘, шоколадный ‗коричневый‘, канареечный ‗светло-жѐлтый‘ и др. По сути, лексемы золотой,
серебряный, розовый, вишнѐвый, бирюзовый, кумачовый, небесный функционируют и в языке фольклора, и в
языке художественной литературы. При этом в народнопоэтической и литературно-художественной традиции
отмеченные колоративы и их дериваты являются (за исключением слов золотой, серебряный в языке фольклора
и золотой, серебряный, розовый в языке художественной литературы) моносемантими, описывающими цвет
артефактов. Например: Ах, тѐща к обедне идѐт, / Молодая к обедне идѐт, / На ней юбочка вишнѐвая [РФ 1986:
187]; Платочек мой, / Бирюзовенький, / Утирайся, милый мой, / Пока новенький [Частушки 1990: 316]; Не
прогневайся, хозяин, / В чѐм ходила, в том и вышла: / В белой тоненькой рубашке, / В кумачовой телогрейке
[НТ 1991: 105]; Прилетели голуби, нарядили еѐ в платье золотое, туфельки красные, а в косы ленты вплели
небесные [Сказки 1988: 316]; Ильинична полыхала вишнѐвым румянцем […] (М. Шолохов); Это было у моря,
где волна бирюзова, / Где ажурная пена и соната пажа (И. Северянин); У переднего всадника на груди кровел,
как рана, кумачовый бант (М. Шолохов); Дверь открыла та женщина в небесных погонах с тупым и
тяжѐлым лицом (А. Солженицын). Напротив, адъективы золотой, серебряныйи в языке фольклора, и в языке
художественной литературы наделено разными значениями. Так, слово золотой, которое справедливо считают
одним из самых «распространѐнных, высоковалентных определений» русского фольклора [Давыдова 1984:
119], регулярно употребляется для обозначения ‗хороший‘, ‗лучший‘, ‗дорогой‘. Например: Я на пожинку
ходила, / По прокосью грабила, / Золотую слѐзоньку / На пожинке оставила [РФ 1986: 136]; Стала Марфа
Прекрасная в саду как красное солнышко, золотая грудь как звѐздочка [Сказки 1988: 406]; У меня милка
золотая – / Золотая, да не вся: / Кабы вся-то золотая – / Дотронуться бы нельзя [Частушки 1990: 356]. Слово
золотой «несѐт образные и эмотивно-оценочные коннотации» [Пелевина 1987: 35] и в литературно-
художественной речи. Например: Представь себе: прелестная головка, так называемые «золотые» волосы и
чѐрные глаза (И. Бунин); У меня остаѐтся одна забота на свете: / Золотая забота, как времени бремя избыть
(О. Мандельштам); Вижу я, будто стою я в поле, а кругом рожь, такая высокая, спелая, как золотая
(И. Тургенев). Лексема серебряный в свою очередь передаѐт смыслы ‗хороший‘, ‗звонкий‘, ‗блестящий‘. Ср.: Розділ IV. ФУНКЦІОНАЛЬНА СЕМАНТИКА ЛЕКСИЧНИХ І ФРАЗЕОЛОГІЧНИХ ОДИНИЦЬ

261
Отыграли мои пальцы / По серебряным ладам; / Отходили мои ножки / За миланей по следам [Частушки 1990:
136]; В равнинных степях дружно таял снег, обнажались жирно блестевшие чернозѐмом проталины,
серебряными голосами возговорили вешние ручьи […] (М. Шолохов). К полифункциональным единицам языка
художественной литературы относится также слово розовый. Данное прилагательное наделено
дополнительными коннотациями ‗здоровый‘, ‗замѐрзший‘, ‗ничем не омрачѐнный‘ при характеризации,
например, цвета лица. Ср.: Вѐз их казак-старообрядец с таким детским розовым и чистым лицом, что даже
Штокман беспричинно ѐжил улыбкой губы, глядя на него (М. Шолохов); Первый – гренадѐрского роста,
гибкий, с розовым охолодавшим лицом – ступил на середину комнаты (А. Солженицын); Крохотная девочка в
ватном пальтеце и капюшоне, из-под которого только и видны были розовые щѐчки и носик, хотела подойти
к совсем уже крохотной собачонке […] (Л. Андреев). Применительно к этим описаниям коллективное сознание
фиксирует в семантической структуре колоратива розовый значение такого цвета, который «является
признаком молодости, здоровья и отсюда приятного внешнего вида» [НЦИЯ 2007: 156]. Отметим, что при
передаче цвета элементов внешности лингвокреативное мышление носителей русского языка может подвергать
семантику указанного колоратива переработке, наделять слово розовый негативным контекстом. Ср.: Даже
издалека было различимо его розовое, гладкое лицо отменно питающегося человека, что отличало депутата
от всех рядом стоящих, серолицых и суетливых (А. Прилепин). Возможно, слишком розовый цвет лица,
описываемый с помощью адъектива розовый, воспринимается в русской культуре как благополучный, сытый,
т. е. ‗плохой‘, и контрастирует, тем самым, с уставшим, выработанным лицом.
Ряд колоративов с производной цветовой номинацией (2) употребляется не только для передачи
спектральных значений с наличием / отсутствием дополнительных смыслов, но и значений
неконкретизированного, тѐмного цвета. Это, например, относится к прилагательным сиреневый и опаловый.
Ср.: В сиреневой колющей над двором темноте чернела приоткрытая дверь сарая (М. Шолохов); Мимо, в
опаловой ночной темноте, поблѐскивая огнями, пробегали вагоны Дагестанского полка (М. Шолохов).
Употребление слов сиреневый и опаловый для выражения тѐмного времени суток оправданно. Колоратив
сиреневый как ‗лиловый‘ и лексема опаловый как ‗бледно-стекловидный‘, связанный со значением
‗непрозрачный‘, допустимы в таком употреблении. В силу их смыслового содержания данные адъективы
синонимируются при описании тѐмного цвета.
Лексемы с первичной (1) и вторичной (2) цветовой номинацией вошли в группу колоративов на базе
прототипических объектов, поиск которых «идѐт постоянно» [НЦИЯ 2007: 126]. Носитель языка, «давая имена
цветовым оттенкам по аналогии с соответствующими предметами, в первую очередь привлекают те из них,
которые чаще всего попадаются на глаза, лучше всего ему известны» [Василевич 1987: 131]. К таким эталонам-
прототипам принадлежат драгоценные металлы (золотой, серебряный), минералы (аспидный, малахитовый),
драгоценные (изумрудный) и полудрагоценные камни (агатовый, бирюзовый, аквамариновый, опаловый),
растения (розовый, фиалковый, кубовый, сиреневый, шафрановый, каштановый, пшеничный, оливковый),
фрукты, ягоды, цитрусовые (абрикосовый, персиковый, малиновый, вишнѐвый, мандариновый, апельсиновый),
ткани (кумачовый), сплавы и ржавчина (бронзовый, ржавый), песок (песочный), смола (смоляной), солома
(соломенный), небо (небесный), напитки и сладости (молочный, кофейный, шоколадный), кровь (кровавый,
рудой, рудный), краска (багрецовый, багровый, багряный), огонь (огненный, огнистый, огневатый), пламя
(пламенный), пепел (пепельный, пепелистый), сумрак (сумрачный, сумеречный), птицы (канареечный), кипень
(кипенный). Из нецветовых значений данных прилагательных развились спектральные оттенки, которые и
закрепились в семантической структуре указанных лексем. Ср. использование слова агатовый в первичном ‗из
агата сделанный‘ и во вторичном (спектральном) значении: Леночка […] вдела в уши чѐрные агатовые
блюдечки с мелкой жемчужиной посередине […] (Л. Улицкая); Желтоватый загар ровно покрывал […] кожу
еѐ широкоскулого лица, грубоватого, но почти красивого своей прямотой и строгой живостью глаз – не то
агатовых, не то янтарно-серых, менявшихся, как у кошки (И. Бунин). Часть адъективов – это малочастотные
(кубовый, кипенный, аспидный) или отнесѐнные к периферии семантических рядов (рудой, рудный,
образованные от зап. руда ‗кровь‘ [Даль 1982 (4): 108] < ‗вода‘ < ‗тьма‘ [Луценко 2009: 30] слова).
Итак, несмотря на относительную закрытость состава адъективов, обозначающих цвет, в русском языке
эта группа лексических единиц имеет тенденцию к пополнению. Число колоративов расширяется благодаря
появлению у качественных прилагательных производных цветовых значений. Однако продуктивность
образования новых лексем, обозначающих собственно цвет, сопровождается (за исключением слов золотой,
серебряный в языке фольклора и золотой, серебряный, розовый, коричневый в языке художественной
литературы) их моносемантизмом. Прилагательные с производной цветовой номинацией носители русской
лингвокультуры используют для актуализации цвета и, в ряде случаев, связанного со спектральными
характеристиками смысла ‗тѐмный‘ (сиреневый, опаловый). Количественный состав данных слов в языке
фольклора и в языке художественной литературы различен. В народнопоэтической речи имеет место
ограниченный список лексем с производной цветовой номинацией (золотой, серебряный, розовый, коричневый,
багрецовый, вишнѐвый, бирюзовый, кумачовый, небесный). Рассматриваемые прилагательные в индивидуально-
авторской речи представлены широким списком слов. Такой состав и семантика адъективных колоративов
свидетельствует, во-первых, об увеличении числа лексем, которые обогащают возможности выражения
цветовых оттенков, и, во-вторых, об их узком смысловом содержании (за исключением адъективов золотой,
серебряный в народнопоэтической и золотой, серебряный, розовый, коричневый в литературно-художественной
речи). Считаем, что дальнейшее изучение состава и семантики русских слов с производной цветовой ЛІНГВІСТИЧНІ СТУДІЇ. Випуск 22

262
номинацией будет способствовать конкретизации полученных здесь выводов.

Литература
Былины 1988: Былины [Текст] / Сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Селиванова Ф. М. – М. :
Сов. Россия, 1988. – 576 с.
Василевич 1987: Василевич, А. П. Исследование лексики в психолингвистическом эксперименте : на
материале цветообозначения в языках разных систем [Текст] / А. П. Василевич / АН СССР ; Ин-т языкознания ;
отв. ред. В. Н. Телия. – М. : Наука, 1987. – 140 с. – Библиогр.: с. 135-139. – ISBN 5-484-00930-8.
Василевич 2005: Василевич, А. П., Кузнецова, С. Н., Мищенко, С. С. Цвет и названия цвета в русском
языке [Текст] / Под общ. ред. А. П. Василевича. – М. : КомКнига, 2005. – 216 с. – ISBN 5-484-00057-2.
Давыдова 1984: Давыдова, О. А. О семантической структуре прилагательного золотой в языке русских
народных волшебных сказок [Текст] / О. А. Давыдова // Специфика семантической структуры и
внутритекстовых связей фольклорного слова : сб. науч. тр. / Курск. гос. пед. ин-т. – Курск, 1984. – С. 118–126.
Даль 1981: Даль, В. Толковый словарь живого великорусского языка : [в 4 т.]. [Текст] / В. Даль. – М. :
Рус. яз., 1981. – Т. 1. – 1981. – 699 с.; Т. 2. – 1981. – 779 с.
Даль 1982: Даль, В. Толковый словарь живого великорусского языка : [в 4 т.]. [Текст] / В. Даль. – М. :
Рус. яз., 1982. – Т. 4. – 1982. – 683 с.
Луценко 2009: Луценко, Н. А. Истории наших слов : диахронно-лексикологические этюды [Текст] /
Н. А. Луценко ; Донецкий национальный университет. – Донецк : Изд-во «Вебер» (Донецкое отделение), 2009.
– 370 с. – Библиогр.: с. 329-342. – 350 экз. – ISBN 978-966-335-314-2.
Лю Юй Ин 2003: Лю Юй Ин. Цветообозначение и символика цвета в китайском языке [Текст] / Лю Юй
Ин // Актуальні проблеми металінгвістики : зб. ст. за матеріалами III-ї міжнар. наук. конф. / Черкаськ. держ. ун-
т імені Б. Хмельницького. – У 2-х ч. – Ч. 1. – Черкаси : Брама, 2003. – С. 29–33. – Библиогр.: с. 321.
МАС 1983: Словарь русского языка : [в 4-х т.] [Текст] / Под ред. А. П. Евгеньевой. – 2-е изд., испр. и
доп. – М. : Рус. яз. – Т. 2 : К–О. – 1983. – 736 с. – (АН СССР ; Ин-т рус. яз.).
НЦИЯ 2007: Наименования цвета в индоевропейских языках : системный и исторический анализ [Текст]
/ отв. ред. А. П. Василевич. – М. : КомКнига, 2007. – 320 с. – Библиогр.: с. 279-314. – ISBN 978-5-484-00930-5.
НТ 1991: Народный театр [Текст] / Сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. А.Ф. Некрыловой,
Н.И. Савушкиной. – М. : Сов. Россия, 1991. – 544 с.
Ожегов 1986: Ожегов, С. И. Словарь русского языка : ок. 57 000 слов [Текст] / С. И. Ожегов ; под ред.
чл.-корр. АН СССР Н. Ю. Шведовой. – [18-е изд., стереотип.]. – М. : Рус. яз., 1986. – 797 с.
Пелевина 1987: Пелевина, Н. Ф. Коннотативные компоненты значения слова в процессе исторического
развития языка (на материале значений цвета) [Текст] / Н. Ф. Пелевина // Семантика слова в диахронии :
межвуз. темат. сб. науч. тр. / [редкол. : Р. В. Алимпиева и др.]. / Калинингр. гос. ун-т. – Калининград, 1987. –
С. 35–42.
РНЗПП 1990: Русские народные загадки, пословицы, поговорки [Текст] / Сост., авт. вступ. ст., коммент.
и слов Ю.Г. Круглов. – М. : Просвещение, 1990. – 335 с.
РФ 1986: Русский фольклор [Текст] / Сост. и примеч. В. Аникина. – М. : Худож. лит., 1986. – 367 с.
Сказки 1988: Сказки : [в 3-х кн.] [Текст] / Сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Ю.Г. Круглова. –
М. : Сов. Россия, 1988. – Кн. 1. – 544 с.
Частушки 1990: Частушки [Текст] / Сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Ф. М. Селиванова. – М. :
Сов. Россия, 1990. – 656 с.

Статья посвящена исследованию смыслового содержания слов с производной цветовой номинацией,
используемых в языке русского фольклора и в языке художественный литературы. В ней рассмотрено
количественное соотношение этих единиц в текстах разных жанров, их семантика и функционирование.
Ключевые слова: колоратив, семантика, русский язык, язык фольклора, язык художественной
литературы.

This present paper is devoted to the examination of the Russian words with the secondary colour nomination in
Russian folk texts and literature. The object of illustration is the quantitative correlation, semantic and functioning of
these units.
Keywords: colour designation, semantics, Russian language, language of folklore, language of literature.

Надійшла до редакції 7 вересня 2010 року.